Александр Торин - Мы-русские, других таких нет
– Ха-ха-ха, – смеются пионеры.
– Честное слово, я здесь уже несколько лет. Не верите – посмотрите, за углом моя машина стоит, вот ключи. Разве в наши времена у советских граждан были такие машины? – Аргумент этот представляется мне убийственно убедительным, и я радостно усмехаюсь.
– Ты, – директриса задыхается от негодования. – Ты продался империалистам. За тряпки, за Кока-Колу! За автомобиль! За пачку сигарет «Кэмел»! Позор!
– Да не курю я «Кэмел». И причем здесь Кока-Кола? И вообще, вас давно нет! – протестую я. – Вы выросли. Многие даже погибли, кто в Афганистане, кто в более поздние времена. Генка Захаров, например, его в Афгане убьют. И Сережку Гаранова тоже. А Мишу Шестова конкуренты положат в девяносто третьем. Человек пять из вас в Америке будут жить. Даже председатель совета отряда Игорь Костиков будет жить в Америке, я его там видел, в супермаркете! Честное пионерское!
– Игорь, это правда? – Директриса сурово смотрит на него. – Как ты мог так поступить? Где твоя пионерская совесть?
– Я больше не буду, Татьяна Семеновна, клянусь! – всхлипывает Игорь и подносит к губам золотой горн.
– Па-рарара! Ра-Ра! – Трубит он. -Па-рарара! Ра-Ра! Подъем!
Я недовольно поежился и обнаружил, что заснул за письменным столом. Правая рука затекла и меня совершенно не слушалась. К тому же, болела голова и пересохло в горле.
– Па-рарара! Ра-Ра! – Услышал я, только на этот раз наяву. Звук горна, как мне тогда показалось, способен был разбудить мертвеца.
– Господи, который же час, – я побрел к кровати. – Шесть пятнадцать утра…
На улице светало.
– Надо меньше пить. Фу, как неловко, – я вспомнил вчерашний вечер и бесконечные банальные глупости, которые я нес подшафе. Впрочем, моей девушке, кажется, это нравилось, по крайней мере у меня до сих пор в ушах стоял ее неповторимо-женский смех.
– Па-рарара! Скауты, к утренней линейке будьте готовы!
– Всегда готовы – рявкнул хор детских голосов.
– Равняйсь… Смирно.
– Господа Бога душу мать… – Я завернулся с головой в одеяло, пытаясь избегнуть звуков американского гимна. Звуки эти, усиленные мощными колонками, сотрясали хлипкие стены моего домика и проникали в мой мозг сквозь фундамент и матрасные пружины.
– А это что такое? – Мелодия сменилась, и вспомнились мне поле в липкой, размокшей глине, гнилые картофельные клубни, усталые студенты и издевательская песня:
«Солнце восходит над речкой Хуань-Хэ,
Китайцы на поле идут.
Горсточка риса у них в руке,
И песню задорно поют:
– Унь-нянь, унь-нянь-нянь…»
Я мог поклясться, что забытая песня эта пелась на мотив китайского национального гимна. Прослушав куплетов шесть, я начал одуревать от однообразной мелодии. Все мечталось мне, что очередной куплет будет последним, но тягучее пение начиналось снова и снова.
– Ах вот вы как! – Взревел я. – В голове моей опилки, тра-та-та. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. – Нет, у меня было неожиданно жестокое похмелье, иначе почему бы я так умилялся скрытой мудрости этого стихотворения. – Получайте наш ответ лорду Керзону! Где мой удлинитель? – Я вытащил в садик электронное пианино фирмы «Ямаха».
– Союз Нерушимый. Республик Свободных. Сплотила Навеки…
«Ямаха» давала прикурить. Мощности было в самый раз, и кому какое дело, что моя затекшая рука то и дело брала фальшивые ноты…
– Славься, Отечество…
– Унь-нянь-нянь!
– Наше Свободное! – Я выжал громкость до предела.
– Мама! – Взревел китайский скаут. – Нам опять сосед мешает.
– Я вызываю полицию, этой наглости необходимо положить конец! – раздался визгливый женский голос, и я поспешно ретировался.
Каюсь, я тогда испугался. Даже как-то стыдно стало. Минут сорок я бродил по дому, ожидая звонка в дверь. Потом стало понятно, что полицию никто не вызвал, или она просто не приехала. По этому поводу, и будучи в расстроенных чувствах, я пошел на кухню, достал из холодильника водку, в очередной раз подумал, что добром все это не кончится, выпил пару рюмок и ушел спать.
Как же хорошо… Давно так не было. В городе уже начинают гнить кленовые листья. Вечерами, под тусклым светом фонарей, когда кажется, что еще немного, и вдруг откроется перед нами какая-то сокровенная тайна мироздания…
– Ра– рара, ра-ра, ра-ра! – Прорвалось ко мне из-за окна, прервав сон.
– Пионерский наш отряд! – Взбесился я.
