Габриэль Маркес - История одной смерти, о которой знали заранее
Сантьяго Насару нужно было еще несколько секунд, и он бы вошел в дом, но тут дверь захлопнулась. Он успел несколько раз кулаками ударить в дверь и повернулся, чтобы, как полагается, в открытую встретить своих врагов. «Я испугался, когда столкнулся с ним лицом к лицу, — сказал мне Пабло Викарио, — он показался вдвое больше, чем был». Сантьяго Насар подставил руку, чтобы отразить первый удар, который Педро Викарио нанес ему справа прямым ножом.
— Сволочи! — крикнул он.
Нож пропорол ему ладонь правой руки и по рукоятку ушел в подреберье. Все услышали, как он закричал от боли:
— Ой, мама!
Педро Викарио резким и точным рывком человека, привыкшего забивать скот, нанес ему второй удар почти в то же самое место. «Странно, что нож выходил сухим, — заявил Педро Викарио следователю. — Я ударил его не меньше трех раз, а крови не упало ни капли». После третьего удара Сантьяго Насар обхватил руками живот, согнулся пополам и, замычав, словно раненый бык, попытался повернуться к ним спиной. И тогда стоявший слева Пабло Викарио нанес ему кривым ножом единственную рану в поясницу, и кровь, ударив струей, намочила рубаху. «Кровь пахла им», — сказал он мне. Сантьяго Насар, смертельно раненный трижды, снова повернулся к ним лицом и привалился спиной к двери материнского дома, он даже не сопротивлялся, будто хотел одного: помочь им поскорее добить его с обеих сторон. «Он больше не кричал, — сказал Педро Викарио следователю. — Наоборот: мне почудилось, он смеялся». Оба продолжали наносить удары ножами, легко, по очереди, словно поплыв в сверкающей заводи, открывшейся им по ту сторону страха. Они не услышали, как закричал разом весь город, ужаснувшись своему преступлению. «Такое было чувство, будто скакал на коне», — заявил Пабло Викарио. И вдруг оба очнулись, вернулись на землю — они выбились из сил, а Сантьяго Насар, казалось, никогда не упадет. «Какое это дерьмо, братец, — сказал мне Пабло Викарио, — если б ты знал, как трудно убивать человека!» Желая одного — покончить с этим раз и навсегда, Педро Викарио отыскал, где сердце, но искал он его под мышкой — там, где оно бывает у свиней. Сантьяго Насар не падал только потому, что они сами поддерживали его, пригвождая ударами к двери. Отчаявшись, Пабло Викарио полоснул его горизонтально по животу, и все кишки, брызнув, вывалились. Педро Викарио собирался было сделать то же самое, но рука у него от ужаса дрогнула, и он только взрезал наискось ляжку. Еще мгновение Сантьяго Насар держался, привалясь к двери, но тут, увидев блеснувшие на солнце чистые и голубоватые собственные внутренности, упал на колени.
Пласида Линеро кричала-искала его по комнатам, не понимая, откуда несутся другие крики, не его, а потом выглянула в окно на площадь и увидела близнецов Викарио, бегущих к церкви. За ними по пятам бежали Ямиль Шайум с ружьем для охоты на ягуаров и еще арабы, невооруженные, и Пласида Линеро решила, что опасность миновала. Она вышла на балкон спальни и увидела Сантьяго Насара: он лежал перед дверью, в пыли, лицом вниз, и пытался подняться из лужи собственной крови. Он встал и, не распрямившись, поддерживая руками вывалившиеся внутренности, пошел, словно в бреду. Он прошел более ста метров, вокруг всего дома, чтобы войти в него через кухню. Голова была еще достаточно ясной, чтобы не идти длинным путем по улице, а пройти через соседский дом. Пончо Ланао, жена Пончо и пятеро их детей не знали о том, что случилось в двадцати шагах от их двери. «Мы слышали крики, — сказала мне жена Пончо Ланао, — но думали, это праздник в честь епископа». Они только что сели завтракать, когда вошел Сантьяго Насар, весь в крови, поддерживая руками гроздья собственных кишок. Пончо Ланао сказал мне: «В жизни не забуду, как ужасно воняло дерьмом». А вот Архенида Ланао, старшая дочь, сказала, что Сантьяго Насар шел как обычно — великолепно, размеренным шагом, и его сарацинский лик с взлохмаченными кудрями был прекрасен как никогда. Проходя мимо стола, он улыбнулся им и пошел по коридору, через дом, к другому выходу. «Мы от страха застыли, как парализованные», — сказала мне Архенида Ланао. Моя тетка, Венефрида Маркес, на другом берегу речки у себя во дворе чистила рыбу и увидела, как он, отыскивая дорогу домой, на негнущихся ногах спустился по ступеням старого мола.
— Сантьяго, сынок, — крикнула она ему, — что с тобой?
Сантьяго Насар узнал ее.
— Меня убили, Вене, голубушка, — сказал он.
На последней ступени он споткнулся, но тотчас же выпрямился. «И даже постарался — стряхнул рукой землю, которая пристала к кишкам», — рассказала мне моя тетка Вене. А потом вошел в кухню через черный ход, который с шести утра был открыт, и рухнул лицом вниз.
