Андрей Кузечкин - Не стану взрослой

— А куда ты позавчера вечером сваливал? Туда и сегодня свали.

— А, ну это можно.

Мельников выключил компьютер и пошел обуваться.

— Интересно, куда же он все-таки ходит? — спросил Костя, когда за Вадимом закрылась дверь. Вопрос был адресован вечности, но ответил Максим:

— В какой-нибудь из больниц лежит смертельно больная девушка. И Вадим подолгу сидит у ее кровати.

— Вряд ли. Он к девушке никогда бы не подошел, хоть к живой, хоть к мертвой, хоть к смертельно больной.

— В любом случае, мне это неинтересно.

Максим готовился к встрече, которая обещала быть жесткой. Может, лучше предотвратить встречу — уйти куда-нибудь на весь день? Нет, не стоит. Карине нужно рассказать все, что ее интересует, и она навсегда оставит его в покое. Вот и вся недолга.

…Пришлось прождать два часа за игрой в популярный несколько лет назад шутер. В отличие от Вадима, старательного игрока, Костя оказался совсем никудышным геймером, что называется, “казуалом”, который редко задерживается за компом дольше чем на пятнадцать минут. Таким людям Максим всегда завидовал.

И еще одно отличие от Вадима: Костя очень не любил проигрывать. Максим слышал вопли искренней досады, доносящиеся из соседней комнаты, а ведь соперник прекрасно знал, с кем состязался.

Константин играл за террористов — видимо, символизируя тем собственный нонконформизм. А Максиму было все равно, за кого, лишь бы была в руках снайперка, из которой он снимал неприятеля выстрелом в голову в ту же секунду, когда тот появлялся в поле зрения. А потом, когда ему это надоело, убрал винтовку и принялся убивать неприятеля “с ножа”, подкрадываясь сзади.

— Ты зверюга, — сообщил Костя, когда они встретились на нейтральной территории выпить еще кофе. — Но зато у меня лучше с девочками получается.

— Я что-то не заметил.

— Да я!.. — начал было Константин.

— Да ты. Не надо языком трепать. Если ты такой крутой соблазнитель, почему же не занимался сегодня ночью тем же, чем и я?

— Издеваешься? Мне не до того было. У меня, если ты не знал, подруга погибла!

— Вот нашел бы блондинку с большими дойками и выплакался бы у нее на груди.

— Найду хоть сегодня.

— Вот тогда и поговорим.

— Да чтоб ты знал, у меня на это шансов в миллион раз больше, чем у тебя! — Костя распалился, как мальчишка.

— Это вряд ли. Максимум — столько же.

— Но я хотя бы точно знаю, как это делается.

— Допустим, и я знаю.

— Спорим, что не знаешь?

— Хе! — Максим был очень, очень позабавлен непосредственностью приятеля.

— Я серьезно. Давай поспорим, что ты ни черта не понимаешь в том, как надо девушек соблазнять?

Детский сад какой-то. Максиму было уже не смешно, но он продолжал говорить в несерьезном тоне:

— Я б с удовольствием, но разных там парей я не заключаю.

— Никогда?

— Никогда в жизни.

— Вот и повод первый раз в жизни поспорить на что-то серьезное!

— На что?

— Давай на штуку баксов?

— Давай я тебе ее дам прямо сейчас, на том и покончим?

— Да нет, на деньги с тобой спорить бесполезно. Даже если на все твои сбережения — ты же потом еще заработаешь… Давай на ту вещь, которая у тебя в сумке!

— Знаешь что, — уже с досадой произнес Максим. — Ты меня достал.

— Так давай или нет?

— Давай. Но только ради тебя.

Парень тотчас же убежал в комнату Максима и вернулся с добычей.

— Вот, — сказал он. — Твое сокровище теперь у меня. Спорим на него. Я его потом отнесу, не скажу куда.

— Ладно. На что мы спорим — понятно. Теперь осталось установить предмет спора.

— Очень просто. Сегодня, как ты уже знаешь, к нам придет дама. Твоя задача — соблазнить ее и представить мне доказательство. Допустим, фото…

— Пруфпик, — машинально подобрал привычный синоним Максим. — И как ты себе это представляешь? Спрятать камеру в шкафу?

— Ну, насчет фото я перегнул, конечно. Достаточно будет, если она сама в этом признается. Тогда я признаю свое поражение.

— Честно: я не думаю, что получится.

— По-моему, наоборот: это будет очень легко. Она тобой очень заинтересована. Твоя задача — не спугнуть и все сделать как надо. Это будет очень-очень просто. Я лишь хочу, чтобы ты поверил в себя.

Максим досадливо отмахнулся. Он не собирался никому ничего доказывать, в том числе и собственную веру в самого себя. Пусть Костя думает что хочет.

— Так что? Спорим, что тебе не удастся это сделать?

— Спорим, что удастся… — он мрачно пожал руку Кости.

