Собиан Хайес - Девушка с зелеными глазами

— Благодарю за оказанную честь, — подчеркнуто медленно произнесла я.

— А остальное? — продолжал возмущаться Люк. — Семилетний ребенок не может сам выбраться из пламени невредимым.

— Она все время говорила о ее глазах, — мягко сказала я. — Никто, кто видел Женевьеву хоть раз, не может забыть ее глаза.

— Так что, ты думаешь, это она?

— Я даже не знаю.

— Она сказала, что у девочки были родственники за городом. Если Женевьева — это Грейс, она не могла оказаться на улице, ведь о ней было кому позаботиться.

— Может, она запугала и их тоже?

— Ты не заметила у нее никаких шрамов?

— Нет, — горько ответила я. — У нее замечательная персиковая кожа.

Люк собрал рот в уже знакомую мне решительную линию.

— Мне кажется, это ложный путь. Слишком все надуманно.

Когда мы садились в машину, я закусила губу, чтобы не рассказать Люку о напутствии, которое дала мне пожилая леди.

— Люк, тем не менее, во всем этом много странностей. Она посоветовала держаться подальше от Грейс, как будто была напугана или есть еще что-то, чего она нам не сказала.

— Возможно, она просто одинокая эксцентричная особа, которой хотелось с кем-нибудь поговорить.

Я была абсолютно раздавлена и не могла скрывать этого.

— Ты правда не веришь, что это была Женевьева?

Люк грустно улыбнулся.

— Нет, это слишком фантастично. Подозрительные местные жители, огонь, который не обжигает, и эта старая леди с ее суеверными предупреждениями.

Я остановила его рукой и резко распахнула дверь машины.

— Я забыла там шарф… вернусь через секунду.

Я бегом пустилась к домику, чувствуя, как мое сердце просто выскакивает из груди, уступив желанию расспросить пожилую леди о ее странном совете. Я громко постучала в дверь, но никто не ответил, и, подумав, что старушка плохо слышит, я стала заглядывать в окна. Я посмотрела внутрь, потерла глаза и заглянула вновь, но нет, мне не показалось. Уютная комната, которую мы только что оставили, стала холодной и пустой — ни горящего очага, ни мурлыкающей кошки на ковре. Я снова застучала, но нетерпеливый оклик Люка заставил меня вернуться. Я сделала непроницаемое лицо, когда садилась в машину, и постаралась не выдать своих эмоций.

Люк завел двигатель.

— Ну что, поехали?

Я кивнула, и мы поехали, оба радуясь тому, что уже движемся по той единственной дороге, по которой можно уехать отсюда.

ГЛАВА

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Она была самым красивым ребенком, которого я когда-либо видела, — волосы, как золотые нити, фарфоровая кожа — она просто излучала невинность. Она взмыла вверх по винтовой лестнице, не касаясь ногами ступеней, и проскользила по коридору к комнате, полной зеркал. В первый раз я последовала за ней без малейшего опасения и страха. Это была Женевьева, еще неиспорченная и чистая. Она подозвала меня к себе и взяла за руку. Наши пальцы переплелись. Но что-то пошло не так, ее хорошенькие розовые ноготки впивались мне в ладонь, и хотя я пыталась ослабить хватку, я не могла, а боль становилась все сильнее. Я посмотрела вниз и увидела пожелтевшие когти, пронзающие мне руку, а пол усеяли капли алой крови. Она не отпустит меня, она никогда не отпускает. Мне не хотелось поднимать голову, но пришлось посмотреть в зеркало, и на месте Женевьевы отражалась сморщенная старуха с крючковатым носом, почерневшими зубами и пронзительным взглядом. Она с издевкой смотрела на меня, раскачиваясь взад и вперед, смеясь высоким визгливым тоном. Я проснулась, вся дрожа.

Как только кошмарное наваждение рассеялось, я первым делом подумала, что мне нужно увидеться с Нэт, и я не смогу дождаться завтрашних занятий в колледже. Мне нужно было посмотреть ей в глаза и узнать, верит ли она мне теперь, когда у нее появилось время подумать обо всем. Это могло оказаться болезненно, но было необходимо, чтобы сохранить здравый рассудок. Я откинула одеяло и кончиками пальцев завозила по полу в поисках тапочек, чувствуя, каким неожиданно холодным стал пол. Я сделала щелку между шторами и заметила маленькие лужицы конденсата на рейках окна. Кажется, уже вечность прошла с тех пор, как я видела подобное. Зимой в моей спальне обычно было так холодно, что у меня шел пар изо рта, а однажды между оконными рамами появился лед. Я потуже замоталась в свою тонкую ночную рубашку и подумала, не пора ли доставать мой любимый шерстяной полосатый халат и теплую пижаму.

