Оксана Робски - Устрицы под дождем

Они обменялись колкими шутками, потом острыми взглядами.

Он спросил:

– Где твой любимый?

Она сказала:

– Мой? Сидит дома, скучает по мне. А где твоя девушка?

– Моя? У меня нет никакой девушки.

– Нет? А как же эта коротконогая такса, с которой ты проводил все свое время?

Он неопределенно усмехнулся. Она развернулась.

– Подожди, – позвал он. – Чего делаешь после уроков?

– А ты в связи с чем интересуешься?

– Так… в кино тебя хотел пригласить…

Они поехали в кино на ее «Мерседесе».

В темном зале, на последнем ряду они помирились.

Жаль только, что она перестала видеть свою бывшую подружку по утрам в школе. Та не ходила.

Медсестра, любительница шахмат, сменила медсестру в черной шапке. Она вытащила из Марусиной вены тонкую иголку.

Вспоминать было и не грустно, и не тяжело. Она ни по кому не скучала и думала обо всех этих людях не потому, что они являли для нее какую-то ценность, а просто потому, что они были в ее жизни.

Она думала не о них. О себе.

А может быть, я уже тоже сошла с ума? А может быть, сумасшествие – это когда ты вспоминаешь обо всем без боли?

Она завернулась в одеяло и подошла к окну.

Девушка с хвостом на корточках здоровалась с землей.

Рядом с ней, тоже на корточках, здоровался с землей светловолосый молодой человек с первого этажа.

Нянечка стояла рядом и смотрела в небо.

24

Ирина заказала себе жареного омара, хотя на самом деле больше предпочитала вареного, а Ангелина Петровна телятину, припущенную в красном вине.

– Что ты будешь, котенок? – спросила она у Аркаши, ласково улыбаясь.

– Мне козий сыр с персиком и лавандовым грильяжем. Спасибо. – Аркаша обратился к официанту, игнорируя вопрос Ангелины Петровны.

– Все время забываю, – объясняла Ангелина Петровна подруге, – он терпеть не может, когда я называю его котенком. Будьте добры, – она ткнула в меню своим длинным мундштуком, – гороховое пюре и рапс к моей телятине.

Аркаша нетерпеливо посмотрел на часы.

– Какие красивые часы! – похвалила Ирина.

– Не волнуйся, мы прекрасно успеваем, – улыбнулась Ангелина Петровна.

– Вы спешите? – засуетилась Ирина. – А я вас вытащила на обед!

– Ну что ты, нам так приятно, правда, тигренок?

Правда. – Аркаша кивнул официанту, поставившему перед ним бокал беллини со свежевыжатым персиком. – Просто терпеть не могу входить в зал, когда начался концерт. Это неуважение к музыкантам.

– Мы идем в консерваторию, в Малый зал, – объяснила Ангелина Петровна, прикуривая сигарету.

– Ах, счастливые! – воскликнула Ирина. – Я не была в консерватории уже несколько лет. А что там сегодня?

– Сольный концерт Аркашиной приятельницы.

– На фортепьяно, – уточнил Аркаша.

Как они и просили, весь заказ официант принес одновременно. В его профессиональных руках взлетели хромированные крышки, аромат распространился над столом и поднялся к потолку, оказавшись последним аргументом в выборе блюд посетителей с соседнего столика.

Аркаша заказал еще один беллини.

– Ангел, дорогая, когда я выходила от Пети в последний раз…

– Да?

– А кто вообще решил, что это молодой козий сыр? – нахмурился Аркаша.

– Позови официанта. И что? Когда ты выходила от Пети?

– Я видела одну молодую девушку, вернее, двух…

– Извините, но этот сыр недостаточно молод! Не то чтобы для меня, а вообще для того, чтобы называться молодым!

– Аркаша, просто попроси заменить себе блюдо.

– Я узнаю у шеф-повара, – проговорил официант.

– У шеф-повара что, есть его свидетельство о рождении? – Аркаша залпом допил беллини. – Унесите.

– Закажешь что-нибудь? – Ангелина Петровна дотронулась до его руки. – У меня очень приличное мяско.

– Нет такого слова! – взорвался Аркаша. – Есть слово мясо. А мяско – нет!

– Ангел, послушай, пожалуйста, – Ирина попробовала обратить на себя внимание, – я бы хотела узнать, что это за девушки? Которых я встретила?

– Я думаю, пациентки со второго этажа. Ты же знаешь наши правила: мы не ограничиваем свободу передвижения, за исключением острых случаев. Ну, и до отбоя, конечно.

– Просто одна девушка… Она показалась мне знакомой… – Ирина говорила очень тихо, сложив нож и вилку на тарелке и теребя в руках край скатерти.

