Екатерина Вильмонт - Полоса везения, или Все мужики козлы

Я с легким сердцем встала из-за стола и подошла к зеркалу. Да, вид еще тот! Но до чего же глаза блестят! А губы распухли вполне недвусмысленно. Зато я точно знаю, что сейчас ни, один мужик не устоял бы передо мной. Но они не нужны мне! Никто! Только один Макс… Макс! Макс!

Стоп, Маша, опомнись, остановил меня внутренний голос, и я решила прислушаться к нему. Иногда он говорит дельные вещи. Ночь любви, разумеется, дело хорошее, особенно после нескольких лет воздержания. Но ты, кажется, — упоминала о любви? Рано, Маша, рано! Это всего лишь хороший, даже потрясающий секс, но любовь тут ни при чем. Но он сам позвонил… сказал, что любит! Ничего подобного! Он сказал, что, кажется, любит. Есть разница, согласись! И потом, он позвонил через четверть часа после того, как расстался с тобой, то есть еще не остыл. И принимать всерьез эти слова нельзя. Чуть ли не каждый мужик в постели бормочет что-то о любви, ну и велика ли цена этому бормотанию? Грош в базарный день. А звонку через пятнадцать минут — в лучшем случае два гроша или даже полтора. Ну и что из этого следует? Ничего особенного, просто радуйся удачно проведенной ночи и даже не очень рассчитывай на еще одну. Так надежнее и спокойнее. Это не любовь и даже пока не влюбленность, это всего лишь удовлетворенное желание. Если учесть, как давно ты этим не занималась, то не удивительно, что пришла в такой телячий восторг, и вполне возможно, что дело вовсе не в его талантах… Ну нет, дело очень даже в его талантах, — не согласилась я с внутренним голосом. Я же все-таки повидала в жизни мужчин и разбираюсь, что к чему… Да, я согласна, о любви еще рано думать и тем более говорить, но что касается его сексуальных способностей, то тут не может быть никаких сомнений.

Вот так плодотворно побеседовав с внутренним голосом, я пришла к выводу, что не стану никому ничего говорить. Было и было, подумаешь, большое дело! И виду не подам… А лучше всего скажу, что нашла записку слишком поздно, тогда и расспросов не будет, а то тетушка, а теперь еще и Белка, слишком интересуются моей половой жизнью. Правда, от Таньки вряд ли удастся что-то скрыть. У нее потрясающая интуиция.

И словно в ответ на мои мысли позвонила Татьяна.

— Машка, как вчерашний вечер? — полюбопытствовала она.

— Хорошо!

— Где были?

— Очень симпатичное заведение, называется «Под каштанами». Правда, каштанов я там нигде не приметила…

— Стоп, ты что-то разболталась, значит, хочешь скрыть суть…

— Тань, ты чего? Какую суть?

— Где вы были после кабака?

— Тань…

— Но где-то же вы были!

— Он отвез меня домой!

— И все?

— Ага, и все!

— Машка, брешешь! Ты же знаешь, скрывать от меня такие вещи бесполезно, тем более я знаю, что Белка к тете Лизе перебралась.

Тут уж я открыла рот от удивления.

— Откуда ты это знаешь?

— От верблюда! Какая разница, знаю и все!

— Татьяна, это твоих рук дело?

— Да ты что? Машка, ты мне зубы не заговаривай! У вас что-то было?

— Что-то было, — как можно небрежнее ответила я.

— Не очень, да?

— Ну, в общем…

— Ладно, с первого раза редко хорошо получается! Ты, главное, его не упускай! Стоит одному появиться, как сразу все липнут к тебе, как мухи, — повторила она мою давешнюю мысль.

— Между прочим, меня сегодня Вырвизуб уже приглашал в Египет! — решила я сменить тему.

— Шутишь?

— Честное благородное слово. Правда, он это предложил как бы вскользь, но тем не менее.

— И ты отказалась?

— Естественно. Еще не хватало!

— А вообще-то в Египте сейчас кайф! — мечтательно проговорила она. — Но тут я тебя понимаю. С Вырвизубом никакого Египта не надо. И что теперь будет?

— Ты о чем?

— Не о чем, а о ком. Кстати, как его зовут?

— Максим Павлович. Макс.

Я сама услышала, как предательски дрогнул мой голос. Конечно, и от Таньки это не укрылось.

— Маш, а голосок-то дрогнул…

— Ничего подобного, просто я жутко не выспалась.

— Он когда ушел?

— Утром.

— И всю ночь не давал тебе спать? А ты еще чем-то недовольна?

— Татьяна, прекрати!

— Хорошо, подруга, об этом мы с тобой поговорим при встрече. Советую тебе лечь и поспать.

— Спасибо за совет, я уж собиралась, а тут ты позвонила. Все, пока!

Положив трубку, я подумала, что просто обязана позвонить Лизе. А потом отключу телефон и завалюсь в постель. Трубку взяла Белка.

— Маша! — обрадовалась она — Ну как?

— Что?

— Ты обнаружила мою записку?

— Да.

— И что?

