Виль Липатов - Игорь Саввович
– Когда будут баржи? – Фридман опять хохотнул. – Он меня спрашивает, когда будут баржи. Ты лучше спроси своего Валентинова, что он хочет от старого усталого еврея Фридмана? В пятницу он звонит о баржах в обком Цукасову, а Цукасова нет – он сидит на электроламповом заводе. Так твой Валентинов поднимает на ноги самого Левашева. Главному инженеру Валентинову нужно обязательно говорить с членом ЦК, чтобы сделать старому Фридману хорошую жизнь… – Он вдруг рассвирепел: – Слушайте, вы, идиоты! Ты и Валентинов, слушайте сюда! У старика Фридмана баржи в жилетном кармане, но Фридман не хочет их доставать – ленится! Старому Фридману не надо перевыполнять план, двести рублей премиальных он каждый месяц находит на улице. У него маленькая семья, у этого миллионера Фридмана! Седьмому ребенку шесть лет, внуку – восемь, и все хотят есть, и хотят есть масло… Член ЦК Левашев понимает, что у Фридмана нет барж, а Гольцов и Валентинов – они не понимают. Впрочем, с кем я говорю? С Валентиновым и Гольцовым, которые путают слова «гуманизм» и «поножовщина».
– Леонид Семенович, придержи пристяжных…
– Могу! Что ты на это все скажешь? Нет, что ты скажешь?
– Ничего. Спасибо за откровенность. Привет!
– И тебе привет! – Фридман вдруг тихо и добродушно хмыкнул. – Передай поклон дому по улице Фрунзе, номер сорок шесть… Фридман тебя любит! Ты славный человек…
Игорь Саввович положил трубку, усмехнулся, подергал себя за кончик носа. В доме по улице Фрунзе за номером сорок шесть жила Рита, и седовласый умный Фридман, на самом деле хорошо и честно относящийся к Игорю Саввовичу, предупреждал об опасности: «Весь город знает!»
Третьим пунктом обширного списка заниматься не стоило. Если Валентинов «снимал стружку» с начальника отдела материально-технического снабжения за такелаж для Тагара, то уж о проволоке для Крестовского сплавного участка главный не забыл, поэтому и возле третьего пункта Игорь Саввович записал: «Вопросом занят С. С.».
Ромская сплавная контора находилась в городе, директор ее, Алексей Сальников, сидел в километре от Игоря Саввовича, обкомовского телефона не имел, и пришлось позвонить по третьему телефону – обыкновенному, городскому.
– Здорово, Алеша1 Почему, дорогой, не в затоне?
– Привет, Игорь! От того, что я буду сидеть в затоне, ремонт не ускорится… – Сальников, кажется, почесал переносицу. – Однако дело движется. Сергей Сергеевич – вот молодец! – еще вчера достал коленвалы и пять редукторов. Так что не беспокойся, до конца декады все образуется… На рыбалке был?
Игорь Саввович вставил в мраморную подставку ручку с золотым пером, крепко потер лицо потными ладонями, поднявшись, походил по кабинету, а затем сел на низкий подоконник, прислонился спиной к косяку, вытянул ноги – и затих. Подоконник был его любимым местом в комнате, ежедневно он подолгу сидел на нем с закрытыми глазами и вдавленным в грудь подбородком. Тишина склепа, тишина тугая, невозможная ни в городе, ни в деревне, ни в лесу. Слышно, как пульсирует кровь в висках и как – честное слово! – кряхтят камни бывшей духовной семинарии. Сквозь тамбур двойных дверей из приемной не проникало ни звука, переулок за окном для транспорта был закрыт, а глухая стена областного архива тушила все остальные городские шумы.
Стрессы и антистрессы, нагрузки и перегрузки, иностранные снадобья тафронил и триптизол, непонятная усмешка профессора Баяндурова, заботливые глаза врача-психиатра, переименованного в невролога… Сидеть целый день в кабинете только для того, чтобы возле каждого из восемнадцати пунктов писать: «Вопросом занимается С. С»? А?! Почему же раньше, до разговора с профессором Баяндуровым и до последней домашней встречи с главным инженером Игорь Саввович не произвел такой простой до кретинизма эксперимент, какой только сейчас проделал? Ленив и глуп? Доволен синекурой?
Зазвенел тихо телефон – четвертый на тумбочке, то есть прямой, не идущий через секретаршу Викторию Васильевну, а, так сказать, личный, известный только немногим близким людям. Игорь Саввович поднял трубку только на шесток звонке, уверенный, что звонит Светлана, сухо произнес:
– Слуша-ю-ю!
– Здорово, парнишша! – прозвучал голос полковника Митрия Микитича, то есть Сиротина, веселый, бодрый, свежий. – Слушай, мил-человек, к тебе еще не приходил ваш трестовский дворник Бочинин?
