Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Бормотуха показала свой коронный фокус — она опустилась на дно ванны и лежала под водой — все сбежались смотреть — засекли время — пять — шесть — невероятно! — семь — восемь минут! — выставив попу — все были потрясены — на десятой минуте она медленно всплыла — это я Крокодил, не она — сказала победоносно, выпуская изо рта один фонтанчик воды за другим — лежала в ванне крестом — Крокодил старалась не показать свою ревность — в конце концов, Крокодил писала всего лишь острыестатьи — возможно, она дышит попой — объяснял гостям Сисин русалочьи особенности девушки — его самого удивлял не этот общественный показ — он много раз заставал Бормотуху лежащей на дне ванны без единого свидетеля — исключительно ради собственного удовольствия — у нее с Крокодилом тоже были свои периоды — розовые и голубые — после малолеток — после подкарауливания пятиклассниц в школе на Басманной — пошли старушки — возились с дряхлыми вдовами — под видом культурной опеки изучали их анатомию — дальше пошло все подряд — француженки, якутки — трансвеститы с нешуточными хуями — лесбиянки вовсе без всяких хуев — самосодомистки с пальцами в проходе — стажерки, дворянки, прибалтки — парились в ванной, объявленной Сисиным сауной — во время траха якутка Клара буркнула из глубины души: — перестань сюсюкать! — это взбодрило Сисина — якуты, видать, ебутся, не сюсюкая — одни созревали со вздохами, медленно — их нужно было, как авокадо, подержать в теплом месте, не торопить, чтобы дошли — другие зрели с хорошей скоростью — ебались парами, тройками, стайками — никтоне отказывался — сосали, лизали, стонали, пукали — выворачивали наизнанку друг у друга пиздячьи губы — трогали бархатные соски — задыхались от страсти, какали на грудь — все протекало мирно, доброжелательно — только раз (да и то tête-à-tête) Крокодил поцарапала морду незаурядной диссидентке Римме Меч — что за разборка у них вышла, никто не понял — но скорее всего с политической мотивацией — ходили слухи: не сошлись на разделе Империи — Крокодил вроде бы хотела вернуть Крым — Феликс дрыхнул на диване — утром Римме было стыдно возглавить антиправительственную демонстрацию на Васильевском спуске — возглавил Феликс — так началась его общественная карьера — Крокодил стала водить престижных дам — спутниц новой, биржевой жизни — они крутили головами в разные стороны, ходили на крепких каблуках — залпом пили шампанское — быстро снимали шелковые трусы — трахались — еблись, как суки — урчали от удовольствия — Сисин был человек настроения — в высшей степени впечатлительный — в своих внутренних переживаниях чрезвычайно сложный — было бы недопустимо ловить его на слове, связывать раз и навсегда однажды сделанными заявлениями — обеспокоенный состоянием друга, он решил поговорить с миниатюрной белобрысенькой Зиной Спиридоновой — больной, с метастазами, Спиридонов больше не был страшен Сисину — мы еще поборемся за него — сказал Сисин по дороге на дачу — мы еще посмотрим, кто кого — он обещал Зине найти светил— в воздухе запахло перепуганной женщиной — перепуганная Спиридонова хотела любви — быстро-быстро дрочила Сисина перепуганной ручкой — упрекала ракового мужа в отсутствии тепла — вообще, в отсутствии— как в отсутствии? — заинтересовался Сисин — он даже отвлекся от процесса — я сама не понимаю — подбородочек Зины подался вперед — обезьянка — милая глупышка — Сисин направил ее в нужном направлении — нет, я дальше идти не готова — не готова так не готова — Сисин не настаивал из-за деликатности положения — они быстро вернулись к нормальной городской жизни — с Катей Барлах вышло более обстоятельно — вместе плавали в ванне — у Кати оказалась мягкая попа — она принадлежала к разряду анальных активисток — по наблюдениям Сисина, это был признак творчески одаренных натур — глубоко запрятанного таланта — у Маньки этих важных наклонностей не наблюдалось — дальше зеркал они не пошли — Барлах, оставленный за столом, делал дневниковые записи — после парилки заявилисьвтроем — Крокодил, Катя