Было всего лишь восемь утра, слишком рано, чтобы звонить Нэт, и я нервничала, понимая, что мне предстоит провести часы в догадках, остались ли у меня еще друзья, и я не знала, чем заполнить это время. Моя прежняя неуверенность в себе возвращалась. До того как встретить Ханну и Нэт, я всегда боялась, что девчонки на самом деле не очень-то хотят быть моими подругами, и слишком сильно старалась всем нравиться. Сейчас я опять стала чувствовать себя так же, потому что буду вынуждена доказывать все с самого начала.

Я спустилась в кухню и обнаружила, что у нас осталось всего несколько ложек кофе. Я сделала себе самый слабенький, поджидая, пока проснется мама. Окна нашей кухни выходили на север, поэтому до самого вечера в ней почти не было света и она казалась очень унылой. Я ушла в столовую, которая выходила застекленными дверьми в сад, и, глубоко задумавшись, стала пить кофе. Неожиданно пискнул мобильный, и мое сердце подскочило — вдруг это Нэт. Но это был всего-навсего Люк. Он, наверное, заметил, что шторы в моем окне открыты.

«Кэти, не пытайся разыскивать информацию о ведьме из Нижнего Крокстона. Я уже все проверил, в Сети ничего нет, даже ни малейшего намека на городскую легенду. Я же говорил, что эта пожилая дама с приветом, ха-ха. Чмок».

Иногда Люк вел себя, как невероятный всезнайка. Я злилась, потому что он отлично меня знал и предвидел, как на меня подействуют слова этой пожилой леди. Я посидела еще немного, снедаемая унылым предчувствием, что день будет тянуться очень медленно. Мерлин был занят курсовой работой, а мама все еще спала, и я вернулась к себе и включила компьютер. Люк, наверное, думал, что он единственный человек, способный вести успешные поиски, и мне очень хотелось доказать ему обратное. Для этого совсем не обязательно быть журналистом, сказала я себе с упрямым оптимизмом.

Разумнее всего казалось сразу полностью погрузиться в поиски, и мои пальцы сами собой стали набирать текст. Запрос «Ведьма из Нижнего Крокстона» не дал ничего особенного, как меня уже предупреждали, поэтому я ввела в строку поиска «Ведьмы», кратко и по делу. Выскочило множество сайтов, посвященных современным ведьмам и языческим культам, и я с некоторым облегчением выбрала часть из них, но затем уговорила себя не идти по ложному следу. Я снова сузила поиск до «Ведьмы в Средневековой Британии», и мне не удалось избежать ужасных подробностей про пытки, повешение, обезглавливание и сжигание на костре. Если ведьма признавалась в чем-то особенно злокозненном, кострище собирали из медленно горящих сортов дерева, чтобы заставить несчастную мучиться еще больше. Затем уже мертвой ведьме вбивали в колени и локти железные скобы, чтобы не дать ей подняться из могилы. Я осушила остатки кофе из чашки, борясь с неприятным ощущением в желудке.

Мама спустилась вниз, и я помчалась к ней, умирая от голода. Завтрак представлял собой два ломтика жесткого хлеба и омлет, но этого было более чем достаточно.

— Ты знаешь что-нибудь об охоте на ведьм? — как можно более непринужденно спросила я.

Она подняла брови в изумлении и неопределенно покачала головой.

— Кажется, я припоминаю, что охотники на ведьм обычно искали так называемые дьявольские метки, — медленно проговорила она. — Ими могло оказаться что угодно — веснушки, родимые пятна, бородавки и любые физические дефекты.

Я насыпала себе немного хлопьев. Прошлым вечером мы с Люком ничего не ели, и поэтому я никак не могла наесться. Я значительно кашлянула, собираясь поделиться своими новоприобретенными знаниями.

— Многие специалисты думают, что истерия вокруг ведьм была результатом боязни и ненависти к женщинам, которые испытывали мужчины.

Мама с энтузиазмом закивала.

— Большинство из приговоренных к смерти были простыми женщинами, но более независимыми и образованными, чем остальные.

— Угу, — согласилась я, — но многие женщины клеветали на других. Вероятность того, что тебя будут преследовать, повышалась, если ты была старой, уродливой, бедной или одинокой. Множество обвинений в колдовстве вырастало из обычных деревенских споров. Даже дети могли давать показания в суде и выступали в качестве полноправных свидетелей. — Тут я вспомнила о словах пожилой леди и поежилась.

— Кэти, а это очень интересно, — улыбнулась мама. — Это какое-то задание в колледже?

— Что-то вроде того, — соврала я.