Роберт Менассе - Страна без свойств: Эссе об австрийском самосознании
Учитывая подавляющее большинство австрийцев, признающих себя самостоятельной нацией, следует сделать вывод, что, вне всякого сомнения, в Австрии существует сильное национальное чувство, однако, как подтверждают те же социологические опросы, из этого не проистекают никакие реальные последствия, как это должно было бы иметь место в случае с развитым национальным самосознанием, связанным с конкретными идеалами. Австрийское национальное чувство по историческим меркам еще слишком молодое, с точки зрения содержания — слишком скудное, а в целом — слишком абстрактное, поэтому оно не в состоянии вызвать у граждан нашей страны ощущение защищенности и чувство своеобразия, чувство родины. Поэтому опросы общественного мнения подтверждают, что, кроме абстрактной информации о собственной национальности, никто не может толком объяснить, что же такое для австрийцев — родина.
Важным симптомом следует считать и многочисленные симпозиумы, посвященные «проблеме родины» и состоявшиеся в последнее время в Австрии. Их наверняка бы не проводили, если бы понятие «родина» было для австрийцев естественным фактором формирования их самосознания.
Причиной австрийской «безродности» в том, что касается определения «родины», является, возможно, и то, что после войны восстанавливали все, что было разрушено или оккупировано союзными войсками, но не было восстановлено то, что разрушили или оккупировали нацисты. По этой причине «Бургтеатр» и венская «Опера», фабрики, автомобильные и железные дороги, одним словом, вся инфраструктура страны вскоре была восстановлена, но это никак не коснулось чувства родины. Хочу, чтобы меня правильно поняли. Центральной проблемой прежде всего было не то, что в понятии «родина» находили нечто предосудительное, иначе бы оно не было упомянуто в новом австрийском государственном гимне. Главная сложность состояла в том, что идея родины, отечества для молодой республики как с позиции внешнеполитической, так и из внутриполитических соображений была идеей неудобной, более того, даже опасной. Австрия стремилась к государственной независимости, а идея родного края при тех исторических коннотациях, которые с нею связывались, способствовала бы становлению регионалистских тенденций, которые, в свою очередь, вновь заострили бы внимание на исторической связи Австрии с Германией, связи, от которой это поколение, пусть и со скрежетом зубовным, но все же счастливым образом удалось избавить. В Каринтии, к примеру, и после окончания войны многие упорно выражали свою приверженность к идеологии «родного края», да и по сию пору организации так называемого «хайматдинста» имеют там большое влияние.
Как правило, регионалистские тенденции, чувство родины и открытое проявление любви к отчему краю не обязательно связаны с официальной пропагандой патриотизма. В Австрии, однако, случилось так, что естественное и, в известной мере, «автоматическое» развитие патриотического чувства было нарушено. Начавшийся благодаря плану Маршалла быстрый экономический подъем, который превратил Австрию из аграрной страны в промышленно развитое государство, привел к возникновению таких форм самоощущения и самооценки, которые полностью утратили связь с традиционным, в известной степени «сельским», патриархальным восприятием себя и мира. В маленьком, обозримом мирке провинции «родину» и «отчий край» ощущали непосредственно, и соответствующие чувства могли проявиться здесь более естественным образом. Однако существовала и другая сторона: здесь каждый знал каждого, знал о той или иной степени участия (своей и своих соседей) в нацистских преступлениях, был вовлечен в мучительный процесс преодоления прошлого и неизбежной смены самоощущения, и это делало практически невозможным суверенную и полностью открытую демонстрацию нового самосознания.
Однако дело не закончилось тем, что понятие «родина» оказалось табуированным. Его во второй раз фактически отняли у людей, вложили в него другой смысл и тем самым разрушили, превратив его в рыночный товар, в фактор экономики. Иностранный туризм способствовал росту благосостояния самых отдаленных и лишенных промышленности уголков страны, но окончательно разрушил самосознание живущих там людей.