Барлах и Сисин — в соскальзывающих полотенцах — полотенца все время нужно было перематывать — Барлах, замысливший описать весь мир, встретил их блаженной улыбкой — а чего ты не пришел? — спросила Катя — мы же не запирались — я заработался — виновато улыбнулся Барлах — я открыл новый квадрат оппозиций — в галстуке, с пробивающейся сединой в бородке, он был похож на очаровательного умного барашка — Сисину он понравился — девки, спать! — скомандовал Сисин — он отправил их в спальню, закрыл за ними дверь — что значит новый квадратоппозиций? — спросил он, кутаясь в халат — видите ли — сказал Барлах — у меня создалось впечатление, что я нашел новый метод описания мира — он мог бы сохранить его от распада — хорошо-хорошо — сказал Сисин — а какой ценой? — ну, это другой вопрос — а все-таки? — настаивал Сисин — мы соглашаемся на жалость друг к другу — допускаем среднерусскую доброту — затормаживаем развитие жизни — мой вечный студент Красиков — книжник, распродавший свою библиотеку — безработный — так и не удовлетворивший свое желание опиться спиртом — вот точная модель юманитэ— успех наказуем — любовь — преграда для предназначения — Барлах только улыбался — заканчивая неудавшуюся философскую беседу, Сисин сказал: — поднимайтесь на второй этаж — там туалет и чистая постель — Барлах поднялся, но тут же сошел вниз — вам дать зубную щетку? — удивился Сисин — вы бы не могли мне выдать на ночь Век Пизды? — застенчиво сказал Барлах — стыдно признаться, но я не читал — я вам подпишу — Сисин обвел взглядом комнату в поисках ручки — из спальни донеслось непонятное шипение — мужчины переглянулись — мне и Катенькетоже — попросил Барлах, вынимая ручку из внутреннего кармана фирменного пиджака «Москвичка» — вы бы не возражали поставить ее имя впереди моего? — премного благодарен — Барлах направился к внутренней лестнице — взявшись за перила, он остановился, расстегнул свой учительский портфель — Барлах давал частные уроки — возьмите крем — он протянул желтую баночку Сисину, не глядя ему в глаза — без крема Катеньке больно— я знаю — улыбнулся Сисин — ну, тем более — Барлах горестно поднял брови — Барлах читал всю ночь напролет — утром за чаем признался, что не мог заснуть от волнения — очень хвалил — я от вас, честно сказать, не ожидал — у вас вид, простите, вертихвоста — невыспавшиеся девки дружно захихикали — но был полностью не согласен — он ушел с приятным отекшим лицом — потом все-таки не сдержался — развелся с анальной активисткой — мы их всех обсуждали с похмелья — этот мудак и та тоже дура — все мудаки — потому что мы всех их раком — раком.

Первым делом, первым делом самолеты — он становился легкой добычей метафизических хулиганов — сколько раз, проезжая на машине вдоль Тверского бульварa, он думал о том, что уже никогда не пройдется по нему пешком — здесь была последняя частная фотография — последняя пристань нэпа — они отловили меня, когда из участника я стал превращаться в наблюдателя — небеса раскрылись, как будто я объелся транквилизаторами — люди сильно запахли — кто как, но все одинаково сильно — березы — заборы — движения ускорились — у меня зарябило в глазах — Сисин шел, глубоко сунув руки в карманы — если ты — истина — по-славянски прищурился коротконогий Жуков, стараясь идти в ногу — то я скорее буду с моим народом, чем с истиной — Сисин посмотрел на него ласково, с насмешливым уважением — намечался мыслительный переворот — в моду входили сталинские красавицы — имперские чувства — Крокодил капризничала, не хотела ехать в Германию на экскурсию — пусть туда дураки ездят — говорила она сквозь зубы — в Техасе — в степи — в этом американском Чевенгуре — ВПогорчил студентов — они ничего подобного не слышали — они вовлекли в споры пап-мам-подруг-друзей — медленно жевали техасские бифштексы — еще вчера ее не было, завтра ее не будет — позор! — завопила морщинистая структуралистка — в Беркли тоже ему не простили ВП— не давали говорить — срывали литературно-философскую лекцию «Пизда как недавнее человеческое изобретение» в