Виктор Ерофеев - Мужчины: тираны и подкаблучники
Утроба матери на их языке не называется детородным органом.
Далай-лама для них – народный герой, но не больше.
Синагога для них – спорный вопрос. Синагога в России для них – проблема.
Галлюцинация для моих апостолов – это враг культуры.
Глоссолалия для них – бессмысленные выкрикивания.
Мужчины для них лучше женщин настолько, насколько кино лучше комикса. Впрочем, это разглашение тайны, потому что они уже припасли к 8 Марта цветы и конфеты. И батончик шоколада для дочки хозяйки.
Транс – нарушение нормы.
Норма – моральная категория.
Ганг – грязная речка с крокодилами.
Пустотность – для них пустота.
Нирвана – чесотка.
Китч есть китч. Секс – помойка. Фрейд – шарлатан. А розы – слезы.
Пошлость – измена жизни.
Масскультура – измена жизни.
Успех – срамное слово.
Высоцкий правильно кричит, потому что он возмущается. Слово сволочь не произносится ласковым голосом.
Вертинский – под подозрением, скорее всего, он не «наш».
Мат – это не разговор между мужчиной и женщиной.
Не знаю – это не ответ.
Вермеер – жанровая живопись.
Королевский Версаль – снобизм.
Иностранных языков мы не знаем по определению.
Девушка – наш боевой товарищ, с которым не может быть общего языка.
Харрисон – это кто и зачем?
Хендрикс – это что, наркоман?
И вообще.
Мы не нюхаем.
Му-му и Герасим.
Борис Гребенщиков – всадник без головы.
Холостяцкий угол
В холостяцком углу хранится всякая всячина. Здесь и мелочь младенчества: синяки, бабушки, сиденье на горшке, здесь и раздумья о генах, корнях, поллюциях; здесь – образ незнакомки, мелькнувшей за окном автобуса, с большой грудью, карьерные фантазмы, любовь к русскому балету, к запаху бензина. В любом мужчине есть холостяцкий угол.
Доступ туда – по большой дружбе, по пьяни или случайности (попутчики в поезде). Бывает, в краткую пору страстной любви, но потом – занавешивается.
Мужчины молчат о своих тайнах, делая вид, что их нет. Мнительные, они стесняются своих страхов. Они втихомолку боятся смерти, только видно, как ходит кадык. Они вообще куда более стеснительны, чем женщины, которые угощают друг друга тайнами, как пастилой и печеньем. Женщины играют со своей стеснительностью в прятки, но стоит мужчине выйти за дверь, как они с облегчением выпускают газы. Мужчины по своей природе заики, которые с трудом учатся говорить. Менее цельный, чем женщина, мужчина складывается из кусков и квадратиков.
Если холостяцкий угол не проветривать и самого себя туда не впускать (по причине отсутствия времени, по той же стеснительности), в нем может завестись все что угодно: плесень, дрянь, разные комплексы.
В течение жизни холостяцкий угол имеет способность сужаться и расширяться, но он есть, и с ним нельзя не считаться, как с родовой принадлежностью. Женщины, если обнаружат его, полагают, особенно ревнивые женщины, что это что-то такое скандально антисемейное, антиженское. Скорее всего, они правы.
Мужской взгляд строг. Мужчина и в самом деле переполняется антиженскими настроениями, вдруг замечая в жене мелочность, суетность, склонность к кухонному господству, а у повзрослевшей дочери – неприятные пупырышки, прыщики полового созревания. Антиженская брезгливость поднимается в нем, как рвота, и он прячет ее в холостяцком углу.
Даже счастливый семьянин нуждается в уединении и мужской компании. Он уезжает на охоту или поиграть в теннис не просто ради азарта. Он сидит одиноко с удочкой на льду не потому, что хочет сэкономить деньги и накормить семью. Ему нужна передышка.
Мужчина, у которого холостяцкий угол занимает всю квартиру, называется холостяком. У него вся жизнь – передышка.
Холостяк – само по себе довольно противное слово. В нем есть что-то изначально холостое, неполноценное. Употребляя его, мы невольно оказываемся на территории, в культурном и языковом смысле враждебной холостяку. У нас нет другого выхода.
Холостяки делятся на подвиды, и говорить о холостяке как собирательном лице не приходится.
Существуют, однако, два главных подвида. Одни возвели свой холостяцкий угол в культ. Другие не сумели его расчистить. Мужчины, что посредине, обычно женятся.
Коллекционер полярных начал, счастливый холостяк ценит в гареме разнообразие.
