Анатолий Гладилин - Меня убил скотина Пелл
…Она заканчивала готовку на кухне, когда через окно услышала плач Дениса. Со скоростью и ловкостью кошки Кира выскочила во двор. Денис рыдал, держа в руках сплющенный мячик. Всего-то мяч проколол, а ей померещились бог знает какие ужасы!
— Папа вчера мне мяч купил, — отчаянно запричитал Денис, увидев Киру, — тридцать франков стоит. А я его слома-а-ал!
Кира обняла Дениса, прижала к себе. Но Денис не мог успокоиться:
— Мячик залетел на кусты и сломался… Все равно что выбросить тридцать франков в окошко.
Соседка, проходя по двору, улыбнулась. Наверно, это была трогательная сцена: кудрявый, вихрастый мальчик плачет, уткнувшись матери в живот. Бедный Дениска, подумала Кира, научился все-таки от отца считать…
— Ну давай я тоже поплачу. А-а-а! Так тебе легче? Мы сейчас пойдем в магазин и купим новый мяч. А папе ничего не скажем. Согласен? И нельзя по-русски говорить: «мяч сломался». Это французский оборот речи. Не играй около кустов. На них колючки. Любой мяч продырявят.
— Мы пойдем прямо сейчас? — всхлипывая, спросил Денис.
— Да, я только подымусь на секунду, выключу на кухне газ.
Денис поднял мокрую мордашку, и столько в его глазах было радости, что Кира сама чуть не заревела. И ей стало обидно, что Андрея нет с ними. Именно в такие минуты возникает контакт с ребенком, контакт и доверие на всю жизнь. Пропустит Андрей сына так же, как раньше пропустил Алену. Никогда у него не будет времени на детей. Потом спохватится, а Денис уже взрослый.
В магазине, кроме мяча, они покупали продукты, и Денис на ходу съел булочку с изюмом. Дома они увидели на диване чемоданчик Говорова. Значит, Андрей вернулся из бюро и отправился, по обыкновению, в длительную прогулку пешком. После работы он всегда гулял в одиночестве, чтобы снять напряжение дня и головную боль.
Андрей пришел к восьми, к последним известиям по телевидению. Полчаса новостей — святое дело, Денис знал, что отца нельзя трогать. После новостей, минут десять, Андрей задавал Денису скучные вопросы. Денис отнекивался, Кира морщилась: это называлось общением с ребенком, а ребенку спать пора. Андрей поцеловал Дениса в нос и отправился к себе в комнату — читать советские журналы. Кира уселась у телевизора смотреть фильм. Теперь она чувствовала себя в форме, теперь можно было бы пойти в гости или поехать в центр, прошвырнуться по Латинскому кварталу. Но Андрею все некогда — дела, дела…
Андрей вышел в одиннадцать. Лицо серое, глаза усталые.
— Кирка, давай ужинать… Что-то я нашел в «Дружбе народов». Неплохая статья про Трифонова. И есть с чем поспорить.
Стол был накрыт. Андрей залпом выпил две рюмки. По опыту Кира знала: о чем-либо с ним говорить бесполезно. Он уже отключился,
Такова ее парижская жизнь. Рассказать в Москве — не поверят.
* * *Впервые Говоров заподозрил неладное, когда Виктор Платонович отказался поехать в Шотландию. Приглашает университет, все оплачивает, интересно, но не хочу. Это было так не похоже на Вику, обычно он пользовался каждым удобным случаем, чтоб сбежать из дома, особенно в путешествие за казенный счет. Может, подумал Говоров, для Вики после Австралии, Новой Зеландии, Японии и Бразилии Шотландия кажется близкой и скучной провинцией, вроде Курской области, а может, начинают сказываться годы? Все-таки Вика в возрасте, когда мелькание пейзажей за окном утомляет.
Впрочем, он даже рад был, что Вика остается в Париже. Ведь теперь каждый номер «Нового мира», «Знамени», «Дружбы народов» и других толстых советских журналов приносил сенсацию. Печатались «Белые одежды» Дудинцева, «Ночевала тучка золотая» Приставкина, рассказы Битова, ожидались «Дети Арбата» Рыбакова. Если раньше Говоров требовал, чтоб ему, как главному куратору (или чтецу, как хотите) советской прессы, добавляли молоко за вредность, то нынче журналы рвали из рук, за ними выстраивались очереди. Если Говоров не успевал первым распечатать конверт с «Огоньком» и припрятать журнал в стол, то «Огонек» бесследно исчезал, испарялся в воздухе. Концов не найдешь, хоть полицию с разыскными собаками вызывай. И это «Огонек», который при Софронове можно было заставить читать разве что по приговору народного суда. Пришлось Говорову завести железный ящик, складывать туда журналы и запирать на ключ.
Обозревать, комментировать советские журналы стало одним удовольствием, и Вика был идеальным партнером для таких бесед.
