Мария Метлицкая - Советы мудрой свекрови. О детях, мужьях и не только…
Соня было решила вернуть если не Платона, то Алису. Но дочь, к тому времени подросток, причем довольно своевольный (генетика, ничего не поделаешь), очень четко расставила все точки над i: жить она будет с отцом и бабушкой, маминого «юного мужа» видеть не желает, если мать станет давить, вообще прекратит с ней разговаривать. Платон, человек мягкий и деликатный, тоже проявил на сей раз твердость. И, ставя финальную точку в их с Соней разговоре, сказал:
– Мужчина может простить женщине все, кроме измены и свинского отношения к своей матери.
Совет четвертый
* * *Извлекай пользу. У меня в книге «Беспокойная жизнь одинокой женщины» есть рассказ «Мои университеты» (да, это самореклама. Но вдруг ты не читала? А рассказ хороший. И полезный – и для невесток, и для свекровей). Что я имею в виду под пользой? Ну конечно, не материальные дивиденды. Все-таки свекровь – дама в возрасте. Пожила, многое видела. Прислушайся к ее советам. Вот как героиню моего рассказа каждая из многочисленных свекровей чему-то научила. Или, если ты точно знаешь, что она все делает неправильно, иди от обратного: смотри, как поступает твоя «вторая мама», и делай все с точностью до наоборот. Вот как Ася в отношениях с сыном и будущей невесткой.
И еще – помни, что никто лучше, чем она, не знает твоего мужа. Поэтому не делай ее врагом, делай союзником.
У моей подруги Милки всегда были со свекровью, Анной Павловной, натянутые отношения. Больше нескольких часов она в ее обществе не выдерживала и в гости ездила только потому, что не могла устоять перед божественными эклерами. Свекровь делала огромное блюдо, которое Милка могла легко уговорить в одиночку.
Я Анну Павловну прекрасно помню. Ее покойный супруг, отец Милкиного мужа Павлика, был самым настоящим генералом. Но жену уважал и боялся, дома парадом командовала она, и все, включая супруга, ходили по одной половице и отдавали Анне Павловне честь. Прямая спина, морщинистые руки с ярко-красными ногтями в бриллиантах. В морщинистых ушах тоже бриллианты. Она была похожа на хищную птицу. Помните, в фильме «Москва слезам не верит» героиня говорит: «Чтобы генеральшей стать, надо за лейтенанта замуж выйти. Да помотаться с ним по гарнизонам. По тайге всякой, по пустыням». Анна Павловна в свое время этот путь прошла, помоталась будь здоров, так что характер у нее был закаленный. Милку – шебутную, остроумную, яркую – она не полюбила сразу. Брак с ней считала для Павлика мезальянсом (сын генерала взял в жены дочь учительницы и инженера; ни квартиры, ни денег; отпуск проводят в походе – в общем, не нашего поля ягоды). Но с этим можно было смириться – как-никак Анна Павловна была воспитана на идеалах всеобщего равенства и братства и политинформации в клубе ветеранов при ЖЭКе посещала исправно. Но вот то, что Милка не разделяла всеобщего пиетета по отношению к ней, с этим ее суровая свекровь смириться не смогла. Поначалу она пробовала ее учить. Милка с хохотом мне об этом рассказывала.
– Унитаз, – говорила ей Анна Павловна, – лицо хозяйки. Он должен быть таким чистым, чтобы из него щи можно было хлебать.
– Щи из унитаза? – изображала недоумение Милка. – Может, по старинке, из тарелки?
– Вилки надо вытирать тщательно, чистым полотенцем, и обязательно между зубцами тоже, – пыталась делиться секретами домоводства свекровь.
Ну и тут Милка в долгу не оставалась:
– Можно и между зубцами, когда есть домработница. А сама я так убиваться не стану. Кухонное рабство давно отменили, если вы не в курсе.
Анна Павловна смотрела на Милку неодобрительно, но сыну о ней ни слова плохого не говорила – ждала, когда тот сам разберется.
Но Павел в Милку был влюблен по уши, «разбираться» ни в чем не хотел. А уж когда у них родилась дочь, которую назвали Анечкой – боюсь даже предположить, что Павлик для этого сделал, – Анна Павловна и вовсе смягчилась. Во внучке души не чаяла. Пожалуй, это был единственный человек в семье, которого суровая старуха не строила. Анечке было позволено все – шуметь у бабушки в квартире, играть в кабинете генерала – туда Анна Павловна после смерти мужа никому не разрешала входить, – примерять бабушкины шубы и даже играть драгоценностями из ее шкатулки.
