Харуки Мураками - TV-люди
Чем заниматься после плавания, зависит от настроения. Могу поехать к станции и поглазеть на витрины. Или вернуться домой, сесть на диван с книжкой, послушать радио, а иногда и вздремнуть. Наконец из школы возвращается ребенок. Я помогаю ему переодеться, готовлю ему полдник. Поев, он уходит. Идет играть с ребятами. Он еще во втором классе, поэтому не ходит на дополнительные занятия или в секции. Муж говорит, что ему нужно дать наиграться. В игре он естественным образом растет. Когда он уходит, я говорю: «Будь осторожен». «Не волнуйся»,- отвечает ребенок. Так же, как и мой муж.
С приближением вечера я начинаю готовить ужин. К шести часам ребенок возвращается. И потом смотрит мультфильмы по телевизору. Если у мужа нет дополнительного приема, он возвращается раньше семи. Муж не берет ни капли спиртного в рот и не слишком любит общаться с людьми. Поэтому после окончания работы он, как правило, сразу же едет домой.
Во время еды мы разговариваем все втроем. Рассказываем, как прошел сегодняшний день. Но больше всех говорит сын. Это естественно, все происходящее вокруг обладает для него новизной и полно загадок. Сын рассказывает, а мы с мужем сообщаем ему, что думаем о его рассказах. После еды сын идет один играть. Может, посмотреть телевизор или книжку почитать. Или с мужем поиграет во что-нибудь. Когда у него есть домашнее задание, он идет в комнату и занимается. А в половине девятого идет спать. Я как следует укутываю его одеялом, глажу волосы, желаю спокойной ночи и гашу свет.
У нас с мужем остается время для самих себя. Муж сидит на диване и, просматривая вечернюю газету, переговаривается со мной. Говорит о пациентах, о статьях в газете. И слушает Гайдна или Моцарта. Я не имею ничего против того, чтобы послушать музыку. Однако так и не могу отличить Гайдна от Моцарта. Для моих ушей они звучат почти одинаково. Когда я говорю об этом, муж говорит, что не обязательно их различать.
- Красивое просто красиво, этого вполне достаточно,- говорит он.
- Так же, как красив ты,- говорю я.
- Да, так же, как красив я,- говорит муж.
А потом усмехается. С большим удовольствием.
Вот и вся моя жизнь. Вернее сказать, моя жизнь до того момента, как я перестала спать. Каждый следующий день почти повторял предыдущий. Я вела дневник, однако, если забывала записать дня два или три, потом уже не могла понять, что в какой день было. Если вчера и позавчера поменять местами, ничего удивительного не было бы. Иногда я думаю: что у меня за жизнь? И все равно не чувствую пустоты. Просто удивляюсь. Факт, что вчера не отличить от позавчера. Факт, что я, являясь частью этой жизни, поглощаюсь ею. Факт, что я не успеваю даже осознать оставленные мной следы, как их уже сметает ветер. В такие моменты я смотрю на свое лицо в ванной. Минут пятнадцать внимательно всматриваюсь. В голове пустота, ни о чем не думаю. Просто разглядываю свое лицо как посторонний предмет. И тогда мое лицо постепенно начинает отделяться от меня. Просто существует одновременно со мной. Я осознаю: вот она реальность. Никакого отношения к следам. Вот так я существую одновременно с реальностью, это наиболее важно.
Но сейчас я не могу спать. С тех пор как я перестала спать, я перестала вести дневник.
Глава 2
Я отчетливо помню первую ночь, когда я перестала спать. Мне тогда приснился какой-то неприятный сон. Очень темный и какой-то скользкий. Содержания я не помню. Помню ощущение чего-то несчастливого. И в самый разгар этого сна я проснулась. В опасный момент, когда еще чуть-чуть, и я бы погрузилась в него так, что не смогла бы вернуться, я внезапно открыла глаза, будто меня что-то выдернуло из сна. Проснувшись, я некоторое время тяжело дышала. Руки и ноги онемели, и я не могла двинуться. Не шевелясь, я слышала лишь свое слишком громкое дыхание, будто находилась в пещере.
Это был сон, подумала я. Лежа на спине, я ждала, пока восстановится дыхание. Сердце колотилось, быстро перекачивая кровь, легкие работали медленно и сильно, словно меха. Однако со временем их амплитуда стала понемногу уменьшаться, а дыхание - успокаиваться. Сколько сейчас времени? - подумала я. Хотела посмотреть на часы около изголовья кровати, но не смогла повернуть шею. В этот момент мне показалось, что я вдруг что-то заметила у ног. Что-то вроде неясной черной тени. Я затаила дыхание. И сердце, и легкие - на миг все в моем теле остановилось, будто заледенело. Я напряженно стала всматриваться в эту тень.
