Ирвин Шоу - Богач, бедняк
Военная школа «Хиллтоп», как явствовало из ее названия, располагалась на вершине холма и на самом деле была военной. Здание окружала высокая серая каменная стена, как в тюрьме, и Томас, въезжая на ее территорию через центральные ворота на взятом напрокат автомобиле, сразу увидел мальчиков в серо-голубой униформе, маршировавших по пыльному плацу под громкие отрывистые команды. Погода изменилась, стало холоднее, и некоторые деревья во дворе школы уже начали менять свой цвет.
Дорожка шла мимо плаца, и Томас, остановив машину, стал наблюдать за воспитанниками. Они, разбившись на четыре группы, разошлись по разным местам на площадке. Одни маршировали, другие ездили на велосипедах. Ближайшая к нему группа, в которую входило человек тридцать, включала воспитанников от двенадцати до четырнадцати лет, то есть все они были приблизительно такого возраста, что и его Уэсли. Когда они прошли мимо него строем, он, сколько ни вглядывался в их ряды, но сына среди них не узнал.
Томас снова завел машину, поехал дальше по дорожке к каменному серому зданию, похожему на небольшой замок. Вся территория была в образцовом порядке, на лужайках с подстриженной травой разбиты клумбы с цветами. Другие строения были тоже внушительные, солидные, построенные из такого же серого камня, что и маленький замок.
Тереза, вероятно, дерет с клиентов втридорога, если могла позволить себе устроить мальчишку в такое престижное учебное заведение, подумал Томас.
Выйдя из машины, он вошел в здание. В коридоре с гранитным полом было темно и прохладно. На стенах повсюду висели флаги, сабли, скрещенные ружья, мраморные доски с выбитыми золотом именами выпускников академии, погибших на испано-американской войне, во время мексиканской карательной экспедиции, Первой и Второй мировых войнах и в Корее. Все это смахивало на офис компании, рекламирующей свою продукцию. Мальчик со стрижкой ежиком и массой замысловатых шевронов на рукавах мундира спускался навстречу ему по лестнице.
— Сынок, не скажешь, где здесь главный офис? — спросил его Томас.
Мальчик тут же вытянулся перед ним по стойке «смирно», словно это не он, Томас, а генерал Макартур, и сказал:
— Прошу сюда, сэр!
По-видимому, здесь, в военной академии «Хиллтоп», воспитанников обучали оказывать почести старшему поколению. Может, поэтому Тереза и определила их мальчика сюда. Она таким образом хотела восполнить утраченное к себе уважение.
Мальчик распахнул перед ним двери в большой светлый офис. За барьером две женщины, сидя за столами, что-то писали.
— Вот мы и пришли, сэр, — сказал мальчик и, звонко щелкнув каблуками, повернулся.
Одна из женщин, оторвавшись от бумаг, на которых ставила какие-то пометки, спросила Томаса:
— Чем могу вам помочь, сэр? — На ней не было военной формы, и она не щелкала каблуками.
— В вашей школе учится мой сын, — объяснил Том. — Моя фамилия Джордах. Мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь из начальства.
Женщина бросила на него какой-то странный взгляд, словно названная им фамилия ей была неприятна, резала слух. Встав со своего места, она сказала:
— Я сообщу полковнику Бейнбриджу, что вы здесь, сэр. Не угодно ли присесть?
Она, указав на скамью у стены, вразвалочку пошла к двери в другом конце офиса. Толстая, лет пятидесяти, с перекрученными чулками. Они, по-видимому, здесь не слишком искушают молодых солдат сексапильными дамами, подумал Томас.
Вскоре она снова появилась и, открыв небольшую дверцу в барьере, сказала:
— Полковник Бейнбридж примет вас сейчас, сэр. Извините, что пришлось немного подождать.
Она провела Томаса в глубь комнаты в кабинет полковника Бейнбриджа. В нем было еще больше флагов и фотографии генерала Паттона, генерала Эйзенхауэра и самого полковника Бейнбриджа, со свирепым выражением на лице, в боевой куртке, с пистолетом на боку, в каске, с болтающимся на шее биноклем. Его сфотографировали на фронте, во время Второй мировой войны.
Полковник Бейнбридж в военной форме регулярной армии Соединенных Штатов стоял за столом, готовый чинно приветствовать посетителя. Он был худощавее, чем на фотографии, почти лысый, носил очки в серебряной оправе, при нем не было ни оружия, ни бинокля, и сейчас он был похож на актера из военного фильма.
— Добро пожаловать в «Хиллтоп», — радушно сказал он.
Он не стоял перед ним по стойке «смирно», но у Тома сложилось впечатление, что он вытянулся, как того требует устав.
