Александр Мартынов - Ржаной хлеб
Кузьма Кузьмич с интересом понаблюдал за петушиным состязанием, но когда петухи пошли горланить по второму разу, Демьянову весь этот «концерт» не то что надоел — насторожил: не на беду ли какую орут?
— Кши отселя! — пуганул он их пустым мешком и направился к складу. Немного пройдя, глянул назад и ругнулся: петухи опять стояли друг против дружки, и горланить снова зачал его Петька.
«Вот ведь семя горластое! Орут и не ведают, что у людей, у хозяев их, как говаривал старшина, завтра начнется генеральное сражение!»
В эти дни у Кузьмы Кузьмича дел невпроворот, иной раз думалось даже, что всю тяжесть по подготовке к уборке он тащит почти один. Другим что? Сказали, когда выходить косить, — косы на плечи и айда — пошел! А ему беспокоиться за всех и за все, даже вот об этом пустом мешке!
На следующий же день после заседания правления Кузьма Кузьмич поехал в Атямар закупить штук пятьдесят кос да в придачу к ним смолянки, бруски, оселки. Пока по селу собирают, да соберут ли еще, они вот — готовенькие! Сражение, как говаривал тот же старшина, нужно подкреплять материально-технической базой. Уж он расстарается, чтобы не подвести Потапа Сидоровича.
В хозяйственном магазине, когда Кузьма Кузьмич спросил косы, продавщица, миловидная молоденькая девушка, с удивлением переспросила:
— Не поняла, дедушка. Что, говорите, хотели купить?
— Косы! Я уж сказал тебе: ко-сы! Не девичьи косы, а те, которыми косят, «вжик-вжик», поняла?
— Вы что, дедушка! — развеселилась девушка. — Часом не из могилы встали? Косы да серпы ищете!
Кузьма Кузьмич обиделся.
— Молода еще со мной так разговаривать! По годам-то во внучки годишься. Я не из могилы, а из колхоза приехал. И мне нужны косы — полсотни штук! Чем зубы скалить, скажи по-человечески: есть они у вас или нет?
— Бывали, говорят, когда-то, — покраснев, начала оправдываться девушка. — При мне ни разу не были.
— Плохо торгуете. Очень плохо.
Кузьма Кузьмич вышел из магазина обескураженный: что теперь делать? «Вот тебе и готовенькие, вот тебе и полста штук! Вот тебе и генеральное наступление!» Про себя он крепенько обложил руководителей торговых организаций да и всех продавцов заодно, но легче от этого не стало, придется возвращаться домой с пустыми руками.
Уже подходя к своей машине, Кузьма Кузьмич вдруг вспомнил про ближайший городок Пичеурск соседней области. Вот там хозмаг так хозмаг, не чета ихнему атямарскому! И сразу взбодрился. Тридцать километров на хорошей машине — не дорога! Сев рядом с шофером, бодро скомандовал:
— Давай жми на всю катушку в Пичеурск!
Дорога была хорошая, доехали любо-дорого.
С биением сердца Кузьма Кузьмич зашел в магазин и молча стал рассматривать здешние богатства, — разного товара было столько, что глаза разбегались. И самое поразительное, в проходе между прилавками навалом лежали косы. Кузьма Кузьмич аж вспотел от радости; не доверяя себе, безучастно спросил:
— А косы у вас есть?
— А как же, есть, — тотчас подтвердил немолодой продавец. — Кое-когда они и сейчас бывают нужны. Вам сколько, одну, парочку?
— Пятьдесят штук.
Продавец, подумав, что усатый старик шутит, переспросил:
— Сколько, сколько? Я не ослышался?
— Да нет! Я сказал: полсотни штук! — тон у Кузьмы Кузьмича был эдакий вальяжный, купеческий.
— Пятьдесят так пятьдесят! — весело сказал продавец и со звоном начал бросать на прилавок косы. Он, видно, обрадовался, что нашелся такой оптовый покупатель залежалого товара, заботливо перевязал, по пачкам, горячо поблагодарил.
Повезет так повезет: Кузьма Кузьмич купил здесь и бруски, и оселки — вот магазин!..
Два дня после этой удачливой поездки косы отбивали, так что над всем Сэняжем звон стоял, насаживали на обструганные скоски — рукоятки, про запас, по настоянию Кузьмича, смастерили десятка три грабель — вдобавок к имеющимся. Пришлось самому проверить и все кузова автомашин, заделывая в них каждую щелочку, — обязанность, конечно, не его, а завхоза, не ко времени заболевшего, а кто надежнее заменит его, если не он же, Кузьмич. А заменить — значит десять раз все и проверить, самому убедиться, иначе душа не на месте будет.