Ее длинные каштановые волосы, не спрятанные под головным убором, настолько меняли ее образ, что трудно было узнать в безликой посетительнице терапевтического отделения эту красивую женщину.

За соседними столиками ее узнавали, но деликатно отводили глаза, только тихонько шушукались между собой, кивая в ее сторону головами.

– Просто мне кажется… только не подумай, что я брежу… мне кажется… она похожа на дочь одного моего знакомого…

– Невозможно! – категорически заявила Ангелина Петровна, тоже сложив приборы на тарелке с недоеденной телятиной.

– Да? – неуверенно спросила Ирина.

Аркаша махнул официанту, покрутив в пальцах пустой бокал.

– Да. А она что, что-то тебе сказала? – взгляд Ангелины Петровны был настороженным, хотя, может быть, Ирине это показалось.

– Нет…

– Нет? Ничего? Точно? Совсем ничего?

– Ничего. Да мы вообще не разговаривали…

– А, – Ангелина Петровна разрешила забрать свою тарелку. – Тебе показалось, ты просто устала.

– Как ее зовут?

Ангелина Петровна ответила не сразу. Нахмурилась.

– Оля. Но мне бы не хотелось о ней говорить. Потому что это дочка моих близких друзей. Тяжелое состояние. Анероидное помрачение сознания.

– Она дочка твоих друзей? – Ирина удивленно посмотрела на подругу. – А чем занимаются твои друзья?

Ангелина Петровна неопределенно махнула рукой.

– У них… крупная компания по продуктам питания…

– То есть они обеспеченные люди? – настаивала Ирина.

– Да, вполне. Ирочка, к чему все эти расспросы?

– Вы как хотите, а мне пора на концерт.

– Аркаша, проси счет, мы уже уходим. Ирина, не хочешь составить нам компанию?

– К сожалению, не могу, – улыбнулась Ирина.

До Зала Чайковского они доехали за несколько минут.

Ангелина Петровна ждала Аркашу в холле, пока тот чистил ботинки в туалете.

Она первый раз была в консерватории. Хотя музыку очень любит. У нее в машине стоял диск Брамса. А дома они иногда с удовольствием слушали Паваротти.

Ее внимание привлекла юная девушка около зеркала. Темненькая, с Кавказа. Она была одета в бесформенный свитер, огромные штаны и белые кеды. На голове был надет то ли платок, то ли какое-то платье.

Но самым странным был ее взгляд. Женщины никогда так не смотрятся в зеркало. Она смотрела сквозь него. Не мигая. И не шевелясь.

«Шахидка», – решила Ангелина Петровна и осторожно прошла по коридору в сторону туалетов.

Когда появился Аркаша, она буквально прижала его к стенке.

– Аркаша, надо звонить в милицию. И пойдем отсюда.

– Но что…

– Там шахидка! Клянусь тебе! Вся обмотана тротилом, и взгляд ужасный. Ненормальный. Вообще!

Возбуждение Ангелины Петровны передалось и Аркаше. Он потянул ее за руку в холл.

– Где? Где она?

– Вон! – прошептала Ангелина Петровна, распахнув глаза и указывая взглядом в сторону девушки.

Она все еще стояла у зеркала. Только чуть-чуть развернулась. И уже не глядела в него.

– Вот эта? – тихо спросил Аркаша.

В это время к ней подошел молодой человек. Невысокий, лет двадцати. В почти такой же неряшливой одежде. Он улыбался. Она чмокнула его в щеку.

– Сама ты шахидка, – сказал Аркаша. Ангелина Петровна заглянула в глаза молодому человеку. Оглянулась вокруг.

– Да они тут все такие! – прошептала она.

– Ага. Все шахиды. Ложись! – мрачно проговорил Аркаша.

Ангелина Петровна слушала легкие, завораживающие звуки фортепьяно и хихикала.

Аркаша повернул к ней голову. «Эх ты…» – говорили его глаза.

«Я люблю тебя, – говорили ее. – Хи-хи».

25

– Даже конфеты не ешь? – спросила девушка с хвостом, разглядывая лежащую ничком на кровати Марусю. Маруся не отвечала.

– Пойдем на первый этаж? – предложила девушка, и хвост ее так раскрутился вокруг головы, словно она готовилась взлететь.

– Не, не пойду, – равнодушно ответила Маруся.

– Ну, пойдем, а то я одна боюсь.

– Не бойся.

– Тебе легко говорить – не бойся. А вдруг я опять бедрами буду крутить?

– Ну и что? Мужики заводятся?

– Мой Саша сказал, что я ему не из-за этого понравилась.

– Ого! – Маруся произнесла это без всякой интонации и повернулась к девушке с хвостом.