Алексей Санаев - Золотая книга. Пурана № 19
– Ну и зря. – Она мягко взяла фотоснимок из моих рук. – Поехали бы лучше туда, зачем вам на Андаманские острова?
Она замолчала, я повернул к ней голову и увидел перед самым своим лицом её огромные глаза, блестевшие, как гигантские орехового цвета жемчужины. И глаза эти смотрели на меня так, что я сразу же понял: эта девушка не зря посещала уроки актёрского мастерства. Триместра ей хватило с лихвой. Все события сумасшедшего предыдущего дня, запах тлеющего мусора великой реки, орды паломников в храме Вишванатх, смертельный блеск кинжала и звук выстрела, спасший мне жизнь, перемешались, и у меня закружилась голова. Андрей Гурьев на моём месте, конечно, легонько отодвинул бы эту женщину, кашлянул и сказал бы что-нибудь вроде: «Извините, вы не могли бы пересесть на соседнюю полку, здесь полно свободного места. Повторите-ка ещё раз „Рак за руку Греку цап"». Но я никогда не был бесчувственным чурбаном, вроде Гурьева. И поэтому я не отвёл взгляда от этих глаз.
– Зачем вам на Андаманские острова? – тихо повторила она свой вопрос, позволяя мне почувствовать своё горячее дыхание. – Расскажи… пожалуйста.
И я рассказал.
Рассказ мой был довольно сбивчивым, уж слишком много всего произошло за эти одиннадцать дней моего пребывания в Индии, и составить из всего это связное повествование было непросто. Однако Савитри слушала предельно внимательно, чуть прищурив глаза, задумчиво теребя в руках фотографию со своего выпускного. Временами мне казалось, что именно так она слушала признательные показания спасённых ею цейлонских контрабандистов, прежде чем надеть на них наручники, но я отгонял от себя эти мысли. Ей просто было по-человечески интересно – или ничего я не понимаю в женской натуре.
Наконец я остановился, задав риторический вопрос: кто же, в конце концов, стоит за людьми, пытавшимися помешать и нам, и «настоящему» профессору Гедвиласу добраться до Золотой Книги? Кто хочет заполучить её раньше нас?
– Знаете, Алексей, – помедлив несколько секунд, неспешно сказала Савитри, – я не говорю о том, что вы нарушили уже целую кучу федеральных законов Республики Индия – и нарушите их ещё неоднократно, – но мне кажется, вся эта ваша поездка построена на домыслах. Никто не знает, жив ли настоящий профессор. Нет ни одного достоверного доказательства того, что Золотую Книгу что-либо связывает с Андаманскими островами, которые никогда не были частью индуистской культуры. То, что в пуране сказано о спрятанной за морем последней странице Книги, вовсе не указывает на Андаманы. Островов вокруг Индии и без них более чем достаточно. Да и точных формулировок текста вы не помните. И уж тем более нет никаких прямых указаний на остров Сентинель, обитателей которого вы собрались так бесцеремонно потревожить…
Я помедлил с ответом. Все эти факты я прекрасно знал и без Савитри.
– Хорошо… Но вы можете изложить какую-нибудь более толковую версию? Можете предложить иной план действий?
– Нет, – твёрдо сказала она. – Так что мы, безусловно, едем дальше, и пусть вас ведёт ваша интуиция. И скажите мне, как произнести по-русски «Андаманские острова».
Я сказал, и она с удовольствием повторила словосочетание.
– Забавно, – улыбнулась Савитри, – а на хинди Эндэмани двип сему. А на санскрите, о котором вы, как лингвист, наверняка имеете представление, – Двипас Ханда-мани.
Я неожиданно почувствовал, как в моей голове сложился пазл – будто я вернулся в себя после амнезии. Мой рот непроизвольно расплылся в победной улыбке, но ещё до того, как она успела о чём-нибудь спросить, дверь распахнулась, и я увидел непривычно усатое лицо Гурьева. Он пристально посмотрел на мою улыбающуюся физиономию.
– Что тут у вас стряслось? – спросил он проницательно.
– Ничего, – сказал я. – Просто я только что понял, что означает «Ханда-пурана».
– Я тоже, – улыбнулась и Савитри Пали.
Гурьев прервал ожесточённый гомон, стоявший в купе уже пятнадцать минут:
– Прекратите орать. Савитри, замолчите сами и заткните ему рот чем-нибудь. Зря ты ей всё рассказал, Алексей, теперь покоя не будет… Давайте действовать системно! Сейчас мы запишем всё, что нам удастся вычленить из этой несчастной… пураны.