— Ничего, — соврала я. Не хватало еще посвящать девчонку.

— Совсем ничего? — упавшим голосом спросила она.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь? Почему ты не могла по-человечески мне сказать, что решила пожить у Лизы?

— Да я же, наоборот, решила у тебя пожить, но мне твоя Таня позвонила и устроила такой разгон…

— Татьяна? По какому поводу разгон?

— По поводу твоей личной жизни. Ну я и перебралась к Лизе. У нее тут, кстати, вполне клево. И она такая милая… Ее сейчас дома нет. Маш, знаешь, что она мне предложила?

— Понятия не имею.

— Вообще переехать к ней!

— То есть как?

— Ну, если папа уйдет от мамы, то мне, считает Лиза, лучше будет не с ними жить, а с ней… С Лизой. Это было бы клево!

Час от часу не легче.

— Маш, ты так не думаешь?

— Не знаю… Но ведь папа твой пока что от мамы не ушел, может, и вовсе не уйдет.

— Уйдет! — с торжеством произнесла она. — Теперь уж точно уйдет.

— Почему теперь? — растерялась я.

— Потому что у Милы квартира маленькая!

— И что?

— Ну, втроем нам было бы у нее тесновато, и вообще… А если я к Лизе перееду… И потом, мне давно охота в Москве жить!

— А тебе маму совсем, что ли, не жалко?

— Нет! Совсем не жалко! Она, по-моему, счастлива будет до небес, когда одна останется. Ты, наверное, думаешь: какие жестокие эти дети! Но, во-первых, я уже не ребенок, а во-вторых… Знала бы ты, как мы живем… — с искренней горечью проговорила Белка. — Как в дурдоме… А с Лизой спокойно, она такая добрая, все понимает. И потом ты тоже здесь, я ведь тебя люблю, тетка! И ты мне во сто тысяч раз ближе, чем мама.

— Послушай, Белка, нельзя такие вопросы вот так, с кондачка, решать. Я все понимаю, Но ты уж больно резко рубишь… К тому же Лиза уже не молоденькая, ей покой нужен, а ты небось наведешь полный дом друзей-приятелей, музыку эту вашу сумасшедшую врубать будешь…

— Маш, да ты что? — рассмеялась Белка. — Знаешь, чего я больше всего хочу? По-ко-я! Покоя, поняла? Дома мне он только снится, а тут… Друзей-приятелей у меня в Москве пока что нет, а что касается музыки, то я больше всего люблю то, что любит папа — Окуджаву, Визбора, Городницкого… Мы с ним всегда ходим на концерты авторской песни, когда они в Питере бывают. Лиза тоже против этого ничего не имеет, ей, правда, больше Высоцкий нравится…

— И мне тоже! Но и Окуджаву с Визбором я тоже люблю.

— Вот видишь, как все здорово!

— А по школе, по подружкам скучать не будешь?

— Ну, может, поскучаю немножко, только это все равно…

— Но ты отдаешь себе отчет в том, что папа-то останется в Питере?

— Отдаю! Но Питер все-таки не Рио-де-Жанейро, это раз, а потом я уверена, что папа меня не бросит.

— Естественно, не бросит, но будет в другом городе, с другой женщиной…

— И хорошо, и отлично!

— У тебя сейчас сложный возраст…

— Маш, неужели, если я попаду в какую-нибудь передрягу, ты мне не поможешь?

— Естественно, помогу!

— И Лиза тоже!

— Лиза-то поможет, без вопросов, а вот как насчет того, чтобы помогать Лизе?

— Да это же просто чепуха! Что мне стоит убрать квартиру, сбегать в магазин, попрошу папу купить ей стиральную машину…

Боже, как легко она решает все проблемы! Но определенная логика в ее словах есть.

— Маш, скажи, ты возражать не будешь?

— Я? С какой стати? Мне же спокойнее будет, что Лиза не одна… И если Костя наконец заживет по-человечески, я буду рада, вот только…

— Что? — насторожилась Белка.

— Ты полагаешь, что твоя мама так легко со всем этим смирится?

— Нет, наверное, но… Если папа оставит ей квартиру и вообще все…

— А ты уверена, что он готов на это?

— Уверена! Он только машину не отдаст, но она ей и не нужна, она же не водит.

— Ладно, поглядим! Вот Костя приедет, и мы все обсудим!

А я-то размечталась, что узнаю у брата все, что возможно, о Максе! Обстоятельства складываются так, что ему явно будет не до Макса. А может, и лучше? Может, не надо мне никаких лишних сведений о нем? Как говорится, много будешь знать, скоро состаришься, а мне теперь так не хочется стариться раньше времени! Мне хочется… Мне хочется вопить от восторга, танцевать, прыгать, одним словом, вести себя так, как вовсе не подобает сорокалетней даме, известной переводчице и члену Союза писателей! А еще хочется читать стихи! «Мне не к лицу и не по летам, пора, пора мне быть умней, но узнаю по всем приметам болезнь любви в душе моей!» Узнаю, ох, узнаю! И, что хуже всего, тянет все время говорить о нем!