Катажина Грохоля - Сердце в гипсе
– Может, там? – Уля размышляла с философским спокойствием. – Или тут, рядом с барбарисом? Будет отличный контраст.
– Барбарисы вырастут, – сказала я с видом знатока. – И заслонят дорожку.
– Ты права. Тогда, может, под дубом?
– Там тень.
– Ты права, – кивнула Уля. – Ну тогда я не знаю где.
Мы взяли подсвечник и закружили по саду. Через сетчатую ограду перелез Сейчас и направился в Улину кухню. Даша обалдела – скорее всего она подумала, что это Ойой, только чуточку другой породы.
Когда мы точно решили, где что посадить, оказалось, мы забыли, куда побросали свои лопаты. Мы стали искать лопаты. Нашли мотыгу и стали сажать растеньица, ковыряя землю мотыгой. Затем поливать, чтобы растеньица не завяли. Мы перепачкались с головы до ног и были очень довольны собой. На востоке светало. Мы обе проголодались. Решили, что надо бы подкрепиться, прежде чем отправиться на заслуженный отдых.
Ах, как чудесно позавтракать на рассвете! Когда зарождается жизнь, и просыпаются птицы, и в первых лучах солнца искрится роса! Мы с Улей просидели до семи, восхищаясь природой. Потом пошли спать.
А потом приехал мой любимый мужчина и спросил, почему я трачу впустую время, валяясь в кровати, ведь мир так прекрасен! И вот что для меня остается загадкой: почему он, с такими взглядами, тоже оказался в постели, при этом в моей.
Как я тебя люблю!
Потом приехал Кшись с девочками и сказал Уле, выбежавшей в ночной рубашке открывать ворота, – а было уже двенадцать, – мол, жаль, что она тратит жизнь впустую, ведь мир так прекрасен. Мы с Адамом, немного сонные, но уже посвежевшие, слушали их диалог из-за забора. Мне это малость подняло настроение, но, к сожалению, ненадолго. Тося выкарабкалась из машины с ведром ранней вишни, а потом позвала Адама наверх и долго о чем-то с ним совещалась. Не пойму, почему они что-то от меня скрывают. Да и вообще куда это годится, чтобы приятель матери (давайте называть вещи своими именами, который даже ей не муж) часами беседовал с семнадцатилетней дочерью своей подруги. Это не очень полезно!
Они спустились вниз примерно через четверть часа.
– Сама с ней поговори, – услышала я совершенно случайно голос Адасика на лестнице.
– А ты заступишься за меня?
И чтобы хоть раз у Тоси были такие умоляющие нотки в голосе в разговоре со мной! Я отпрянула от лестницы и снова принялась сосредоточенно чистить овощи.
– Мама, я хочу поговорить с тобой. – Тося остановилась в дверях с вызывающим видом.
– Вынеси мусор, – ответила я.
Тося вздохнула – чересчур тяжело для столь легкого черного пакета с отходами – и отправилась с ним во двор. Адам взглянул на меня и вскинул брови.
– Ты могла бы попросить ее об этом чуть позже. – Он произнес это так рассудительно и мягко, что у меня, по-видимому, проступил легкий румянец. Я с трудом привыкаю к тому, что мужчина тоже иногда оказывается прав.
– А ты вообще не в свои дела не вмешивайся, – добавила я на всякий случай.
Ну вот. Так всегда – я для Тоси плохая мать, а Адасик у нее в любимчиках. Посторонний мужчина, не связанный никакими обязательствами в отношении моей дочери, который может отрабатывать на ней всевозможные социолого-педагогические изыски, а сам, кстати, оставил несчастную бывшую жену со своим сыном, чтобы та с ним мучилась. Такова правда, и ничего тут не попишешь.
Громыхнула крышка мусорного бака. Адам пожал плечами, а выражение его лица было совершенно не таким, как утром, когда он забирался ко мне в постель.
– Разве я вмешиваюсь?
Тося остановилась в дверях кухни. Эта фраза звучит, как сон пьяного параноика: «Тося остановилась в дверях кухни. Тося остановилась…»
– Мам?
– Вложи новый пакет в ведро, – велела я, осознавая, что веду себя как последняя идиотка. Но если в мусорное ведро сразу не сунуть пакет, то через минуту туда я сброшу картофельную кожуру, и хуже от этого будет только мне. Я чувствовала, что поступаю глупо. Отложив в сторону картошку, вытерла руки. – Ну идем.
Тося закатила глаза, сверкнув белками, и скорчила гримаску под названием «О Боже, опять». Мы расположились все вместе в большой комнате, которая на самом деле не такая уж большая. Тося и Адам сели на тахту, я – в кресло. Что тоже немаловажно.
– Я слушаю.
– Я не хочу ехать в турлагерь, – сообщила Тося. Слава тебе, Господи! Мне уже мерещилось, как тысяча пятьсот злотых уплывают в безоблачные Татры.