Мария-Тереза Кершбаумер пишет о годах своей юности в Тироле: «Здесь царила атмосфера резервации: аборигены создавали все условия для туристов с Запада (с которым когда-то враждовали), втайне ненавидя их и из чувства мести при всякой возможности подвергая унижениям их женскую половину. В этой кухне клокочущей тайной злобы, гибнущей природы и шибающей в нос ненависти к иноземцам, — дорогой платы за оккупацию родного края в туристский сезон, — заграницу одаривали видами Австрии с глянцевых туристских проспектов, Австрии, избавленной от русских оккупационных властей, благодарной, раболепной и алчной, страны музейно-опереточной, похожей на марципановые фигурки, выставленные в окне кондитерской».
Нарисованная здесь реальность не только вызывает чувство стыда, но и приводит в изумление, если освежить в памяти не такое уж далекое прошлое. Первая австрийская республика была очень бедна хозяйственными ресурсами, и было бы естественно, если бы она без всяких околичностей прибегла к любой возможности экономического выживания, однако она недвусмысленно отказалась от идеи максимального развития иностранного туризма в Австрии как экономического фактора. В июле 1928 г. тогдашний канцлер Игнац Зайпель заявил: не может быть и речи о том, чтобы Австрия жила за счет того, что ее будут «показывать иностранцам за входную плату». Этот унизительный источник дохода несовместим с имеющей исторические основания гордостью австрийцев и с их самосознанием.
Даже в мае 1933 года, в последний год существования Первой республики, когда правительство германского рейха ввело ограничения на валюту, вывозимую туристами из Германии (знаменитая квота в тысячу рейхсмарок), чтобы экономически ослабить Австрию, с нашей стороны не последовало никаких попыток «спасти» иностранный туризм, пойдя, например, на политические уступки по отношению к немецкому соседу, чтобы добиться отмены квоты. Наоборот, уже в июне 1933 г. в Австрии запретили деятельность НСДАП, равно как и «Союза защиты штирийского края».
Однако вскоре после «аншлюса» вышла в свет любопытная во многих отношениях книга Бруно Брема, популярного австрийского писателя и немецкого националиста. В этой книге под названием «Счастливая Австрия» автор намеревался рассказать о том, какими сокровищами «Восточная марка[30] пополнит германский рейх». По Брему, их, в сущности, два: живописная природа, делающая эту страну прекрасным местом отдыха, и культурное наследие, представляющее собой не только духовное, но и огромное экономическое достояние. Книга Брема предстает как первая попытка подробного описания нашего «счастливого» самосознания, которое мы с удивлением обнаруживаем во времена Второй республики, правда, уже без завитушек и символов нацистской идеологии: Австрия осознает себя как природный заповедник и огромный музей.
Книга «Счастливая Австрия» включала в себя внушительный фотоматериал, призванный проиллюстрировать и документально подтвердить тезисы Брема. На этих фотографиях природных и культурных богатств Австрии, за одним единственным исключением, не запечатлено ни одного человека, вследствие чего Австрия принимает какой-то нереальный, условно-декоративный облик. Автопортрет страны как безлюдного пейзажа во второй раз возник сразу же после освобождения от нацистского режима: в июле 1945 года в венской ратуше под почетным покровительством бургомистра и будущего федерального президента Теодора Кернера была развернута фотовыставка «Наша Австрия». Вновь перед нами возникает «цельный и гармоничный» мир, мир без людей, состоящий из одних красот природы и архитектуры. Если сравнить каталог выставки с иллюстративной частью книги Бруно Брема, то выяснится, что почти весь ее фотоматериал был экспонирован в ратуше, показан на выставке с целью продемонстрировать лицо «новой Австрии» послевоенного времени. Было сделано только одно-единственное исключение. В экспозицию не включили фотографию «Гитлерюгенд марширует по улицам Линца», завершавшую бремовскую книгу и наполнявшую ее безлюдный мир бесчеловечной людской массой.
В книгу Бруно Брема была вклеена карта Австрии, сложенная таким образом, который позднее будет использован в журнале «Плейбой» для картинок с обнаженными красавицами. На эту карту были нанесены не только все города и дороги страны, но и важнейшие ее «достопримечательности» в объемном изображении, которые густой сетью охватывали географическое пространство Австрии. Эту карту в послевоенной Австрии использовали в туристических проспектах и в рекламной продукции почти без изменений (убрав, правда, такую достопримечательность, как «Браунау. Дом, в котором родился фюрер»).
