Артур Хейли - Детектив
Квинн отдал распоряжение провести дополнительное дактилоскопическое обследование восемьсот пятого номера, но на этот раз в темноте с использованием флуоресцентного порошка, облучаемого лазером. Эта технология иной раз выявляла отпечатки пальцев, не замеченные при обычном осмотре. Но сейчас ничего нового обнаружить не удалось.
Управляющий “Ройел Колониел” снабдил его списком гостей отеля непосредственно в день убийства и еще более обширным списком постояльцев за предыдущий месяц. Полицейские должны будут переговорить с каждым — лично или по телефону. Если кто-то поведет себя подозрительно или агрессивно, старший офицер или даже сам Квинн займется этим субъектом более детально.
Охранник Кобо дал показания под присягой. Квинн устроил ему жесткий допрос, заставляя его припоминать все новые подробности на тот случай, если он упустил какую-нибудь важную мелочь. Не менее пристрастному допросу были подвергнуты и остальные работники гостиницы, так или иначе соприкасавшиеся с Фростами, но ничего нового от них узнать не удалось.
Полиция проверила все телефонные звонки, что были сделаны из номера. Они регистрировались непосредственно в отеле, звонивших Фростам помогла выявить телефонная компания, предоставившая сыщикам доступ к этим данным по постановлению властей. Но и это ничего не дало.
Квинн не преминул связаться с несколькими полицейскими информаторами, надеясь выудить что-нибудь из слухов, которыми полнится улица. “Стукачам” пообещали вознаграждение, но результат все равно оказался нулевым.
Побывал он и в Саут Бенде, выяснил в тамошней полиции, что ничего криминального за Фростами не водилось. Выразив соболезнования родственникам, он подробно расспросил их о прошлом Фростов. В первую очередь его интересовало, были ли у них враги и вообще люди, желавшие им зла. Ответом на эти вопросы было “нет”.
Вернувшись в Майами, Квинн и Эйнсли были немало удивлены отсутствием традиционных в таких случаях телефонных звонков в полицию. Убийство широко освещалось в средствах массовой информации. Его основные детали сообщил отдел по связям с общественностью, хотя по заведенному в отделе по расследованию убийств обыкновению некоторые подробности были опущены, чтобы их знали только детективы и сам убийца. Случись подозреваемому проговориться о них — по оплошности или делая признание — позиции обвинения в суде значительно усиливались.
В этот раз было решено не предавать огласке, что на месте преступления были найдены четыре дохлые кошки, а глаза Гомера Фроста убийца выжег…
Потом потекли недели — одна, вторая, третья. Шансы на успех казались все призрачнее. В делах об убийствах важно получить реальные результаты в первые же двенадцать часов. Если по их истечении нет хорошей рабочей версии и подозреваемых, вероятность раскрытия убывает с каждым днем.
Здесь ведь важны три вещи: свидетели, улики и признание подозреваемого. Без первого и второго маловероятно добиться третьего. В деле же Фростов поразительным образом не было вообще ничего.
Прошло время, в городе были совершены новые убийства, дело Фростов, естественно, потеряло первостепенность.
Преступность во Флориде росла из месяца в месяц. Все полицейские штата, не только сотрудники отдела по расследованию убийств, были завалены работой, людей не хватало. Особенно досаждала та бумажная Ниагара, что изливалась на каждого из них: входящие, исходящие, телексы, факсы, донесения, протоколы, запросы сверху и снизу, данные лабораторных экспертиз, ориентировки — конца этому не предвиделось.
Поэтому в силу необходимости приходилось делить бумаги на важные и не очень. Приоритет отдавался неотложным местным делам, а дальше документами занимались по мере убывания важности, но только определить эту меру удавалось не всегда. Некоторые сообщения и запросы лишь бегло просматривали и откладывали в сторону, рассчитывая прочитать потом. В отдельных случаях это “потом” наступало через три, шесть, а то и девять месяцев, если наступало вообще.
“Кипой вечного завтра” назвал как-то эти бумажные залежи Бернард Квинн и к месту процитировал из “Макбета”:
“Мы дни за днями шепчем: “Завтра, завтра”.Так тихими шагами жизнь ползет…
Вот почему телекс из полицейского управления флоридского городка Клиэруотер, разосланный пятнадцатого марта по всем подразделениям полиции штата, провалялся в отделе по расследованию убийств Майами пять месяцев, прежде чем был прочитан.
