Джек Керуак - И бегемоты сварились в своих бассейнах
— «Харви Вест» здесь? — спросил я у охранника у ворот.
— Конечно, сынок. — Он взглянул на наши документы. — Вот он, весь ваш.
Путь наш лежал через разгрузочную площадку промозглого склада, где пахло кофе, туда-сюда носились сотни грузчиков, скрежетали лебедки и надрывались хриплым криком десятники. Грузовичок, тащивший за собой цепочку прицепов, пропыхтел прямо у нас под носом.
— Этот, что ли? — Фил показал направо. Стальные ворота склада время от времени открывались, и тогда за ними показывался величественный корпус корабля класса «либерти» с потеками масла и ржавчины и фонтанами воды, выплескивавшейся из шпигатов.
— Да, он, — кивнул я.
— Ну и махина! — воскликнул Фил, окидывая взглядом необъятный борт.
Мы подошли к трапу, и нас кто-то окликнул из-за спины. Группа моряков, с такими же, как у нас, мешками, оживленно махала нам на ходу. Все больше лица, знакомые по Юнион-Холлу.
— Вы тоже на «Харви Вест»? — спросил один, скидывая мешок на землю.
— Да.
— Я иду боцманом, а вы?
— Матросы первого и второго класса.
— Тогда вот что, ребята, — сказал боцман, глянув мне за плечо, на Фила, — с вами у нас тут почти вся палубная команда. — Он повернулся к подошедшей пятерке. — Мы не хотим подписывать контракт, пока не разберемся, что тут к чему.
— А что случилось?
— Я ходил в плавание со здешним старпомом — сволочь, каких мало. — Боцман сплюнул. — Выжимает все соки и все ему мало… Короче, вот что: сначала мы идем в Олбани на загрузку, потом возвращаемся в Нью-Йорк и тогда уже выходим в дальний рейс. До возвращения мы подписывать ничего не обязаны, но они все уже подготовили и хотят сразу. А мы не будем, пока не убедимся, что с нами нормально обращаются.
Я почесал в затылке.
— А что скажет старпом?
— Не волнуйся, у нас все схвачено, он нам ничего не сделает. Вы, главное, не мелькайте, сидите тихо, а мы сами разберемся. Поняли?
Я пожал плечами.
— Ладно.
— Значит, договорились, — сказал боцман. — Самое главное, никуда пока не лезьте и помалкивайте.
— Хорошо, — кивнул я, вежливо пропуская боцмана на трап.
За ним на борт поднялись пятеро моряков, а следом мы.
Наверху я проворно свернул в коридор и повел Фила в носовой кубрик, где не было ни души.
— Надо сразу занять нижние койки, кидай вещи в рундук, — сказал я. На душе было неспокойно. Ну и рейс, сразу неприятности. — Пошли покажу тебе, где тут что.
Я повел его на бак, заставил перегнуться через борт и показал якорь, якорную цепь и лебедочный механизм.
— Вот эта штуковина весит больше сотни фунтов, — показал я, — и она еще не самая тяжелая из тех, что придется ворочать.
Фил толкнул блок, но лебедка даже не дрогнула.
Потом я показал ему мостик и рулевую рубку, провел на нижние палубы и в рефрижераторное отделение. Замка на двери не было, в контейнерах хранились брикеты ростбифа и молоко в жестянках.
Фил оторвал кусок мяса, сбегал наверх за стаканом и налил себе ледяного пенистого молока.
— Класс! — восхищенно проговорил он.
После долгих пеших переходов под палящим солнцем в поисках «Харви Веста» жажда у нас разыгралась не на шутку.
Напившись и наевшись до отвала, мы вернулись в матросский кубрик, разделись и приняли душ, а потом повесили полотенца в сушильный шкаф — я взял их у негра-стюарда на нижней палубе. Достав из мешков смену белья, переоделись во все чистое.
— Когда начнется работа? — поинтересовался Фил, и я ответил, что, по-видимому, завтра утром.
Я растянулся на койке, включил свет над головой, раскрыл книгу. Потом окликнул Фила:
— Ну, как тебе? Неплохой способ выходить в море — лежишь себе и книжку почитываешь.
Фил достал из рундука противогаз и стальную каску.
— Похоже, нас ждут боевые действия, — сказал он.
Мне пришло в голову, что пора бы повидать старшего помощника и отдать ему наши направления. Оставив Фила в кубрике, я первым делом заглянул в кают-компанию. Несколько стрелков пили кофе и играли в карты.
— Куда ходили в последний рейс? — спросил я.
Светловолосый детина в шортах ответил:
— В Италию. На этот раз, думаю, будет Франция.
Я поднялся по трапу и нашел каюту помощника. Там никого не было, и я снова вернулся в кубрик и лег в койку. Потом вдруг вспомнил вчерашний вечер.
— Послушай, — окликнул я Фила, — такты, стало быть, доломал ее все-таки? Аплодисменты!