— Она скоро заявится. Сделаем так: ты идешь в комнату и сидишь там. Я дожидаюсь ее, встречаю, разговариваю…

— А может, ты тоже свалишь?

— Отпадает. Меня она немного знает, а тебя нет. Если я ее встречу, то она быстрее расслабится. Улавливаешь?

— Да.

Карина “заявилась” спустя полчаса.

— Здравствуй, — сухо сказала девушка. — Он дома?

— Дома, — с готовностью сообщил Костя. — Но он, кажется, чем-то занят там у себя…

— Мне все равно.

— Тогда проходи.

Костя постучал в дверь комнаты:

— Макс! К тебе! — пропел он.

Карина, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Он был в той же сиреневой кепке — кажется, он вообще ее никогда не снимает. Вот дурак!

Кивнул ей, еле оторвав взгляд от экрана. Чем он там занят — в игрушки играет? И откуда только такие берутся!

— Костя, оставь нас ненадолго. И не смей подслушивать.

— Слушаюсь, мадам.

Максим мысленно выругался: эта Костина игра в английского дворецкого к третьему разу надоедала до изжоги.

— Привет, Максим, — холодно произнесла Карина, едва Костя исчез.

— Здравствуй, Карина. Присядь, — тем же тоном велел он. — Давай-давай, — поощрил Максим, видя ее замешательство. — Я знаю, зачем ты пришла. Давай, я расскажу тебе все, что знаю про Алену, и ты уйдешь. Ты ведь за этим пришла, не так ли?

Упреждающий удар здорово подействовал на Карину: она растерялась, но попыталась овладеть ситуацией.

— Значит, она тебе сказала что-то важное? Почему же ты молчал? — она повысила голос, но Максим ее мигом осадил:

— Поори еще на меня. Ведь ты тоже молчала.

— Что я молчала?

— Ты одна знала, что я был последним, с кем говорила Алена. Но никому не сказала. Даже следователю.

Карина вдруг поняла, что ей нечего на это ответить, после чего повисла небольшая пауза.

— Вот что, Кариночка. Я тебе все расскажу, только тебе и больше никому. Но сначала ты мне скажешь, зачем тебе это нужно.

Он рассматривал ее с видом мафиози, размышляющего, как ему лучше наказать нерадивого должника.

— Ты ставишь мне условия? — она до сих пор не могла прийти в себя.

— Да. Ведь ты же на журфаке учишься? А если ты журналист, то должна знать, что информацию за просто так не получают. Какое тебе вообще дело, о чем я там с Аленой говорил? Ее уже не вернешь.

— Ее — нет. Но кто-то еще может пострадать.

Максим посмотрел на нее вопросительно.

Карина молча протянула ему страницу из газеты, с происшествиями. Заметка про студента-самоубийцу была обведена фломастером.

— Ого, — сказал Максим, прочитав заметку. — Совпадение налицо. Аж мурашки по коже. Сама что думаешь?

Карина сказала всего одно слово:

— Секта.

— И много у вас тут сект орудует, кроме этих ваших “Православных геев”?

— Как и везде… “Свидетели”, всякие “евангелисты”… Но они тут явно не замешаны.

— А это не нам с тобой решать. Для этого существует закон. Или ты думаешь, что здешние следователи глупее тебя и не заметят связи между этими двумя прыжками? Ах, да — у тебя же есть козырь. Это я, — он засмеялся. — Так-таки надеешься, что я скажу тебе что-то супертаинственное? Может, и скажу. Только зачем тебе это?

— Алена была сестрой моей подруги.

— Верю, — отсек Максим. — Ты, конечно, живой человек, но прежде всего ты журналист. А журналисты — самые циничные люди на свете, после музыкантов, конечно. Сенсацию вынюхиваешь?

Карина встала со стула. Сложив руки на груди, отошла к окошку.

— Думай что хочешь, — сказала она. — Я хочу найти того, кто это сделал.

— А есть какие-то конкретные версии?

— Никаких. Я говорила со следователем, он мой знакомый — когда-то писала о нем материал в местный журнал. Говорит: статья сто десятая, доведение до самоубийства, отпадает сразу же. С родителями у нее были отличные взаимоотношения, с сестрой тоже. С последним парнем рассталась еще весной по обоюдному согласию. Последнюю сессию сдала на пятерки. Никто ни разу не видел, чтобы она плакала. Никто никогда ей ничем не угрожал. И вообще, ничего плохого с ней никогда не случалось. Но я уверена, я знаю: она не сама. Она просто не могла это сделать по своей воле. Помогли. Натолкнули на это. И я найду, кто это был.

— Да-да. Отважная журналистка проводит собственное расследование и выводит на чистую воду сектантов, которые довели до самоубийства студентку… Ну, давай попробуем. Где там у тебя диктофон или чего? Или ты собралась по старинке, в блокнотик?