И вот когда Анечке было лет семь, Павлик загулял. То есть у него случилось то, что принято теперь называть крышесносом. Причем крышу снесло конкретно. Он и раньше погуливал, но Милка закрывала на это глаза, потому что и сама была не без греха. Относилась она к романчикам на стороне – и своим, и мужниным – довольно легко. Любила повторять «хороший левак укрепляет брак». Но тут брак был под угрозой. Молоденькая секретарша вцепилась в Павла всеми конечностями и отпускать не собиралась. Еще бы – на крючок попался такой мужик: карьера, деньги, к тому же спортивный, веселый, обаятельный, за словом в карман не лезет, а выпьет, так и вовсе романсы под гитару поет. И не жадный: Мальдивы, Канары, Доминикана, а Европа уж тем более – что хочешь, солнышко! И солнышко хотело – жадно и ненасытно. Милке, которая к тряпкам была равнодушна и предпочитала джинсы и футболки, и не снились такие траты. Еще солнышко хотело колечек и сережек – побольше, и чтоб каратов так нескромно. В общем, влип Павлик по самое не хочу.
И так разошелся, что пришел к матери в гости со своей пассией. Дескать, вот, мама, познакомься с моей невестой. Анна Павловна любезно предложила солнышку чаю, поставила перед ним тарелку с эклерами. И дальше повела разговор так, что с каждым вопросом матери и ответом солнышка Павлику казалось, что с глаз спадает пелена. Вот как будто ты надел запотевшие очки, и они медленно, но верно становятся вновь прозрачными. Вся недалекость его пассии стала очевидна. Он ловил жадные взгляды, которыми солнышко окидывало генеральскую квартиру, видел, как она разглядывает бриллианты его матери, и ему даже показалось, что она хищно примеривается, как бы их половчее пристроить в собственные уши и на пальцы. Она громко и жеманно смеялась – почему он раньше не замечал, как она смеется?
Если бы я писала сентиментальный роман, то в этом месте поведала бы, что Павлик вспоминал Милкин заливистый хохот и понимал, что она – его единственная женщина.
Но жизнь – одно, а книги – другое. Павлик не вернулся к Миле. Точнее, он не бросился в ее объятия сразу после расставания с солнышком. Знаешь, кризис среднего возраста – не фунт изюма. Мужик, когда его накрывает, бежит не от жены и детей. Он бежит от себя. Что тут делать? Универсальных рецептов нет. Но не забывай, Анна Павловна была женщиной редкой. Она прекрасно знала своего сына. И кстати, прекрасно помнила своего мужа. Это к концу жизни генерал присмирел и боготворил свою Анечку. А в Павликовом возрасте… То есть боготворить-то, может, и боготворил. Но от себя тоже бежать пытался – вопреки воинскому уставу и кодексу строителя коммунизма. В общем, Анна Павловна понимала, что первая встряска прошла. Теперь сына надо как следует «пропесочить». Это у себя на работе ее Павлик – большой начальник. А на самом деле он сейчас как никогда нуждается в поводыре. И она, мать, станет таким поводырем. Выведет сына на верный путь. Не даст Анечке расти безотцовщиной. В общем, у них с Павлом состоялся разговор, после которого он, как побитая собака, приполз к Милке. И был он, рассказывает та, такой виноватый, что она его пожалела и простила.
Но это не самый последний аккорд в этой истории. Следующей на ковер к генеральше была вызвана Мила. Надо сказать, присмиревшая. Павлика она любила, семья ей была дорога, и она прекрасно понимала, что прошли они с мужем по краю пропасти и второй раз, скорее всего, хеппи-энда уже не будет.
Анна Павловна сразу сказала, что старалась не ради Милки, а ради внучки и своего непутевого сына, который «не должен совершать непорядочных поступков. Не так мы с отцом его воспитывали». После чего Милке рассказали, как жить. И она, прикусив язык, помалкивала, потому что выяснилось, что свекровь знает обо всех ее романах. Так что крыть было нечем.
Милка и Павлик уже бабушка и дедушка, недавно справили серебряную свадьбу. Анны Павловны нет в живых, но Милка вспоминает ее с теплотой – свекровь, которую она терпеть не могла, помогла им с мужем сохранить отношения. За это ей можно многое простить.
Совет пятый
* * *Перечитала я все, что написала, и подумала: почему-то так получилось, что все мои советы адресованы невесткам? Наверное, советовать что-либо свекровям, то есть моим ровесницам, женщинам с не меньшим житейским опытом, чем у меня, как-то неловко. И все-таки я решусь. Дело не в том, поверьте, что считаю себя самой умной. Просто когда натыкаешься на грабли и придумываешь, как их без риска для жизни обойти, всегда хочется этой придумкой поделиться с другими. Вдруг им захочется учиться на чужих, а не собственных ошибках?