Приглядевшись, я увидела, что тень резко обрисовалась и приняла форму, будто не могла больше ждать. Силуэт стал отчетливым, заполнился содержанием, проявились детали. Это был худой старик в черной хорошо скроенной одежде. У него были короткие седые волосы и впалые щеки. Этот старик неподвижно стоял у моих ног. Старик, ничего не говоря, строго уставился на меня. У него были очень большие глаза, я разглядела даже выступившие в них красные прожилки сосудов. Однако на его лице не было выражения. И он ничего не говорил. Пусто, как в дыре.
Это не сон, решила я. Ведь я уже проснулась. И уже совсем не дремала, проснулась как от удара. Поэтому это не сон. Это РЕАЛЬНОСТЬ. Я попыталась пошевелиться. Либо разбужу мужа, либо включу свет. Приложила все силы, но не смогла и шелохнуться. Честное слово, даже пальцем не смогла пошевелить. Когда стало ясно, что я не могу пошевелиться, меня неожиданно охватил страх. Примитивный страх, как озноб, поднимающийся со дна бездонного колодца воспоминаний. Этот озноб пропитал меня до мозга костей. Я попыталась закричать. Однако не смогла издать и звука. Даже язык меня не слушался. Все, что я могла,- просто неподвижно смотреть на старика.
У старика в руках что-то было. Узкое, длинное и круглое. Поблескивало белым. Я внимательно смотрела на этот предмет. Пока я в него всматривалась, это нечто стало обретать четкую форму. Это был кувшин. Старик, стоявший у меня в ногах, держал кувшин. Старомодный керамический кувшин. Наконец он поднял его кверху и стал лить мне на ноги воду. Однако я не чувствовала даже воды. Просто смотрела, как она льется мне на ноги. И слышала звук. Но мои ноги ничего не чувствовали.
А старик все лил и лил воду мне на ноги. Удивительное дело, сколько бы он ни лил воды, она не заканчивалась в кувшине. Я стала думать, что мои ноги между тем могут подгнить и начнут разлагаться. И неудивительно, ведь если так долго лить воду, что угодно начнет гнить. От мысли, что мои ноги сгниют и разложатся, я больше не могла терпеть.
Зажмурившись, я что было мочи закричала. Однако крик застрял где-то внутри. Мой язык не смог заставить воздух завибрировать. Крик беззвучно длился только внутри моего тела. Этот беззвучный крик облетел все его закоулки и остановил биение сердца. В голове на мгновение побелело. Крик просочился во все мои клетки до последней. Внутри меня что-то умерло, что-то растворилось. Словно вспышка при взрыве, эта дрожь почему-то дотла сожгла многое, что было связано с моим существованием.
Когда я открыла глаза, старика уже не было. И кувшина не было. Я посмотрела на свои ноги. На кровати не было воды. Сухое покрывало. Но зато я была мокрая от пота. Даже страшно, сколько пота с меня сошло. Я бы не поверила, что человек может так пропотеть. Однако это был мой пот.
Я пошевелила одним пальцем на руке, затем другим, потом попробовала согнуть руку. Потом пошевелила ногами. Покрутила стопами, согнула колени. Пусть и не так легко, но худо-бедно все шевелилось. После того как я тщательно проверила, что все части моего тела могут шевелиться, я слегка приподнялась. Оглядела как следует комнату, чуть освещенную уличным светом. Старика в комнате не было.
Часы у изголовья кровати показывали половину первого. Я легла, когда не было одиннадцати, значит, не проспала и полутора часов. На соседней кровати крепко спал муж. Он спал крепко, совершенно беззвучно, словно потерял сознание. Если мой муж заснет, проснется, только если произойдет что-то особенное.
Я встала с постели, пошла в ванную, сняла мокрую от пота пижаму, бросила ее в стиральную машину, приняла душ. Вытерлась полотенцем, из комода достала свежую пижаму и надела ее. Затем зажгла торшер в гостиной, села на диван и выпила стакан бренди. Я почти не пью. В отличие от моего мужа, которому просто организм пить не позволяет, раньше я не отказывалась от того, чтобы выпить, однако с тех пор, как вышла замуж, вдруг перестала пить. Ну, может, глоточек бренди, когда не спится, не больше. Однако этой ночью, чтобы успокоить взвинченные нервы, хотелось выпить целый стакан.
В серванте стояла бутылка «Реми Мартен». Это был единственный алкоголь в нашем доме. Кто-то подарил. Очень уже давно, поэтому я и не помню, кто подарил. Бутылка слегка запылилась. У нас, естественно, нет бокалов для бренди, поэтому я налила в обычный стакан и отпивала медленно, по глотку.
Я еще слегка дрожала, однако страх стал уже постепенно уходить.