– Нет! А почему он должен прийти?
– Интересное кино! – удивился полковник. – Ладно! С этим разберемся попозже… Ты «поговорил» с лифтершей, когда выходил утром из дома сорок шесть?
– Нет.
– Ну и дурак! – Сиротин огорчился. – Она тебя еще и теще заложит… Глазом моргнуть не успеешь! Ну ладно, я сейчас что-нибудь придумаю,
– Дмитрий! Послушай, Димка…
– Привет!
Игорь Саввович вполголоса чертыхнулся, хотел набрать номер на обкомовском телефоне, но динамик проговорил голосом Виктории Васильевны:
– К вам товарищ Савков! Прикажете принять…
– Савков? – Он помолчал. – Пусть входит.
Николай Егорович Савков был одним из тех, кого Игорь Саввович в гостях у Валентинова назвал «прогрессистами». Более четырех лет тому назад Гольцов и Савков работали в отделе новой техники, дружили, понимали друг друга, так как были людьми одного возраста и похожего воспитания, обладали современными ироническими умами. Он был славным человеком, этот Коля Савков, теперешний недруг Игоря Саввовича, сказавший о заместителе главного инженера: «Милый друг-76».
– Садитесь, Николай Егорович! – вежливо пригласил Игорь Саввович, хотя раньше они были на «ты». – Чем могу служить?
Савков внешне тоже нестандартен – этакая тощая столбовая верста с непропорционально большой головой. Всякий, кто видел Савкова идущим, удивлялся, как этому человеку удавалось сохранять равновесие – голова, казалось, должна была перевесить туловище вперед или назад.
– Прошу подписать командировку в Усть-Чаю! – сердито сказал Савков. – Главный инженер ничего, кроме плота, сегодня не знает и знать не хочет, а ехать надо. Дело срочное!
– Отлично! Давайте командировку, Николай Егорович.
Игорь Саввович еще раз внимательно оглядел Савкова. Инженер был до предела деловитым, озабоченным, руки, протягивающие командировку, тряслись от возмущения Валентиновым, который, разбойник этакий, интересовался только Коло-Юльским плотом.
– Если не ошибаюсь, вы едете проверять новые краны? – спросил Игорь Саввович.
– Проверить краны, провести точный хронометраж, установить причину слабости некоторых узлов… Дел много!
Игорь Саввович вернул подписанную командировку, лениво потянулся.
– Поезжайте, Николай Егорович! – сонно проговорил он. – Правда, вам нечего делать в Усть-Чае, но погода отличная. Позагораете, половите рыбу… В тресте скучно!
Савков побледнел.
– Что вы хотите этим сказать?
Игорь Саввович продолжал улыбаться.
– Хочу сказать, что через неделю на Усть-Чае все краны будут поставлены на консервацию… Река, представьте, внезапно обмелела, плоты до осеннего подъема воды не пойдут… А вы все-таки поезжайте, поезжайте, Николай Егорович! Может быть, успеете сделать хронометраж, хотя лес кончается и краны шестьдесят процентов суточного времени простаивают.
Игорь Саввович бил жестоко, на смерть! Эти «прогрессисты» пыжились своей неистребимой деловитостью и глобальными инженерными знаниями, считали, что все в тресте, кроме них, отрабатывают, а не работают, и вообще были высокомерны точно так же, как был высокомерен пять лет назад их начальник Игорь Гольцов. Он-то прекрасно знал, как можно спустить с зарвавшегося Савкова три шкуры за «милого друга» и каламбур «Гольцов готов работать восемнадцать часов в сутки, чтобы восемь рабочих часов ничего не делать!».
– Вы уже уходите? – удивленно спросил Игорь Саввович, увидев, что Савков поднимается.
Бросив на стол командировку, перевешиваясь вперед, Савков не вышел, а выбросился из кабинета, громко стукнув дверью.
Игорь Саввович вполголоса захохотал. Славные, хорошие, замечательные парни, но до сих пор думающие, что перемещают континенты и меняют течение рек, а разве это возможно в царстве главного инженера Валентинова, который еще неделю назад приказал профилактически отремонтировать и законсервировать краны, чтобы по высокой осенней воде получить от них больше того, что можно взять на скупом пайке малогрузных плотов.
– Виктория Васильевна, у вас нет дворника Бочинина?
– Он в приемной, Игорь Саввович. Что прикажете?..
Трестовского дворника Игорь Саввович Гольцов встретил в центре кабинета, усадил на стул, сам уселся на свой подоконник – лобное место. После звонка полковника Сиротина он вспомнил, что краем уха слышал о деле дворника. У него будто бы неизлечимо больна мать, ухаживать за ней некому, в больницу хроническую больную не принимают, а законники из районного отдела милиции отказали в прописке сестре Бочинина, которая собиралась обихаживать больную мать.