Андрей, конечно, только изображал сварливость – на самом деле глаза его горели точно так же, как и у нас. После того как мы оба растолковали ему преимущества совместной экспедиции и Савитри торжественно заверила нас, что не собирается упекать его за решётку за использование чужих документов, мы наконец вернулись к делу. И теперь, на подъезде к Калькутте, мы обсуждали детали текста, который профессор Гедвилас прочитал мне в московском кафе в день нашего знакомства и единственной встречи.
– Итак, первое. «Ханда-пурана» – это пурана об Андаманских островах и о Золотой Книге, которую какой-то там парень на этих островах спрятал. Кто это был, Санаев?
– «Царь богов на своём яростном Айравате пришёл, прилетел, забрал, взял, унёс», – процитировал я, кажется, довольно точно.
– Это кто такой?
– «Царь богов» – это великий Индра, – ответила Савитри, – главный бог древних индоариев. Айравата – его белый слон, верхом на котором он обычно передвигается.
– Очень хорошо, – удовлетворённо проворчал Гурьев, записывая в табличку. – Дай бог им всем здоровья. Значит, по-человечески «Приехал Индра на слоне, спёр Книгу и увёз». Дальше?
– «Спрятал там, где не найти никому – ни богам, не людям».
– Ну, это слишком расплывчато. Да и про Андаманские острова ни гу-гу.
– Зато он написал семнадцатую страницу.
– С какой целью? – оторвался от бумаги законченный материалист Гурьев.
– Летас… то есть Андрей, – вступилась Савитри за древнеиндийскую мифологию, – перестаньте ёрничать. В пуранах вы не найдёте логики: эти тексты были составлены несколько тысяч лет назад, передавались десятками поколений из уст в уста и только потом были записаны. Каждое их слово – священная формула, иногда она может вообще не иметь никакого видимого значения!
– Это я уже успел заметить, – коротко взглянул на неё Андрей. – Поехали далее.
Я терпеливо продолжал вспоминать:
– «Спрятал он её (эту страницу) посреди моря Ушас…»
– Что за море? – поинтересовался Гурьев.
Савитри подняла указательный палец:
– Это легко. Ушас – древнеиндийская богиня утренней зари, её море, следовательно, лежит к востоку от Индии. Имеется в виду Бенгальский залив, то есть как раз то море, в центре которого находятся Андаманы.
– «У людей Ханда, чёрных в белых одеждах»… – Здесь я уже и сам не сомневался. – Имеются в виду аборигены Андаманских островов.
– Пожалуй, – согласилась Савитри. – Где ещё в Индии есть чёрные люди? В Гималаях живут тибетцы, на севере – кашмирцы и дарды, на Никобарских островах монголоидные племена, а на Цейлоне – сингалы, родственники арийцев. Смуглые здесь есть, но ни в Бирме, ни в Индокитае чёрных людей нет.
– Ну, для нас, русских, все эти ваши люди «чёрные», – на всякий случай съязвил Гурьев, выдержав испепеляющий взгляд нашей попутчицы. – А вот белая одежда мне кажется здесь совсем уж загадочной.
Коренные андаманцы ходят нагишом, никаких белых одежд там и в помине нет. Не правда ли, капитан?
Она покачала головой:
– Я что-то не припомню никаких белых одежд у здешних адиваси[17]. Впрочем, мало ли что тут было в доисторическую эпоху… Во всяком случае, теперь у нас есть довольно определённые доказательства – семнадцатую страницу Книги нужно искать именно на островах. А значит, ваш приятель в посольстве дал нам верную наводку на Сентинель. Приедем – разберёмся!
Так и ехали мы навстречу удивительному приключению, которое ждало теперь всех троих… Если бы только могли мы тогда предположить, какой муравейник разворошили мы своими поисками Золотой Книги и какие силы стоят на нашем пути…
СТРАНИЦА 7
СВАРГАРОХАНИКА-ПАРВА («О ВОСХОЖДЕНИИ НА НЕБО»)
Кто знал, что так получится?
В Порт-Блэр, главный порт Андаманских островов, мы прибыли рано утром. Неказистый пароход, отчаливший предыдущим вечером из гавани Калькутты, наполненной сумасшедшим гвалтом тысяч людей, не столкнувшись с какими-либо погодными аномалиями, за ночь перенёс нас через Бенгальский залив.
В эту ночь мы, мирно отсыпаясь в своих каютах, в какой-то момент пересекли невидимую линию, отделявшую ад от рая. Позади остались серые, пыльные небеса индийских мегаполисов, запахи нищеты, болезней, дешёвой еды, блёклые краски облезлых от влажности бетонных коробок, отвратительные картины мусорных куч и человеческих страданий. Позади нас остался и Ганг, выносящий к берегам Калькутты все свои миллиарды кишечных палочек со всей индийской равнины, отчего цвет моря в гавани вблизи дельты остро напомнил мне детство: вода в стаканчике, где я мыл кисточку после использования всех без исключения оттенков акварели, имела именно такой цвет…