Как и следовало ожидать, многие на Радио, особенно авторы из парижской «Вселенной», встретили горбачевскую перестройку в штыки, считая ее обманом, надувательством и пылью в глаза доверчивому Западу. Виктор Платонович и Говоров заняли иную позицию: если в экономике мало надежд на положительные сдвиги, то в искусстве, особенно в литературе, результаты налицо, число ранее недозволенных, невозможных публикаций растет как снежная лавина, поэтому перестройку надо всячески поддерживать и приветствовать. В Гамбурге у них был союзник Сережа, зав культурной редакцией. Говоров и Сережа старались заказывать рецензии тем авторам, чье мнение они могли предсказать заранее. Самые интересные вещи предлагались Вике. Так постепенно менялась политика Радио.
…Однажды Толя с мрачным видом заглянул к Говорову:
— Андрей, пойди послушай, что Платоныч натворил.
Говоров утром подписал скрипт Вики «Обзор прозы «Нового мира». Все было в порядке. Наверно, у Шафранова очередной приступ усердия, когда Толя начинал вырезать малейшие паузы, крошечные запинки. Цель — доказать, как он горит на работе. Но для горения Толе требовался зритель, иначе кто же оценит! Говоров вздохнул и пошел в студию.
Прослушав пленку, он понял, что дело швах. Вика читал с трудом, не выговаривал слова, голос срывался. Толя прав: в таком виде передачу нельзя пускать в эфир.
— Мы отдыхали, я поил его чаем, он перечитывал фразы… — Толя словно оправдывался. — Я думал, что вытянем… Но сам видишь…
Говоров вспомнил, что утром Вика показался ему больным: глаза слезились, много кашлял. Но раз Вика ничего не сказал, Говоров решил, что это от перекура.
— А не съездил ли Вика втихаря «в Гонолулу»?
«Съездить в Гонолулу» означало, что Виктор Платонович позволил себе маленький запойчик. Лет пять назад Вика был в отключке, а из Гамбурга потребовали его передачи. Тогда в редакции кто-то предложил: давай скажем, что Платоныч уехал в Гонолулу? С тех пор этот термин прижился…
Шафранов отрицательно покачал головой:
— Уверен, что нет. Ведь врачи категорически запретили ему пить.
— И курить тоже.
— Но Вика сегодня мне похвастался, что идет на побитие мирового рекорда: полтора года на сухом законе.
— А пиво?
— Пивом, конечно, иногда балуется.
Говоров набрал номер Вики. Трубку подняла Галя, жена В. П.:
— Андрюша, я как раз собиралась тебе звонить. Уговори Вику вызвать врача. Несколько дней он какой-то не такой. Меня он посылает, а тебя послушается. Он прилег. Если не спит, позову.
— Ну что, начальничек, — спросил Вика бодрым голосом, — Галя тебя накрутила?
— Нет, невинный вопрос: ты случайно вчера не погулял по пиву?
— Комиссару по трезвости товарищу Говорову отвечаю: к сожалению, не гулял. Пил, как последняя сука, минеральную воду. А давно надо бы пропустить сто грамм с прицепом, потому что ты из меня пьешь кровь стаканами, загнал старика, заставляешь работать и работать.
— Заставляю зарабатывать деньги, — машинально ответил Говоров. Его поразило, как во время их разговора — буквально несколько фраз сказано — утончился Викин голос, перешел в срывающийся фальцет, тот, который был слышен на пленке. — Викочка, на этот раз я прошу тебя не работать. Сегодня ты плохо читал. Не волнуйся, мы зачтем этот скрипт в зарплату. Возьми бюллетень. Придешь через неделю — перечитаешь. Отдохни, Вика.
Наверно, Говоров пережал. Вика почувствовал, что его жалеют, взбеленился и, оперируя одним и тем же, к сожалению, совершенно непечатным глаголом, сказал, что врачей он в рот, в нос, в глаз, и Радио, если им недовольны, он в рот, в нос и в глаз, бюллетень он тоже в рот, в нос и в глаз, и если Говоров попробует отдать обещанные ему книги на рецензию кому-нибудь другому, то он и Говорова в рот, в нос и в глаз.
— Вика, ты сначала реши, кто ты — Зоя Космодемьянская или Александр Матросов?
— Почему? — заинтересовался Вика.
— Потому что ты одновременно хочешь ходить босиком по снегу и закрывать грудью пулеметы. Не беспокойся, в жизни всегда есть место подвигу.
Говоров удачно сменил тон, и разговор наладился. Вика сказал, что он просто немного устал. Вот и прекрасно, завтра по почте я пришлю тебе журналы и свежие газеты. Сиди читай, выбирай темы. Только вызови врача, тогда ты ничего не потеряешь в зарплате. Смотри телевизор и радуйся жизни. Когда придешь в бюро, мы спустимся в кафе, и я ставлю пиво. Зажмешь, сказал Вика. Клянусь, ответил Говоров, вот тебе крест на пузе.
