Лиана Мориарти - Что забыла Алиса
Выходит, все эти ужасные несуразности были не так уж далеки от истины? Она повзрослела; ей было двадцать девять лет! Совсем еще недавно она возвращалась домой из парикмахерской, чувствуя себя совершенно неотразимой. Целая стайка девочек-подростков шла рядом, и их резкий смех как будто говорил ей: «Не волнуйся, все устраивается. Ты состоялась как личность, есть работа, ты знаешь, что делать со своими волосами, и у тебя есть друг, который считает тебя настоящей красавицей». Она ощущала себя такой цельной, как будто все подростковые страсти и неудачные романы, которые случались у нее до Ника, были превосходно продуманным планом, который должен был подвести к этому самому моменту, когда ей будет двадцать девять лет и все наконец-то сложится так, как и должно.
Тридцать девять! Не двадцать девять. Ей тридцать девять лет. А тот день, когда ей встретились девчонки-подростки, был ровно десять лет назад.
Элизабет вернулась и уселась рядом с Алисой:
— Она сказала, что попросит врача заглянуть еще раз. Это, похоже, целое дело, потому что ты сейчас находишься под наблюдением, а врач якобы «очень занята», но медсестра сказала, что постарается помочь, чем сможет. Так что, видимо, наши шансы равны нулю.
— Пожалуйста, скажи мне, что это неправда насчет Ника, — попросила Алиса.
— Алиса…
— Я ведь люблю его. Люблю его всей душой. Я очень, очень люблю его…
— Ты когда-то его любила.
— Нет, люблю. Теперь люблю. Знаю, что люблю.
Элизабет поцокала языком в знак сочувствия и подняла руки, как бы желая показать, что все безнадежно.
— Когда у тебя восстановится память… — начала было она.
— Но ведь мы так счастливы! — горячо воскликнула Алиса, стараясь переубедить Элизабет. — Просто нельзя быть счастливее! — Невольные слезы покатились по щекам и защекотали в ушных раковинах. — Что случилось? Он влюбился в кого-то? Да?
Нет же, нет! Это было невозможно. Любовь Ника к Алисе была непреложным фактом. Просто фактом. Эти факты разрешалось принимать на веру. Однажды друг поддразнил Ника за то, что он согласился пойти с Алисой на мюзикл, хотя, вообще-то, мюзиклы он любил. «У тебя шоры на глазах», — сказал тогда друг, и Ник пожал плечами: «А что я поделаю? Она нужна мне как воздух».
Конечно, он говорил это под градусом, но дело было в пабе, и он старался изобразить крутого. Она была нужна ему как воздух.
Так что же, воздух ему больше не нужен?
Элизабет положила руку тыльной стороной на лоб Алисы и погладила ее по волосам:
— Насколько я знаю, у него никого нет, и ты правильно говоришь, что вы были счастливы и отношения у вас были чудесные, совершенно особенные. Я это помню. Но все меняется. Люди меняются. Это дело обыкновенное. Такова жизнь. То, что вы расходитесь, не отменяет того факта, что когда-то вы были счастливы вместе. И я клянусь, что, как только память к тебе вернется, ты перестанешь волноваться из-за этого.
— Нет, — ответила Алиса и закрыла глаза. — Нет, не перестану. Не хочу я не волноваться из-за этого.
Элизабет все поглаживала ее лоб, а Алиса вспоминала тот день, когда в детстве ее привезли домой с чьего-то дня рождения, а она сияла от радости, потому что выиграла какой-то там конкурс. В руках у нее был воздушный шарик и блестящая картонная корзинка с леденцами. Элизабет встретила ее у входа и скомандовала: «Пошли со мной».
Алиса послушно поплелась следом, готовая сыграть в любую новую игру, которую наверняка затеяла Элизабет, и даже поделиться леденцами (но только не теми, что в виде зубов, эти она любила больше всех). Они проходили по гостиной, за ней волочился воздушный шарик, и она увидела, что в гостиной полно незнакомых взрослых, которые толпятся вокруг мамы, которая сидит на кушетке, как-то странно откинув голову. Может быть, у нее голова болела. Алиса не позвала ее, потому что не хотела говорить со всеми этими незнакомыми взрослыми, и прошла вслед за Элизабет в ее комнату. Там Элизабет заявила: «Я хочу сказать тебе что-то очень плохое, так что давай надевай пижаму и залезай в постель, чтобы тебе не было очень больно».
