Пауло Коэльо - Победитель остается один
Одна стена затянута черным сукном. По полу вьются мотки всевозможных кабелей и проводов, мощные лампы-софиты, гигантские зонтики, смягчающие свет. Звукозаписывающая аппаратура, мониторы, видеокамера. По углам – бутылки минеральной, металлические кофры, треноги-штативы, разбросанные бумажные листки, компьютер. Женщина в очках – на вид ей лет тридцать пять, – присев на пол, перелистывает ее портфолио.
– Ужасно, – говорит она, не поднимая глаз. – Просто ужасно.
Габриэла не знает, что делать. Притвориться, будто не слышит, уйти в тот угол, где несколько техников ведут оживленный разговор, куря одну сигарету за другой, или остаться на месте?
– Просто жуть, – продолжает женщина.
– Это – мои.
Слова будто сами сорвались с языка. Не сдержалась. Пешком пробежала полгорода, почти два часа ждала в приемной, мечтая о том, как раз и навсегда преобразится ее жизнь (впрочем, со временем она научилась обуздывать полет фантазии и не предаваться такому безудержному восторгу, как прежде).
– Да я знаю, что твои, – отвечает женщина, по-прежнему не поднимая глаз. – И обошлись они тебе наверняка в приличную сумму. На свете немало людей, которые составляют портфолио, пишут резюме и CV, преподают актерское мастерство, короче говоря, зарабатывают деньги на тщеславии таких, как ты.
– Но если это ужасно, зачем меня позвали?
– А нам и нужно нечто ужасное.
Габриэла смеется. Женщина наконец вскидывает голову и осматривает ее сверху донизу.
– Мне нравится, как ты одета. Терпеть не могу вульгарно разряженных особ.
Сердце у Габриэлы начинает колотиться. Мечта вновь приближается.
– Стань вон на ту отметку. – Женщина протягивает ей лист бумаги и, обернувшись, к съемочной группе, говорит: – Перекур окончен. Окно закройте, чтоб посторонних звуков не было.
«Отметка» – это два обрывка желтой клейкой ленты, крест-накрест прилепленных к полу. Благодаря этому можно не устанавливать заново осветительные приборы и не передвигать с места на место камеру.
– Здесь очень жарко, я вся мокрая… Можно мне на минутку в ванную, немножко подкраситься, тон наложить?
– Можно-то, конечно, можно… Но тогда не останется времени снимать. Материал надо сдать до вечера.
Вероятно, все, кто стоял здесь до нее, задавали этот вопрос и получали одинаковый ответ. Лучше не тратить времени – и Габриэла, промокнув бумажным носовым платком лоб и щеки, подходит к отметке.
Оператор становится за камеру, Габриэла пытается хотя бы разок прочесть то, что написано на этой четвертушке бумаги.
– Тест № 25. Габриэла Шерри, агентство Томпсон.
«Двадцать пять?!»
– Снимаем, – говорит женщина в очках.
В павильоне все стихает.
– «Нет-нет, я не могу поверить тому, что ты говоришь. Никто не совершает преступления без причины».
– Еще раз. Ты разговариваешь со своим возлюбленным.
– «Нет-нет, я не могу поверить тому, что ты говоришь. Никто не совершает преступления просто так, без причины».
– «Просто так» нет в тексте. Ты считаешь, что автор сценария, бившийся над ним несколько месяцев, сам не знал, что пишет? И не убрал лишние, поверхностные и ненужные слова?
Габриэла глубоко вздыхает. Терять ей, кроме терпения, нечего. Сейчас она будет делать понятные вещи – выйдет отсюда, отправится на пляж или вернется домой и немного поспит… Ей надо отдохнуть, чтобы к вечеру, когда начнутся коктейли, быть в форме.
Странное, сладостное спокойствие охватывает ее. Внезапно она чувствует, что ее любят и оберегают, чувствует благодарность за то, что живет. Никто не принуждает ее находиться здесь и снова подвергаться этому унижению. Впервые за столько лет она уверена в своем могуществе, о самом существовании которого прежде даже не подозревала.
– «Нет-нет, я не могу поверить тому, что ты говоришь. Никто не совершает преступления без причины».
– Дальше!
Это распоряжение – совершенно излишне, Габриэла и сама собиралась произнести следующую фразу.
– «Надо пойти к врачу. Мне кажется, ты нуждаешься в помощи».
– «Нет!» – подает реплику женщина в очках.
– «Не хочешь – не надо. Будь по-твоему. Давай просто погуляем, и ты расскажешь мне все, что произошло… Я люблю тебя. Если больше никому на свете нет до тебя дела, то мне ты дорог и нужен…»
Больше на листке ничего нет. В павильоне тихо, и все его пространство словно электризуется.
