М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2
- У вас в России не изжито варварство, - заметил фон Майзель.
- Вы правы, барон, - тактично ответил министр культуры, - варварство - наш бич.
- Мне раскрыли глаза, - сказал барон, - и я обратился к экспертам.
- Кто же вам рассказал правду?
- Есть один благородный человек у вас в министерстве.
- Кто он? - спросил министр с интересом.
- Личность с бескомпромиссными убеждениями.
- Все министерство, - сказал министр с тонкой улыбкой, выполненной при помощи толстых влажных губ, - состоит из подобных людей. Мы тщательно отбираем кадры. Итак, его имя?
- Его имя - господин Потрошилов.
- Ах, Потрошилов!
- Именно он. Потрошилов - непримиримый враг коррупции.
- Не сомневаюсь, - сказал министр, - этим он и славится.
- Он указал мне, откуда берутся фальшивые вещи.
- Источник известен? - полюбопытствовал министр.
- Я знаю все, - сказал барон, - господин Потрошилов открыл мне глаза.
- Неужели? - спросил министр, и лицо Потрошилова возникло перед внутренним взором Ситного; Аркадий Владленович внутренним оком изучил это лицо и сказал: - Он храбрый человек
- Такие люди, по моему глубокому убеждению, единственное, на что может надеяться ваша страна.
- О, - сказал министр культуры, - Потрошилов у нас буквально на вес золота.
- Искренне надеюсь, что ему воздастся по заслугам!
- О да! - сказал Ситный. - Я и сам надеюсь на это!
- Преступников несколько. Они, между прочим, занимают видные должности в обществе.
- Что вы говорите!
- Действует организованная шайка. В шайке есть главарь.
- Кто же он? - заинтересовался министр.
- Нити, - сказал барон, - тянутся к известному человеку.
- Быть не может, - сказал Ситный. Он действительно был поражен.
- Увы, так, - сказал барон. - Существует подпольная сеть, занимающаяся изготовлением произведений авангарда. Этот мерзкий квадрат - лишь звено в цепи преступлений! Вглядитесь пристальнее в эту гадость!
II
Так случилось, что одновременно с Ситным черный квадрат изучало еще несколько человек. На Пятой авеню, в помещении музея Гугенхайма, собрание искусствоведов, дирекция музея, лучшие люди города Нью-Йорка глядели на точно такой же квадрат. Склонив головы, чмокая губами, протирая стеклышки очков, чтобы не упустить деталей, всматривались капитаны художественной индустрии в черный квадрат великого мага - Казимира Малевича. Предъявлял произведение член правления музея, предприниматель и интеллектуал - дантист Оскар Штрассер. Он бережно держал полотно перед собой, поворачивая картину во все стороны, чтобы каждый мог насладиться игрой красок.
- Давно замечено, - говорил Оскар, - что квадрат не буквально черный. Использована вся гамма оттенков - от холодного черного к черному теплому, от бархатного лилового до глухой сажи.
- Что вы хотите - мастер колорита! - восхищались зрители.
- А тональные переходы!
- А свобода исполнения! Глядите, закрашено небрежно.
- Как будто бы небрежно, - поправляли знатоки, - такая небрежность дается нелегко.
- Свет, свет! Нужен дневной свет, так живопись заиграет!
Отдернули шторы - и словно заново увидели полотно. Многие даже отшатнулись - произведение ослепляло.
- Дар русского банкира Щукина, - пояснял Оскар тем, кто еще не знал новость. - Банкир Щукин вошел в правление музея Гугенхайма, пожертвовал шестьсот миллионов на развитие.
Мало кого из присутствующих цифра могла впечатлить. Ну, дал шестьсот миллионов, подумаешь. Приятно, конечно, но и цели ясны: хочет на вернисажах шампанское пить с Рокфеллером и алюминиевые акции пристроить. Однако сопутствующий дар - волновал. Теперь музей Гугенхайма по праву мог считаться самым значительным музеем мира - в нем и без того были представлены полоски Сэма Френсиса, дырки в холстах Ива Кляйна, объекты Лe Жикизду, не хватало лишь черного квадрата - но вот и он, черный квадрат! Свершилось! Директор музея, высокий дородный американец, любитель экстремальной езды на мотоциклах и глубоководного нырянья, был фанатиком русской культуры. Бабушка его родилась в Одессе, сам он дружил с ныне покойным поэтом Бродским, пил водку в ресторане «Самовар» и при слове «ГУЛАГ» делал скорбные жесты. Директору музея казалось, что он чувствует и понимает русскую культуру, поскольку ему нравились квадратики, нарисованные хуторянином польского происхождения Казимиром Малевичем, и загогулины, выполненные диким пролетарием Родченко. В разговоре с друзьями директор часто подчеркивал свои русские корни - и рассказ порой не уступал по занимательности описанию вояжа на Маврикий. Сегодня директор был взволнован, и слезы стояли в его глазах.
