Джеймс Хайнс - Рассказ лектора
«Не могу» значит «не хочу», подумал Нельсон, вытащил руку из кармана и погладил редеющие волосы. Палец жгло, жгло. Он закусил губу.
— Как ваш палец? — спросила Викторинис.
— Болит, — ответил Нельсон, кривясь.
Прежде чем профессор Викторинис успела выразить неискреннее сочувствие, лифт остановился на восьмом этаже. Дверь открылась, в кабину ввалились Пропащие Мальчишки. Заметили Викторинис и попятились, налетая друг на друга.
— Ой, — сказал Боб.
— Простите, — сказал Вик.
— Виноват, — сказал Дан.
— Мальчики, — сухо сказала Викторинис.
Пропащие Мальчишки брызнули в стороны. Бледная миниатюрная женщина выплыла в коридор. Они вскочили в лифт и снова шарахнулись при виде Нельсона.
— Ой-ой, — сказал Вик.
— Живой труп, — сказал Дан.
— Мы вниз, — сказал Боб.
Нельсон протолкался между ними и кинулся за Викторинис.
— Профессор!…
Викторинис повернулась на своей оси, как будто плыла в дюйме над полом. На восьмом этаже Харбор-холла коридоры были просторнее и не такие душные. В ясном ноябрьском свете, льющемся через окно в дальнем конце коридора, Викторинис выглядела еще более старой и хрупкой, а ее коротко стриженные волосы — совсем блеклыми. В уголках глаз собрались морщинки, как будто она щурилась даже под черными очками.
Нельсон рванул к ней по коридору. Ковер казался не таким глубоким и непроходимым, как в тот унизительный день полторы недели назад. Пропащие Мальчишки смотрели из лифта.
— Ему крышка, — сказал Боб.
— Туши свет, — сказал Дан.
— Писец котенку, — сказал Вик, и дверь закрылась.
Был обеденный перерыв, коридор стоял совершение пустой. Кровь стучала у Нельсона в висках, сердце выскакивало из груди.
— Простите, что побеспокоил вас, — сказал он, протягивая руку.
Наступила долгая неловкая пауза. Решимость Нельсона вновь пошла на убыль. Рука задрожала. Какой он дурак! Сейчас она уйдет, так и не взяв руки. Нельсон даже почувствовал облегчение. Все равно с ней не сработает. Она сотрет его в порошок, мокрого места не останется.
Он готов был отступиться, когда профессор Викторинис протянула ему пальцы — как обычно, в одно касание, но Нельсон стиснул сухую, гладкую ладонь и прошептал: — Я прошу вас изменить решение. По горящему пальцу снова разлился холод, на этот раз медленнее. Профессор Викторинис поджала губы. Ее свободная рука гальванически подергивалась. «Я должен отпустить ее, — думал Нельсон, — это опасно». Но не отпускал.
Она подняла свободную руку и медленно поправила очки. Веки ритмично подергивались. В серых глазах происходила какая-то борьба.
— Буду очень признателен, если вы напишете Линде записку, — Нельсон сильнее сжал ее руку, — с разрешением взять меня на работу.
Профессор Викторинис заморгала. Уголки ее губ дергались, с глазами что-то творилось. Нельсон разжал хватку. Викторинис отдернула руку и отшатнулась. Взгляд ее снова стал осмысленным. Обоих шатало. Нельсон был не в силах выговорить ни слова, Викторинис тяжело дышала через нос. Потом она повернулась на каблуках и молча заскользила по ковру.
Сердце колотилось, как бешеное. Нельсон боялся, что тщится чувств. Он повернулся на ватных ногах, бросился к лифту и нажал кнопку. Только бы не упасть прямо здесь!… Он воровато обернулся. Викторинис держалась за ручку двери, словно ища опоры. Она отыскала в кармане ключи, с третьей попытки подобрала нужный, открыла дверь, но не вошла, а прислонилась к косяку в яром свете из дальнего конца коридора. во
Лифт наконец подъехал, Нельсон, шатаясь, вошел в кабину и привалился к дальней стенке. Профессор Викторинис провожала его взглядом, пока не закрылись двери.
У себя в кабинете Нельсон рухнул на стул. Наверняка профессор Викторинис пишет сейчас убийственную характеристику, вбивая осиновый кол в его профессиональный труп.
Он замер, услышав шаги перед дверью: наверное, Викторинис отправила Джилиан переломать ему хребет и выбросить безжизненное тело в окошко. Однако это оказалась всего-навсего Вита: она заглянула в дверь, прижимая к груди сумку, — проверяла, одет ли Нельсон. Ее колотила паника; у нее были хорошие новости.
— Антони требует меня на Обеденный семинар! — простонала Вита, закрывая дверь и падая на нее спиной, как будто сзади гнались собаки. Обеденный семинар проводил раз в месяц декан Акулло. Попасть туда можно было только по приглашению, и это считалось большой честью.