— Не угодно ли присесть? — Он тоже бросил на него странный взгляд, точно такой же, как швейцар в доме Рудольфа.
Если мне придется остаться в Америке подольше, подумал Томас, то надо купить другой костюм.
— Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем, полковник, — начал Томас, — но я приехал повидать своего сына Уэсли.
— Да, конечно, я вас понимаю, — ответил Бейнбридж. — Он слегка заикался. — Скоро наступит перерыв в занятиях, и мы пошлем за ним. — Он смущенно откашлялся. — Мне доставляет большое удовольствие встреча с членом семьи этого мальчика, который наконец удосужился нанести нам визит. Насколько я понимаю, вы его отец. Я прав в своем предположении?
— Я все объяснил леди в приемной.
— Надеюсь, вы меня простите, мистер… мистер Джордах, — сказал Бейнбридж, рассеянно глядя на фотографию Эйзенхауэра на стене, — но в заявлении о приеме Уэсли ясно указано, что его отец умер.
Ах эта сука, подумал Томас, вонючая, мерзкая сука.
— Ну, как видите, я жив.
— Я, конечно, вижу, — нервно продолжал Бейнбридж. — Само собой, я все вижу воочию. Но, должно быть, здесь вкралась какая-то ошибка, совершенная клерком, хотя, конечно, трудно понять, каким образом…
— Меня не было в стране несколько лет, — объяснил Томас. — Кроме того, нельзя сказать, что нас с женой связывают добрые отношения.
— Ах вон оно что, — Бейнбридж постукивал пальцами по маленькой бронзовой пушечке у него на столе. — Конечно, не принято вмешиваться в чужие семейные дела… Я никогда не имел чести встречаться с миссис Джордах. Мы с ней только переписывались. Это ведь та самая миссис Джордах? — приходя в замешательство, спросил Бейнбридж. — Та, которая занимается антиквариатом в Нью-Йорке?
— Может, среди ее клиентов и есть антиквары, — ответил Томас. — Я этого не знаю. Дело не в этом, я хочу увидеть своего сына.
— Они закончат строевую подготовку через пять минут, — сказал Бейнбридж. — Я уверен, что, увидев вас, он очень обрадуется. Очень обрадуется. Встреча с вами — вот что ему, прежде всего, требуется сейчас… в этот момент…
— Почему вы так говорите? Что с ним случилось?
— Понимаете, он — очень трудный мальчик, мистер Джордах. Очень трудный. У нас с ним постоянно возникают проблемы.
— Какие такие проблемы?..
— Он чрезвычайно… ну… он чрезвычайно драчлив. — Бейнбридж был ужасно доволен, что сумел наконец подобрать нужное слово. — Он постоянно завязывает драки. С кем угодно. Неважно, сколько лет противнику и какого он роста. В прошлом семестре он даже ударил одного преподавателя. Преподавателя естественной истории. Тот целую неделю не мог вести занятия. Он очень ловко… как бы получше выразиться… орудует своими кулаками, юный Уэсли. Конечно, нам нравится любой мальчик, демонстрирующий обычную, нормальную агрессивность в школе, такой, как наша, но Уэсли… — Бейнбридж вздохнул. — Его несогласие с чем-нибудь приводит не к обычным школьным потасовкам, а к настоящим дракам, и нам даже приходилось после них отправлять наших воспитанников в госпиталь, причем даже из старшеклассников. Буду с вами до конца откровенным, в нем преобладает злобность взрослого человека, и мы, педагоги, считаем его весьма опасным.
Ну вот, бурлит кровь Джордахов, с горечью подумал Томас, кровь Джордахов, черт бы ее побрал.
— Мне не хотелось бы вас огорчать, мистер Джордах, но весь этот семестр Уэсли проходит испытательный срок и в связи с этим лишен всех привилегий… — сказал Бейнбридж.
— Ну, полковник, — заговорил Томас. — У меня хорошая новость для вас. Я собираюсь предпринять кое-что в отношении Уэсли и решить все ваши проблемы.
— Рад это слышать от вас! Я очень рад, что вы намерены все взять в свои руки, мистер Джордах. Сколько раз мы писали его матери, но, судя по всему, она настолько занята, что у нее нет времени даже нам ответить.
— Я намерен забрать его из школы сегодня же, — сказал Томас. — И вам больше не нужно будет беспокоиться о нем.
Рука Бейнбриджа, лежавшая на маленькой игрушечной пушечке, задрожала.
— Нет, я не предлагал ничего столь радикального, сэр, смею вас заверить. — Голос у него тоже дрожал.
Сражения в Нормандии, битвы в долине Рейна давно ушли в прошлое, и теперь это был просто старик в военной форме офицера.