Алиса не спросила: «Что? Что такое? Говори сейчас же!» — потому что ей было всего шесть лет и с ней никогда еще ничего не случалось. И потом, она всегда делала то, что велела ей Элизабет. Поэтому она радостно переоделась в пижаму, а Элизабет сходила за грелкой и положила ее в наволочку, чтобы не очень жгла. Еще она принесла столовую ложку меда, детское ментоловое масло «Викс» от простуды, полтаблетки аспирина и стакан воды. Всем этим пользовалась мама, когда они заболевали, и Алиса очень любила поболеть. Элизабет завернула ее в одеяло и втерла ей в грудь мазь, начала убирать волосы у нее со лба, как всегда делала мама, когда у одной из них сильно болел живот. Алиса закрыла глаза, радуясь всему хорошему, что несет с собой это состояние, хотя на самом деле у нее вовсе ничего не болело. Потом Элизабет сказала: «Теперь слушай плохую новость. Она тебя неприятно удивит, так что будь готова, ладно? Если хочешь, можешь даже сосать большой палец». Алиса открыла глаза и нахмурилась, потому что большой палец она уже давно не сосала, разве что день уж совсем не задавался, и даже тогда она засовывала в рот лишь самый кончик, а не весь палец. И тут Элизабет произнесла: «Папа умер».
Алиса совершенно не помнила ни что было дальше, ни что она почувствовала, услышав это. В памяти осталось лишь, как сильно старалась Элизабет оградить ее от «неприятного удивления». Только повзрослев, она с изумлением поняла, что и сама Элизабет была тогда совсем маленькой. Она позвонила сестре, чтобы поговорить об этом, чтобы поблагодарить ее, и забавно было, что Элизабет совершенно иначе помнила смерть отца и совершенно забыла, как укладывала Алису в постель.
Да, конечно, как-то раз Элизабет швырнула в нее маникюрными ножницами, и те вонзились сзади Алисе в шею. Но все равно…
А теперь Алиса открыла глаза и сказала Элизабет:
— Ты просто отличная старшая сестра.
— Вовсе нет, — ровным голосом ответила Элизабет, убрав руку с ее лба.
Обе помолчали несколько секунд.
— Либби, а ты-то счастлива? — спросила Алиса потом. — Ты, кажется…
Она не договорила, но на языке у нее висело: «…ужасно несчастна».
— У меня все в порядке.
Казалось, Элизабет тщательно подбирает слова и отбрасывает то одно, то другое. «Будь собой!» — хотела крикнуть ей Алиса.
— Видишь ли, — наконец произнесла Элизабет, — мне кажется, что наши жизни сложились не совсем так, как мы себе представляли, когда нам было по тридцать.
— Ну наконец-то! — раздался вдруг женский голос. — Вот ты где! Я уже думала, что не найду!
В ногах кровати стояла женщина, ее лицо было наполовину скрыто огромным букетом желтых тюльпанов.
Она опустила букет. Алиса растерянно заморгала.
9
— Мама? — выговорила Алиса.
В ногах кровати стояла ее мать, но это была совсем не та Барб Джонс, которую она помнила.
Прежде всего, хотя начинать можно было с чего угодно, волосы у нее были уже не короткие и не каштановые, и прическа не скромная, почти монашеская, которую она носила, сколько Алиса себя помнила. Волосы приобрели глубокий оттенок красного дерева и спускались ниже плеч, по бокам она выпустила две пряди, отчего смешно оттопырились ее острые, как у эльфа, уши. Сверху волосы были собраны заколкой в виде шикарного тропического цветка, сделанного из шелка. Ее мать, вечно неуверенная в себе, старавшаяся в любом случае оставаться за сценой, красившая губы дешевой помадой скромнейшего розового цвета, была накрашена так, будто собиралась на сцену. Помада была того же цвета красного дерева, что волосы, на веках лежали сиреневые тени, на щеках алели румяна, лицо было щедро намазано слишком густым и слишком темным тоном, и даже ресницы были — о ужас! — накладные. Она нарядилась в расшитый бусинами топ с бретелью-петлей вокруг шеи, туго затянутый в талии широким черным поясом, и ярко-алую юбку. Алиса приподняла голову и увидела, что этот костюм дополняют колготки в сеточку и босоножки на высоком каблуке.
— Ну как дела, дорогая? — сказала мать. — Я всегда говорила, что эти занятия степом слишком тяжелы для твоих суставов. Вот видишь, что получилось!
— Ты что, собралась на карнавал? — осенило Алису.
В таком случае все становилось более-менее ясно, хотя все равно удивительно.
— Да нет, глупышка, мы проводили демонстрацию в школе, а тут пришло сообщение от Элизабет. Я приехала прямо оттуда и даже не заскочила переодеться. Да, на меня косо смотрят, но я уже привыкла! Ладно, хватит об этом, расскажи, что случилось, что говорят врачи. Ты белая как полотно!
Мать присела на край кровати и похлопала ее по ноге. По ее руке скользнули блестящие браслеты. Как, мама загорала? И у нее такое декольте, что видна ложбинка между грудей?
— Какую демонстрацию? — спросила Алиса, не в силах отвести глаз от экзотического создания, сидевшего перед ней.