III
В отличие от директора американского музея, министр российской культуры не плакал - но был, безусловно, близок к истерике. Лишь многолетняя практика вранья и профессиональное самообладание удержали его от того, чтобы броситься вон из кабинета, смешаться с толпой, сесть на поезд, идущий к белорусской границе. Игра не проиграна, пока карты еще на столе, - вот первая заповедь всякого достойного министра культуры.
- Ни за что не поверю, - сказал Аркадий Владленович Ситный, и легкая дрожь прошла по лиловым щекам, словно рябь по морской глади.
- Здесь в Москве находится преступная сеть по производству фальшивого авангарда - коррумпированные чиновники!
- Известны их имена? - спросил Ситный, прикидывая, как далеко мог зайти Потрошилов.
- Доподлинно известны!
- Вы их назовете, надеюсь?
- Во главе этой сети стоит Михаил Дупель!
- Кто бы мог подумать! - воскликнул Ситный, ожидавший услышать другое имя.
- Мало ему, что ли? - сетовал барон, неприязненно глядя на равносторонний квадрат. - У него и нефть, и алмазы!
- Но вы знаете наверное, барон?
- Господин Потрошилов предъявил веские доказательства. Дупель организовал продажных искусствоведов, экспертов, директоров музеев. Подлинники они крадут, а подделки продают. Я сам, - сказал барон, страдая, - кормил их обедом.
- Подумайте, - ахнул Ситный, - они не отказались от обеда?
- Отказались? - Мука отразилась в чертах барона. - Бекасы по-флорентийски! Сент-Эстев восемьдесят второго года! Шесть бутылок!
- Какой цинизм! Дупель выпил шесть бутылок?
- Он хитер! Сам не пьет! Сидит в офисе - и дергает за ниточки! - сказал барон фон Майзель, которому претила мысль о том, что кто-то помимо него мог дергать за ниточки. - Дергает за ниточки, а подлые марионетки обманывают клиентов, пьют дорогое вино. Шесть бутылок, заметьте.
- Возглавляет мошенников он? - Комбинация Потрошилова ускользала от понимания министра; ясно было одно: игра идет крупная. - Но зачем ему?
- Я объясню вам, зачем, - сказал барон фон Майзель, - Общеизвестно, что он метит в президенты России. Ему мало бизнеса - решил привлечь на свою сторону культуру! Зарабатывает общественный авторитет, мошенник!
- Непонятно, как подделки ему помогут.
- Я давно замечал, - сказал фон Майзель. - что политические амбиции Дупеля - мыльный пузырь! Но чем надут этот пузырь? Что внутри пузыря, как по-вашему?
- Деньги? - Ответ был очевиден для Ситного.
- Нет, фальшивые идеалы! Михаил Дупель собрал вокруг себя группу так называемых идеологов - искусствоведы, философы, политики, так они себя называют.
- Время такое, что авантюристы плодятся.
- Совершенно согласен. Авантюрные проекты Тушинского, махинации некоей Кранц и некоей Стерн - вот что наполняет пузырь Дупеля. Эта Кранц, - с досадой сказал барон фон Майзель, - сумела вызвать у меня доверие. Как я ошибся! Не более чем пешка в руках опытного интригана! Создание фальшивого авангардного искусства лишь часть политической программы.
- Признаюсь, я не ждал такого.
- Господин министр, я много сделал для вашей страны, - сказал барон фон Майзель, вложивший в русский проект несколько сот миллионов и получивший взамен три миллиарда, - теперь я спрашиваю Россию: если ваше искусство - подделка, то чего стоят акции нефтяных концернов? После разговора с Потрошиловым я связался с друзьями у вас в правительстве - с господином Басмановым и господином Луговым. Худшие опасения подтвердились. Под прикрытием вашего ведомства происходит следующее: создается фальшивая история авангарда, и она, в свою очередь, способствует росту фальшивого политического авторитета.
- Жаль интеллигентов, втянутых в циничную акцию, - сказал министр. Как-никак, он отвечал за свое ведомство.
- Партия прорыва! На рынок рвутся, канальи, - сказал фон Майзель с горькой иронией.
- Русская интеллигенция, - сказал министр культуры с достоинством, - не исчерпывается Розой Кранц и Голдой Стерн.
- Я не утратил веры в интеллигенцию, господин министр. В бизнесе, скажу прямо - порой сталкиваешься с моральной нечистоплотностью. Попадая на территорию искусства, я очищаюсь. Смотрю на прекрасное, - барон воззрился на черный квадрат, откинув голову и прикрыв глаза, - и нравственно преображаюсь. - Тут барон вспомнил, что глядит на подделку, отвернулся от фальшивого квадрата и продолжал: - Разумеется, когда произведение подлинное.