Он вытащил из-за рундука какие-то потрепанные книжки, посмотрел на названия и отбросил в сторону.
— Вечером, — продолжал я, — сходим проведаем наших цыпочек.
Тут в кубрик шагнул рыжеволосый тип гигантского роста в засаленной офицерской фуражке и поношенной форме.
— Фамилии? — рявкнул он.
Я назвал.
— Подписали контракт?
— А уже надо? — спросил я невинно.
— Да, все подписывают.
— Вообще-то, — начал я робко, — боцман… и другие… сказали, что хотят подождать…
— Что-что? — грозно выкатил глаза рыжий великан. А может, он и есть тот самый старпом? — Вон с корабля!
— Почему?
— Еще один вопрос, — прорычал он, — и я выброшу вас сам!
— Но…
— Молчать! Вы что тут о себе воображаете? Явились на борт, так подписывайте контракт. Не хотите — убирайтесь!
— Но боцман…
— Плевал я на боцмана! Вон отсюда! И не забудьте, что с вас причитается за пользование душем.
Я нерешительно сел. Он сжал кулаки.
— Вы что, не слышали? Вон! Мне тут подстрекатели ни к чему!
— Вы старший помощник?
— Да, я старший помощник.
— Но… — начал я робко, — как же остальные из палубной команды? Мне сказали, что…
— Не твое дело! Катись отсюда!
— Ладно, не кипятись…
Я подобрал рубашку и стал надевать. Фил стоял в углу, глядя на верзилу. Тот еще раз угрожающе зыркнул на меня и ушел.
Поднявшись с койки, я достал из рундука свой мешок и кивнул Филу.
— Давай собирайся. Ноги моей не будет в этом гадючнике.
В офицерской кают-компании на столе были разложены бумаги, и матросы стояли в очереди, чтобы их подписать. Судовой комиссар сидел за столом и курил трубку.
— Райко и Туриан? — переспросил он. — Это вы?
Я с достоинством кивнул.
— Странная история, не понимаю.
— А никакой истории. — Комиссар равнодушно отвернулся. — Старший помощник велел вычеркнуть вас из списка команды.
Вернувшись в кубрик, я взял мешок и вышел в коридор.
— Идите вы все в жопу! — крикнул я и пошел вместе с Филом к трапу.
Боцман стоял у борта и смотрел на нас.
— Уходите?
— Какого черта! — взорвался я. — Ты нам сказал ждать, мы и ждали. Что тут у вас происходит?
Он взглянул на меня с удивлением, словно не понимая, что я имею в виду. Похоже, он даже не помнил, что сам все затеял. Я подозрительно прищурился.
— Ты сам-то подписал контракт?
— Да, только что.
Это был финиш. Я отвернулся и стал спускаться по трапу.
Боцман догнал нас на берегу.
— Послушайте, — начал он, — если вам не дают подписать контракт, идите в Юнион-Холл и пожалуйтесь. Имеете право на компенсацию в размере месячного жалованья. Согласно профсоюзным правилам, если у человека есть направление, его нельзя не пустить на борт. Поняли?
— Да, — процедил я сквозь зубы.
Он не отставал, продолжая твердить про правила, месячное жалованье и наши права, мол, нам нужно жаловаться и еще раз жаловаться, и что старпом ничего не может нам сделать. В конце концов я попросил у него десять центов на метро, и он дал мне четверть доллара со словами: «Этот старпом такая сволочь, не позволяйте ему надувать вас!»
На причалах шла погрузка, тягач пыхтел, таща за собой вереницу платформ с танками, джипами и грузовиками. У пирса бок о бок с другим сухогрузом стояла баржа, и кран устанавливал на нее двадцатимиллиметровое зенитное орудие. Понаблюдав немного, мы закинули мешки на плечо и двинулись дальше.
Солнце продолжало палить. На Монтегю-стрит мы зашли в лавчонку и взяли бутыль оранжада, сели на ступеньках и стали пить. Оранжад был теплый и приторный.
— Не переживай, — сказал я Филу, который совсем приуныл. — Завтра пойдем и разберемся. Это не единственный корабль.
Он ничего не ответил. Я зашел в магазин сдать бутылку, и мы направились к станции Боро-Холл.
14 — Уилл Деннисон
К субботе сыскное агентство мне осточертело. Босс оказался хитрой сволочью — то и дело подсовывал повестки, чтобы я доставил их «по пути с работы», в то время как адресат оказывался на другом конце города.
К Алу я зашел ближе к восьми вечера, успев побывать в Бронксе. Мы собирались съездить на Вашингтон-сквер и пожелать нашим морякам счастливого плавания.
В квартире номер тридцать два Барбара и Филип тискались на диване. Филип был в одних матросских брюках, а Барбара — в нижнем белье. Они лежали неподвижно, лишь Филип, бросив взгляд на Ала, теснее прижался к девушке.