– Хочу поехать в Колобжег. – Тося поглядывала то на Адама, то на меня. Приостановленные предыдущей фразой денежки снова устремились в синюю даль, на этот раз в сторону лазурного моря. Адам не проронил ни слова.
– С кем?
– С компанией, – ответила Тося, и было видно, с каким трудом она скрывает раздражение.
– А все-таки с кем? – Я была невозмутима.
– Ну, с Якубом, и с Каролиной, и с ее парнем…
Да, именно таким образом среднестатистическая женщина узнает, что у нее взрослеет дочь. Но ведь Тося еще не взрослая! Всего полгода как ей исполнилось семнадцать лет, и рановато еще ездить с друзьями, которым по девятнадцать лет! И что она там будет делать?
Перед глазами у меня замелькали сотни писем в редакцию:
Дорогая редакция, я бы хотела предохраниться от нежелательной беременности…
Дорогая редакция, я бы хотела начать сексуальную жизнь, мы очень любим друг друга…
Дорогая редакция, как мне быть, выяснилось, что я беременна…
Дорогая редакция, наша несовершеннолетняя дочь ждет ребенка…
– И что же потом? Сама будешь воспитывать? – Слезы навернулись у меня на глаза.
– Каролину? – Тося и Адам уставились на меня с нескрываемым изумлением.
– Я-то знаю, чем заканчиваются такие поездки, – вздохнула я.
– Мам, ты что, с ума сошла? Я хочу всего-навсего провести каникулы с друзьями! У Якуба в Колобжеге живет бабушка! Есть где остановиться, море совсем рядом, йод, здоровье, да и вообще я не ребенок!
У бабушки Якуба. Ну что ж, это немного меняло суть дела. Пеленки и протертые супчики слегка отодвинулись. Прекратился писк младенца, от которого у меня уже заложило уши.
– Бабушка?
Должно быть, у меня был весьма глупый вид, потому что Тося улыбнулась:
– Бабушка, бабушка. Просто у нас там есть халупа. Даже мама Каролины согласилась.
Ну, если бабушка… И мама Каролины… Собственно говоря, если они захотят согрешить, то смогут это сделать везде, необязательно в далекий Колобжег ехать. Знаю по собственному опыту. Но с другой стороны, почему это я должна решать? И брать на себя всю ответственность за то, что ребенок поедет один отдыхать? Ведь у этого ребенка есть отец или что-то в этом роде.
– Мне надо подумать, – вздохнула я.
– Ты должна мне доверять, – настаивала Тося. – Вот что от тебя требуется. Я уже почти взрослая. Если хочешь, бабушка Якуба тебе позвонит. – Тося встала с тахты. – Решено?
– Я не исключаю такой возможности, – ответила я осторожно. – Пожалуй, да, но я бы хотела, чтобы сначала…
– Как я тебя люблю! – Моя дочь подскочила ко мне и поцеловала в щеку, чего не делала давным-давно. Было видно, что она просто потеряла голову от счастья. – Ну пока! Я бегу к Каролине, нам надо обо всем договориться…
И след ее простыл. Я взглянула на Адама.
– Нам светит отпуск вдвоем, – улыбнулся он. – Что ты на это скажешь?
Что я должна сказать? Моя дочь едет отдыхать с каким-то мужчиной, а мне прикажете витать в облаках? А этому типу нечего мне больше сказать? Не успокоит меня? Не утешит?
– Я надеюсь, ты не будешь сильно переживать. Тося действительно почти взрослая. Возможно, для тебя это удар, но ты должна постепенно с этим смириться. Впрочем, я тоже хочу с тобой поговорить. А не поехать ли нам на Крит? Радек – помнишь, он работает на радио – едет с женой, у них там есть дешевое жилье. Мы ведь с тобой отложили немного денег на наш первый отпуск вдвоем.
Крит! Вдвоем с Адамом! Мечта моей жизни рассыпалась в прах. Как я ему скажу, что вложила десять тысяч в злополучный бизнес Остапко?!
– Может, останемся дома? В этом тоже есть своя прелесть. – Я говорила очень тихо, стараясь вообще не смотреть ему в глаза. Я была полна сочувствия. Вот мужчина, которому за сорок, нашел себе великовозрастную подругу. Которая разбазарила его деньги и повисла у него на шее.
– Обсудим… Но ведь ты так любишь Грецию.
К счастью, долго говорить нам не приходится. Адасик обнял меня, а я больше всего в жизни обожаю находиться в объятиях. Особенно если рядом нет детей. Когда позвонила мама Каролины, я все еще пребывала в его объятиях и не была намерена от них освобождаться.
– Вы согласны, чтобы дочь поехала?
– Конечно… – отвечаю я неуверенно.
– Ах, как хорошо, потому что свое согласие я решила дать после того, как разрешите вы.
– А Тося уже у вас?
– Девочки в ванной, красят волосы.
– Ах! – только и воскликнула я.