Телекс подписал детектив Нельсон Эбреу. Потрясенный жестокостью двойного убийства, совершенного тогда в Клиэруотере, он просил информировать его обо всех сходных преступлениях на территории штата. В телексе упоминалось о “необычных предметах”, оставленных на месте преступления, в том случае это был дом, где хили жертвы. Что это были за предметы, не уточнялось. Полиция Клиэруотера так же скрывала некоторые подробности, как это делала полиция Майами в деле Фростов.
Среди обитателей Клиэруотера высок был процент стариков. Там от руки убийцы погибли супруги Хэл и Мейбл Ларсен, обоим уже перевалило за семьдесят. Их связали, заткнули рты кляпами, а потом усадили друг напротив друга и мучили, пока они не умерли от потери крови. Их зверски избили и нанесли множественные ножевые раны. Удалось установить, что за несколько дней до гибели Ларсены получили по чеку тысячу долларов, но никакой наличности в доме обнаружить не удалось. Сыщики не сумели найти ни свидетелей, ни посторонних отпечатков пальцев, ни орудия преступления. За отсутствием подозреваемых следствие зашло в тупик.
Детектив Эбреу получил-таки несколько ответов на свой запрос, но ни один из них не помог продвинуться ни на шаг. Дело числилось в нераскрытых.
Прошло два с половиной месяца, и — еще одно место, где произошло убийство: Форт-Лодердейл, двадцать третьего мая.
Снова супружеская пара, чета Хенненфельдов, снова пожилая — обоим было за шестьдесят; жили они в квартире на бульваре Оушен недалеко от пересечения его с Двадцать первой улицей. И в этот раз убитых обнаружили связанными, с кляпами, в сидячем положении друг против друга. Трупы носили следы жестоких побоев и были буквально искромсаны ножом.
Лишь через четыре дня после убийства, когда по всей лестничной клетке начал распространяться омерзительный запах разложения, один из соседей вызвал полицию. Помощник шерифа, детектив Бенито Монтес взломал дверь, вошел и едва не потерял сознание от кровавого зрелища и невыносимой вони.
На месте этого преступления “необычных предметов” не нашли. Ужасной деталью здесь был обыкновенный комнатный электрообогреватель. Выдернутой из него спиралью убийца обернул ноги Ирвинга Хенненфельда и включил прибор в сеть. Спираль, конечно, перегорела еще до того, как обнаружили тела, но ступни и лодыжки несчастного успели полностью обуглиться. Из квартиры исчезли все наличные деньги.
И опять ни отпечатков пальцев, ни подозреваемых, ни орудия преступления.
Детектив шерифа Бенито Монтес вовремя вспомнил о схожем убийстве пожилых супругов в Кокосовом оазисе, совершенном месяца три назад. Он позвонил в отдел по расследованию убийств полиции Майами, а на следующий день приехал побеседовать с Бернардом Квинном.
В противоположность ветерану Берни Квинну, Монтес был молод, коротко стрижен по моде, но столь же современно одет — в тот день на нем был темно-синий костюм и шелковый галстук в полоску. Два часа сыщики сверяли записи по делам Фростов и Хенненфельдов, изучали фотографии. Они сошлись во мнении, что почерк убийц в этих двух случаях совпадал, сходной была и зверская жестокость расправ.
И еще одна мелкая деталь: когда тела были обнаружены, в квартире играло радио, включенное, скорее всего, преступником.
— Ты помнишь, что это была за музыка? — спросил Квинн.
— Само собой! Тяжелый рок, такой громкий, что я голоса своего не слышал.
— У нас аналогично, — кивнул Квинн, делая пометку в блокноте.
— Это один и тот же мерзавец, — заявил Монтес решительно. — Без сомнения, один и тот же.
— А ты уверен, что это был один человек? — полюбопытствовал Квинн.
— Да, вполне. Он громадного роста, силен, как бык, и вдобавок умен.
— То есть из образованных?
— Нутром чую, что нет.
— Согласен, — кивнул Квинн.
— Он получает наслаждение, ловит кайф от этого, определенно садист.
— А что скажешь о наших дохлых кошках?
Монтес помотал головой:
— Могу только предположить, что ему нравится убивать. Вероятно, передушил кошек, чтобы скоротать время, а потом шутки ради принес с собой.
— А я по-прежнему думаю, что это послание. Некая зашифрованная записка, к которой мы никак не подберем ключ.
Когда Монтес собрался уезжать, Бернард Квинн извинился, что при встрече не смог присутствовать сержант Эйнсли, которого как раз направили на однодневную учебу руководящих кадров полиции. Монтес отнесся к этому легко.