Нельсон постарался обрадоваться за Биту.
— Здорово! Поздравляю!
— Мне конец! — вскричала она. — Он сказал, чтобы я доложила статью об Оскаре Уайльде и лесбийском фаллосе! Антони ее прочел. Говорит, «хорошая работа». Что, по-вашему, это значит?
Последняя статья Виты, находящаяся сейчас на рассмотрении в нескольких крупных журналах, называлась «Лесбийский фаллос Дориана Грея». В ней Вита разбирала жизнь и труды Оскара Уайльда с позиций тендерной теории. В самом подходе не было ничего странного, однако Нельсона удивляло, что Вита вообще взялась за этого автора. Ей были совершенно чужды его остроумие, ирония, экстравагантность в одежде, способность верить в две взаимоисключающие вещи одновременно. Роднила их разве что любовь к интеллектуальной жизни, но и здесь слово «интеллектуальное» означало для Оскара Уайльда совсем не то, что для современной литературной критикессы.
— Может быть, Антони понравилась статья, — рассеянно ответил Нельсон. Пожалуй, еще не поздно извиниться перед профессором Викторинис. Наверное, он предложит сам броситься с крыши Харбор-холла, чтобы избавить Джилиан от хлопот.
— Вот его собственные слова. — Вита сидела напротив Нельсона, стискивая колени. — «Хорошая работа». Что, по-вашему, он хотел этим сказать?
Нельсон успокоил Виту, пригласив ее вечером в гости. Пусть развеется, катаясь по ковру с Кларой и Абигайл. Хорошо бы и самому отвлечься от мыслей о неизбежном крахе научной карьеры.
По крайней мере в отношении Виты уловка сработала; в тот вечер в гостях она веселилась, как девочка, распевая с Кларой песенки из старых комедий. Обе хохотали до истерики. Потом Вита посидела с Абби, пытаясь приделать Барби оторванную голову. Бриджит благодарно выглядывала из кухни, радуясь передышке в родительских трудах.
Однажды, в начале их дружбы, глядя, как Вита чудесно играет с Кларой, Нельсон без всякой задней мысли предположил вслух, что она, наверное, со временем тоже захочет детей. Чудовищная ошибка! Всякий успех — благосклонно принятый промежуточный отчет, полученный грант, опубликованная статья — давал Вите материал для очередной маленькой проповеди о том, как трудно женщине в научном мире. На этот раз невинное замечание Нельсона вызвало к жизни сорокаминутную лекцию о политике в сфере женского тела, с упором на гетеросексистское восприятие женщины как производительницы. Страстно и пространно Вита объясняла, что патриархи использовали мифологему материнства, дабы фаллически вписать ее текст в чистую страницу женского лона, что пенис символически интерпретируется как инструмент или орудие письма, как овеществление онтологических притязаний фаллоцентризма, и вообще, как трудно матери сохранить научную репутацию. Закончила она жуткой историей про беременную женщину, впавшую в кому; муж держал бедняжку на аппаратах в точности до родов. «Видите, — убеждала Вита, — эта женщина — просто племенная кобыла».
Витина озабоченность Правами Женщин не распространялась на племенную кобылу Бриджит, но та спокойно восприняла услышанное. После того как Вита ушла, жена объяснила Нельсону его ошибку. «Вите не нужен ребенок, — сказала она. — Вите нужна подружка».
Вечер завершился бурной игрой в собачки. Вита сама вызвалась водить и довела девочек до истерики, притворяясь, что никак не может поймать мячик, летающий над самой ее головой. Бриджит присоединилась к игре, усадив Абигайл на колени и помогая ей бросить мячик повыше. Клара скакала по стульям, хохоча до упаду.
Нельсон ушел мыть посуду и через кухонную дверь смотрел, как Вита играет с детьми.
«Она может схватить мяч, когда ей вздумается. Я — нет; чем выше я тянусь, тем выше его кидают».
Он яростно тер тарелки, злясь на свою безумную затею. Ни Викторинис, ни Линда Прозерпина не позвонили. Пришитый палец, на который он, дурак, возлагал такие надежды, посерел и сморщился от горячей воды. Надо же было такое придумать, что мое, помилуйте, магическое прикосновение перевернет жизнь!…
«В дерзанье цель, — пробормотал он, по локоть в грязной пене, — а не то — зачем и небо?»
5. ОБЕДЕННЫЙ СЕМИНАР
Утром Линда Прозерпина позвонила и предложила ему две группы на весенний семестр. Говоря по телефону она что-то жевала.
— Виктория прислала с Джилиан записку, через двадцать минут после того, как вы от меня вышли.
В трубке было слышно, как она причмокивает губами и глотает. — Мне придется у кого-то забрать эти группы.