– Ра– рара, ра-ра, ра-ра! Скаут Джааронг! Левой! Левой!
– Все, не могу больше! – И я понял, что хочу я этого, или нет, но мне придется прервать отпуск и выйти на работу.
Не получилось у меня отпуска. Вот они, тускло освещенные клетушки-кубики в огромном зале с люминисцентными светильниками под потолком. Вот и люди-муравьи, копошащиеся в проходах. А вот и мой луч света в темном царстве, сидящий в соседнем кубике Патрик. Он – ирландец, и мой друг, и этим все сказано.
– Хмм… Что-нибудь случилось? – иронично приветствовал меня Патрик. – Да на тебе лица нет… Нет, не говори, я угадаю… Тяжелое похмелье?
– Если бы… Слушай, – взмолился я, периодически хватаясь за голову. – Расскажи мне, как одолеть злых духов.
– Ну, способов вообще-то более чем достаточно. Каббалистические знаки, говорят, помогают. Конкретная методика зависит от разновидности чертиков. У тебя они какие?
– Маленькие дьяволята в зеленых галстуках. Они будят меня звуками медных труб, как архангелы, затем проигрывают гимны всех стран и народов, маршируют и отдают честь под американским флагом.
– Я тебе завидую! – Патрик ударил себя ладонью по лбу и решительно оттолкнулся ногами от стола, в результате чего его кресло на колесиках откатилось к самом входу в «кубик». – Свихнуться с таким военно-патриотически-имперским уклоном… Да тебе позавидует любой британский вояка… Ну почему, почему у меня никогда так не получается?
– Все гораздо проще, Патрик. Это – скауты! Они поселились за забором, трубят в горны. Они разбили палатки…
– Фуу… Ради всего святого, возвращайся домой. – Патрик оттолкнулся ногами и мягко затормозил креслом около своего стола. – Это же классика! Я-то думал…
– Что значит классика? -Я начал раздражаться. – Я ночами не сплю. Я свихнусь скоро. Я отпуск прервал.
– Тебе нужны буханка хлеба и водка. – процедил Патрик. – Проверенный способ.
– Чего ты несешь! Боже всемогущий! Кто из нас сошел с ума?
– Послушай, – Патрик совершил пируэт на своем кресле. Как мне показалось, он на меня слегка обиделся. – Я, по крайней мере, трезв, а также не пришел на работу небритым, в мятой рубашке с какими-то желтоватыми пятнами на животе. О происхождении этих пятен я, так и быть, допрашивать тебя не собираюсь. Пусть они останутся на твоей совести. Эти пятна греха, происходят ли они от греха первородного, либо греха чревоугодия, когда жир капает с шипящего куска мяса, либо от греха пьянства, когда вино проливается из бокалов, зажатых в потерявших твердость руках на грудь и живот пьющего…
– Дьявол! – я потрогал свой колючий подбородок, сконфуженно увидел желтоватое пятно на животе, глубоко задумался о его происхождении, потом вспомнил, что оно коньячное, и понял, что Патрик прав на все сто.
– Будем лаконичны и точны… Их там много? – Патрик снисходительно улыбнулся мне уголками губ.
– Кого?
– Скаутов, конечно. Кого же еще?
– Человек десять. Или пятнадцать.
– Палатки поставили?
– Угу, – я был готов зарыдать. – И флаги повесили. Американский и китайский.
– Флаги меня сейчас не интересуют. Сколько палаток?
– Кажется, пять.
– Годится. Если бы было десять, могло бы и не сработать. А на пять – с лихвой хватит.
– Чего хватит? – Я недоумевал.
– Классический метод борьбы со скаутами, – Патрик оскалился. – Самая гадкая и дешевая водка, понадобится также буханка хлеба. Размачиваешь хлеб в водке, ночью на запах приходит скунс. Жрет все это дело. Тут – главное его не упустить, скунс опьянеет мгновенно и обязательно заснет поблизости в бессознательном состоянии. Берешь его голыми руками и подкидываешь к скаутам. Утром скунс просыпается с жуткой головной болью, ходит вокруг и раздраженно на все гадит своей струей. Вот увидишь, скаутов как рукой снимет.
– Да ну тебя, – я разочарованно махнул рукой. – Мне не смешно, извини. Чувство юмора отказало. Похмельный скунс – это выше моего понимания.
– Ну и зря, не хочешь – не пользуйся. Метод проверенный, его уже несколько поколений использовали. И не только против скаутов. В летних лагерях, в армии, в походах…
– Бред какой-то. – начал сердиться я. – Да откуда я тебе скунса возьму? У тебя что, дома скунс живет?
– Да ими здесь все кишит. Опоссумы, еноты…
– Ну да, недавно ко мне опоссум приходил, – смутился я. Действительно, с неделю назад по забору, отделявшему мой участок от китайских соседей, разгуливало похожее на крысу существо с длиннющим хвостом и грустными круглыми глазами.