– Скажи девушке, которая ждет в приемной, что она может идти домой, – говорит кому-то женщина в очках.
Неужели это – то, о чем она думала?
– На левой оконечности пляжа, у причала напротив Алле-де-Пальмьер, ровно без пяти час будет ждать катер. Тебя отвезут на встречу к мистеру Джибсону. Видео мы отошлем сейчас, но он желает лично познакомиться с теми, кто, может быть, будет работать с ним.
На лице Габриэлы вспыхивает улыбка.
– Я сказала: «Может быть, будет…» Это еще не окончательно.
Но улыбка не гаснет. Джибсон!
1:19 РМ
Инспектор Савуа и судебный медик склоняются над распростертым на столе, обитом нержавеющей сталью, телом красивой девушки лет двадцати.
Девушка обнажена.
– Вы уверены?
Патологоанатом стягивает резиновые перчатки, швыряет их в таз – тоже из нержавеющей стали – и откручивает кран умывальника.
– Абсолютно уверен. Никаких следов наркотиков.
– Но что же тогда могло случиться? Инфаркт? В столь юном возрасте?..
Слышен только звук льющейся воды.
«Как стереотипно все они мыслят – передозировка наркотиками, сердечный приступ, летальный исход…»
Он дольше, чем это необходимо, моет руки, потом протирает спиртом. Поворачивается к полицейскому, просит его тщательно осмотреть тело покойной:
– Не стесняйтесь и постарайтесь ничего не упустить из виду: внимание к мелочам – неотъемлемая часть вашей профессии.
Савуа изучает труп. Хочет поднять руку девушки, но эксперт останавливает его:
– Нет, не прикасайтесь.
Глаза инспектора скользят по телу девушки. Он уже располагает кое-какими сведениями о ней: Оливия Мартинс, португалка, имеется любовник, лицо без определенных занятий, завсегдатай вечеринок; сейчас его уже допрашивают. Судья дал санкцию на обыск в его квартире, и там обнаружили несколько ампул с тетрагидроканнабинолом, основным галлюциногенным элементом марихуаны – это вещество, которое не так давно удалось синтезировать: не дает запаха, а эффект от его приема гораздо сильнее, чем при поглощении дыма. Еще были найдены шесть упаковок – по одному грамму кокаина в каждой. Простыня со следами крови отправлена на экспертизу. Скорее всего, дружок убитой был мелким наркодилером. Был на заметке в полиции, раз или два сидел в тюрьме, но тяги к физическому насилию за ним не наблюдалось.
Оливия и после смерти очень хороша собой. Длинные пушистые ресницы, детское личико, девичья грудь…
«Не отвлекайся. Ты же профессионал…»
– Ничего такого не вижу.
Савуа слегка раздражает сквозящее в улыбке эксперта высокомерие. Тот показывает на маленькое, почти незаметное лиловатое пятнышко между левым плечом и шеей. А вот и другое – на правом боку, меж ребер.
– Применяя специальные термины, я сказал бы, что наблюдается обструкция яремной вены и сонной артерии с одновременным и равным по силе воздействием на определенный нервный узел, причем произведенным с такой точностью, что это привело к полному параличу верхней части тела…
Савуа ничего не отвечает. Судебный медик понимает, что сейчас не стоит пускать пыль в глаза, щеголяя профессиональной терминологией. Ему, как всегда, становится жаль себя: каждый день иметь дело со смертью, жить в окружении трупов, общаться с неулыбчивыми полицейскими… Недаром дети предпочитают не распространяться о том, где работает их отец, да и в гостях ему приходится помалкивать, потому что люди ненавидят «мрачные разговоры». Уже не в первый раз он спрашивает себя, не ошибся ли в свое время с выбором профессии.
– Проще говоря, ее задушили.
Савуа по-прежнему молчит, напряженно пытаясь представить себе, как можно задушить человека средь бела дня на набережной Круазетт. Родители рассказали, что утром девушка вышла из дому с товаром на продажу – незаконную, ибо эти уличные торговцы налогов не платили и не имели права работать.
«Впрочем, это к делу не относится».
– Вместе с тем, – продолжает медик, – есть кое-какие странности. Будь это обычное удушение, остались бы следы на обоих плечах, свидетельствующие, что злоумышленник душил, а жертва сопротивлялась. То есть была борьба. А в нашем случае он одной рукой – а вернее сказать, пальцем – перекрыл приток крови к мозгу, а другой – парализовал жертву. Такие действия требуют изощренной техники и превосходного знания анатомии.
– А может быть, ее убили где-нибудь в другом месте, а потом перетащили туда, где прохожие обнаружили?