либеральном университете — она, как бабочка — кивнул Сисин — она, как мотылек, присевший на край нашего времени — даже в китайский ресторан решили не ходить — но Сисин сказал: — давайте все-таки пойдем — он знал толк в светской жизни — она научила его гибкому реагированию — в это время земной Жуков волновался, как будет отдыхать семья на даче — хватит ли детского питания? — из каких яблок лучше делать яблочное пюре? — Софья Николаевна родила ему уже второго ребенка — в этом было что-то успокоительное — Софья Николаевна занималась творчеством Поленова — сама баловалась кистью — музицировала — умно говорила о гармонии — нередко по вечерам, после ужина, она выдавала маленькие бумажные ордена и медали деятелям культуры — а ты знаешь, Аполлончик? — знаешь, мой милый? — я учредила премию имени Берии и присвоила ее тайно Сисину — что ты несешь! — несерьезно насупился Жуков — не гнушались и самогоном — Крокодил находила в детях грубую неокультуренную витальность — и надо сказать ласковое слово народу — приветливо улыбнуться алкоголику в электричке — но я не люблю рожу русского современника — она противилась деторождению — пусть будет так, как есть — пусть будет мелкая любовь — доживи до старости, до болезней — вокруг тебя все подохнут — тогда снова можно жить — разыграть карту снисходительности? — навсегда останется слепая воля к жизни — никто не пойдет за тобой — кроме привилегированной роты самоубийц — те будут услышаны и обласканы — привлечены, возвышены — думал Сисин, высоко облетая голубую планету — ему было неприятно взять в руку этот мокрый, колючий, пульсирующий комок — проносясь над водами — зависая над заунывными сопками Аляски — дивясь отмытым, причесанным эскимосам — зависая над Альпами — над этой глянцевой обложкой швейцарского шоколада — или — оставить ихв покое? — простой русский мент, хам — завсегдатай наездов и расчленений, обесценивший жизнь до ломаного гроша, знает лучше всех — унижение, болезни, смерть — единственно правильные состояния — и неловко сказать: это, братцы, хуйня — потому что у тебя нет «братцев» — на Сисина нахлынули антисисинские мысли — ты самый умный — шепнула Крокодил: — я твоя сексуальная изнанка — теперь он выступал без зеркал и стиля — роман Жукова — писали газеты — определенно не удался — он натужен — забавна поначалу идея полного уничтожения человечества, хотя со времен Герострата — мы думали, он сильнее — а так, стайка любовных историй — никакой новизны — потуги — иди сюда, интеллигентная девочка — я дам тебе автограф — не потому что я Внук Божий — а потому что ты дура — идите ко мне — я подпишу вам ничего не значащую книжку — когда начались голоса поднебесья — я сказал: — пусть живут и мучаются, как мучались — я? — вы что! — ва бене [19], Жуков — почему я решился всех отправить в газовую камеру в качестве подарка к юбилею? — ты напишешь мою биографию — в ней ты скажешь, что я тебя никогда не трахнул в твою тухлую жопу — нет — ради обрывка правды ты даже расскажешь о том, как мы вместе ебли твою будущую Софью Николаевну — на диванчике — или не расскажешь — тут тихо, Жуков — Сисин дико озирается — они сидели на даче — за окном лежит снег — на даче хорошо — тепло — тихо — Манька мне всегда говорила — ну скажи: как тут тихо — как тут тихо — она хохотала — задвинуть всех в газовую камеру — но я медлил — не подавал знака — российский опыт убог и непоказателен — нет — конечно, он в меру забавен — со всякими там пертурбациями — но мне хотелось покататься — отдохнуть — я европеец по образованию — Жуков пристально вгляделся в Сисина — продолжай! — а ведь ты спаситель человечества — продолжал Сисин — забудем о бабах — примирительно сказал Жуков — какое дело, что ты меня выеб — я расслабился — ты меня трахнул — нет, Жуков — сказал Сисин — ты рыцарь — ты герой-соорудитель — ты Юрий Долгорукий! — как не хватает мне этой веры в жизнь — как корчусь я — ползаю вокруг крашеных баб — оторваться не могу от пизды — это правда! — воскликнул Жуков — надо восстанавливать Россию — надо начинать ее ренессанс — надо.