Кто засорил свой угол со школьных лет, мыкается, зажатый. Это он предложил невесте поехать расписаться в загс не на такси, а на трамвае. Судорожная попытка с другой, такой, казалось бы, неприхотливой, но тут – постельная катастрофа, и он сбежал, не поняв того, что она не поняла, что случилась катастрофа. И она долго смотрела из окна, как он бежит, вжав голову в плечи. Он так и продолжает жить, без шеи, с перхотью на плечах.
Такой несчастный холостяк не то чтобы боится женщин, не то чтобы их не любит, а просто со временем они для него как-то не так, что ли, пахнут.
Если счастливого холостяка спросить, почему не женился, он скажет, что еще никогда не слышал о счастливом браке. Он знает ужасы моногамии – ему о них рассказали его же подруги. И действительно, со стороны брак выглядит еще хуже, чем он есть на самом деле. Он выглядит, как город, на который сбросили бомбы: смотришь по телевизору – там жить невозможно, а приедешь – ничего: кое-как ползают недобитые люди.
Свободной жизни полагается быть радостной и богатой. Жизнерадостность требует от холостяка постоянной веселой занятости. Он как будто живет на сцене. Он, как правило, творческий человек, даже если ничем не прославился.
Деньги – основа холостяцкого счастья. У коллекционера есть не то чтобы прекрасная квартира, но что-то похожее на мастерскую, набитую нужными и ненужными вещами. Или дача, доставшаяся от родителей, с абажурами. И трубочный дым – выгородка личного пространства. Холостяк-коллекционер – легкий на подъем человек, много путешествует, коллекционирует страны. Ему идет такой пост, как посол в какой-нибудь малой стране. Несчастному холостяку лучше всего стать желчным литературным критиком.
Счастливый холостяк любит, когда вокруг него крутятся преданные люди – и подпевают. Он из тех, кто немало пьет, но не считает себя пьяницей, потому что пьет дорогие напитки. У него за душой история большой любви, но она сошла с ума, попала под поезд и эмигрировала в Лаc-Вегас. Он любит чужих детей, как Дед Мороз. Дети запоминают таких холостяков на всю жизнь и рассказывают о них легенды.
Своих же детей, возникших в результате женской коллекции, холостяк знает хуже других и по разным причинам не имеет к ним доступа.
Говорят, несчастный холостяк не женился, среди прочего, потому, что у него неприятная властная мама. Как бы то ни было счастливый холостяк очень любит свою маму. Мамы счастливых холостяков – интеллигентные женщины, которые любят одеваться со вкусом, в стильные черные платья.
Всю жизнь трудно превратить в театр. Счастливый холостяк хорош в среднем возрасте. К старости он иногда выдыхается. Тогда, изменив привычкам, он неожиданно женится, и его жена почему-то всегда похожа на его маму, одевается со вкусом, в стильные черные платья.
Счастливый холостяк обладает хорошей коллекцией икон, но в Бога верит не очень последовательно. У него проскальзывает склонность к буддизму. Несчастный холостяк вместо буддизма с годами тянется в сторону Церкви. Или в сторону мальчиков. Или – в обе стороны.
Статистика утверждает: холостяки живут недолго. Холостяки же хором утверждают, что пусть недолго, но в отличие от остальных они живут.
Боль за народ
Наравне с геморроем любимым заболеванием интеллигенции до ее ухода из жизни, оставалась боль за народ. Однако для меня это вопрос личной гигиены и профилактики. На родине я практически никогда не испытываю боль за народ. В ранней юности, бывало, испытывал. С годами прошло.
Но когда в январе я гуляю на острове Капри между виллами Круппа и Горького, среди мимоз, лимонов, красных рождественских звезд, бугенвиллей, бамбука, приморских сосен, банановых пальм, когда вплываю, ложась на дно лодки, под низкие своды Лазурного грота, когда, жмурясь от солнца, лезу в гору навстречу разрушенной вилле императора Тиберия, который правил Римом с Капри в то время, как распинали Иисуса Христа, когда любуюсь длинноногой скалой в виде природной арки, когда ем сердца артишоков, спагетти с frutti di mare в местной траттории, беседуя с рыбаками о жизни и о любви, или захожу в церковь Святого Михаила, окруженную кактусами, или в часовню Святого Петра, что неподалеку от автобусной остановки, тогда я опять начинаю испытывать боль за народ.
Точнее сказать, за разные народы.
Я испытываю боль за итальянский народ, потому что он так избалован своими красотами, своими охуенными колокольнями, что ему стало трудно выезжать за границу.