Осуществил Кузьма Кузьмич и свою собственную задумку, не предусмотренную утвержденным парткомом планом агитационно-массовой работы на уборке: испечь ржаной хлеб и в первый день страды вручить его на полевом стане, как издревле положено, на вышитом полотенце, с полной солонкой.
Эрзянки с давних времен славятся мастерством выпечки ржаных хлебов. Директор наперечет знал сельских мастериц и выбрал самую лучшую, что и сейчас не покупает хлеб в магазине, а сама печет. Это была мать Тани Ландышевой. В сумерках, чтоб не заметили, Кузьма Кузьмич принес ей ржаной муки и растолковал, какие караваи надо испечь.
— Кузьма, а зачем это тебе? — спросила старая.
— Ты помалкивай, — предупредил он. — Называется — сюрприз. Давай постарайся и смотри, чтобы об этом — никому ни-ни, ни полслова! Военная, значит, тайна, поняла?
5
Словно накрытое огромным зеленовато-бурым одеялом, гороховое поле раскинулось неподалеку от села на тех самых землях, которые после революции стали называть «Барский лес». Тут, посредине небольшого леска, когда-то жил помещик.
Сюда, к опушке этого леска, по первой заре начали стекаться колхозники, вскоре их собралось столько, будто на ярмарку. Пришли не только молодые, но и старики-пенсионеры, и учителя с учащимися, притащили на всякий случай свои походные аптечки сельские медработники.
На зеленой полянке Таня Ландышева собрала своих комсомольцев, молодежь, они запели «Вирь чиресэ»[12]. Мужики лишний раз, от нетерпенья, проверяли свои косы, пробуя их остроту ногтями, кое-кто размялся взмахом-другим и на горохе. Женщины, перекликаясь, примащивали в роще, в холодке, бутыли с квасом, с кислым молоком, с куском пирога. Плыли, таяли сизые дымки последних папирос, потрескивал хворостом небольшой костерок. Чисто и сладковато пахло пышное лесное разнотравье.
Что же заставило всех так дружно прийти сюда, чтобы день-деньской махать косами? Неужто нечем, кроме как косами, свалить этот горох? Вон сколько стоит наготове на полевых станах комбайнов — сила! В чем же тогда причина? Трудно это объяснить. Сказать, из-за заработков? Вряд ли, — у кого теперь в семье нет денег? Хотя, конечно, и лишний целковый кармана не трет. Все же дело не в деньгах. Давайте-ка лучше внимательно посмотрим на людей — какие они все веселые, светлые, как они подтрунивают друг над другом да посмеиваются, какое у них праздничное настроение! В другом тут причина. Соскучились, истосковались по совместной работе в такой большой семье, как это бывало в первые годы колхозной жизни. Спору нет, и сейчас работают сообща в одном колхозе, однако вот так, в одном месте, всем селом не собирались уже давненько. В общем котле и щи вкуснее. Вместе и поработаешь азартнее, и поешь слаще, и усталость не почувствуешь. Сегодня сэняжцы, словно птицы, собрались в одну дружную стаю!
Разминка не затянулась: с краю поля показались секретарь парткома Радичева и председатель колхоза Сурайкин. Признаться, Потап Сидорович до последнего часа беспокоился: вдруг не выйдут или выйдут совсем немногие? А тут вон что — целая армия, и, непривычно заволновавшись, он прибавил шаг.
Намеревался Потап Сидорович сказать перед народом короткое напутствие, загодя, в мыслях, приготовил его, но тут случилось непредвиденное.
Незаметно для всех заведующий складом Кузьма Кузьмич махнул платком — из лесу, из-за густых кустов вышли две девушки, наряженные в старинные одежды эрзянок, у каждой в руках, на вышитых полотенцах, по ржаному хлебу. По поляне пронесся одобрительный гул, дружные хлопки. Поклонившись всем, девушки преподнесли Потапу Сидоровичу и Вере Петровне золотистые караваи — те приняли их, низко в ответ поклонились. Впервые в жизни Потап Сидорович был растерян.
И — началось.
Первые ряды заняли самые сильные мужики. Рукава у них засучены, ремни сброшены — так рубашки не будут прилипать к спинам, да и ветерок быстрее остудит. Смолянки и бруски у кого в карманах брюк, у кого за голенищами сапог.
Вот передний косец поплевал в ладони, потер их, легко взмахнул косой — раз, другой, и пошел, пошел, в такт взмахам шагая. Под косой словно и не охапки густого гороха, а гроздья винограда ложатся в высокие рядки. Закачались, словно лебеди, за ведомым и остальные.
Эх, давно не было в теле такой сладкой истомы! Заиграл каждый мускул, высоко вздымаются груди! Вот уж первые капли пота из-под волос скатились по щекам; вот первые рубашки полетели на высокие валки; а вот и первые косы уже притупились, зазвенели об смолянки: «Так-сяк, так-сяк!..»
