Людмила Петрушевская - Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)
— Не буду,— сказала дочь и сверкнула глазами.— Я еще не сошла с ума. Ни в какую милицию! Вы что? Да они в Интернет выкладывают фотографии с адресом и фамилией.
Родители замерли от этих слов. Они словно оледенели. Жизнь оборачивалась к ним своей неизвестной и ужасной стороной. Мать растерялась, и уже приготовленные речи застряли у нее во рту.
Все-таки она начала бормотать, что надо, надо в больницу, они знают, что делать при случайных связях, промоют, сделают укол. А вдруг СПИД, беременность?
Наконец она выдавила из себя страшную фразу:
— Сколько их было?
Девочка молчала.
Мать закричала, сорвавшись:
— Как тебя угораздило, сволочь, сколько тебе было говорено, не садись в чужие машины!
Отец прервал ее:
— Ничего, детка, ничего, обойдется. Иди в ванную.
— Надо в больницу ехать,— вопила жена.
Дочка поплелась в ванную и щелкнула там задвижкой.
Потекла новая жизнь.
Девочка не отвечала им по мобильнику, они колесили по ее подругам, и одна из них с плохой улыбкой на устах сказала, что ваша Алиса кого-то ищет в одном и том же месте, в центре, на углу около большого супермаркета.
А однажды дочь вообще не пришла ночевать.
Алиса явилась только на следующий день вечером, пришла домой сама. Грязноватая, как будто бы не умытая со вчерашнего, неряшливая.
— Где ты была? Мы в милицию ездили, в морги звонили!
— У девочки из группы была днюха.
— Что??!
— Днюха, дэ рэ, день рождения,— объяснила дочь.
— Нельзя было позвонить?— вопила мать в слезах.
— Чтоб ты орала, да?
Девка явно сошла с круга. Она перестала вставать утром в институт, мать ее поднимала с трудом, прыскала на нее водой, наконец начала просто поливать из кружки.
В результате мать пригласила на дом психолога, специально вечером.
Состоялся разговор у этого психолога с дочерью.
Психолог, немолодая, приятная на вид женщина, запретила родителям присутствовать при разговоре, удалила их из спальни дочери и в коридоре тихо заявила, что потом сама им все скажет.
— За наши же деньги нас же еще и вытуривают,— пробубнила мать семейства затаившемуся на кухне отцу.
Затем психолог пригласила родителей приехать к ней в клинику.
Они испуганно приехали.
Больничная обстановка придавила их. По коридору шаркали какие-то вялые подростки, медсестры вели кого-то вдвоем. Ужас.
Тут их встретила та самая врач и пригласила к себе в кабинет.
Бедный человек помимо свой воли зачем-то стал иронически улыбаться, как будто все это ему нипочем.
Но психолог на него не смотрела, была деловая, как бы уставшая, она усадила пару и начала проводить беседу.
Выяснилось, что все просто, что девочка влюблена в спортивного тренера, что она караулит его у его машины, он ставит машину у супермаркета, там где-то у него зал для занятий с персоналом. Что девочка ваша, она ничего не может с собой поделать.
В тот раз, когда она сказала, что ее изнасиловали, это он привез ее домой и сделал женщиной, а после этого уже не хочет с ней иметь дела.
— Я его убью,— сказала мать.
Психолог не смогла предложить ничего, кроме таблеток, как для кошек, антисекс, иногда это помогает.
Девочка таблетки пить не стала.
Была весна, страшное время для семьи. Дочка изменилась, исхудала, с родителями не говорила, ничего дома не ела. Иногда не приходила ночевать.
Теперь жизнь в семье текла сообразно новому порядку. Родители уже не имели никакого влияния на свою дочь, она с ними не разговаривала, она не брала трубку, когда они ей звонили, но брала деньги.
Постепенно все как бы устаканилось, как выражаются во дворах, потекло в новом русле, мать резко постарела, однако все, что касается супружеской жизни, текло как обычно.
И раз в три дня бедный человек ездит к себе на квартиру, с порога кричит: «Я тут, ты сама как»,— остается там со своими цветами, поливает их за железной дверью, отгороженный от ужаса мира, постепенно привыкает к сознанию, что дочь его взрослый человек и больше в нем не нуждается, ни в его словах, ни в том, чтобы он ее погладил по голове, ни в том, чтобы он ей посочувствовал. Всё, она нуждается только в его квартире, она кричит на него практически каждый раз, когда видит: отдай, отдай мне квартиру, я выйду замуж, отдай.
Но он не может дать ей ключи от квартиры, не может отдать материнское жилье, потому что главный секрет его жизни как раз и состоит в том, что там, в той квартире, где умерла его мать, у него есть к кому прийти.
Переменивши обувь на тапочки, он включает телевизор на полную громкость, попутно переговариваясь с той, к кому он пришел, она садится рядом в свое любимое кресло, и он ей всё сообщает, все новости прошедших двух дней, мельком глядя на экран, он обсуждает с ней жизнь цветов, он называет эти цветы по именами — Танечка, Наташа, Роза Первая и так далее, он рассказывает ей о том, что у него на душе, а она тут же, она присутствует, она смотрит телевизор, она кивает на все его рассказы, и он прекрасно слышит, что она ему советует насчет цветов.
Он не может пустить сюда никого, потому что это ее испугает. Она слушает его, вместе с ним смотрит телевизор и во всем с ним соглашается.
Вот он сидит у себя на той квартире вместе с ней, телевизор орет, бедный человек пьет пиво из своей баночки, все у него в порядке, квартира подметена, и даже раз в месяц он моет полы, все чисто, и мама с ним. Это она с ним.
Потом он едет домой на метро, никуда не денешься, его манит к себе кость в супе и кусок жареного мяса, женщина в постели, запах чистого белья и глаженой рубашки.
И вообще одному ему страшно.
Он уже привык к крикам дочери, что ее муж, она его так теперь называет, он пока что не женится на ней, потому что ему негде жить, он приехал из Самары, и этот муж-муж-муж говорит, что если у тебя будет квартира, то мы будем жить с тобой и родим детей, я на тебе женюсь, мне нужна квартира, квартира, квартира, каждый божий раз у дочери с отцом одна и та же сказка на ночь.
И когда раз в три дня бедный человек ездит в свою ту квартиру, он ничего не рассказывает маме о тех криках, которые сопровождают его жизнь. Она и так все знает и понимает, его живая мама. Она пришла к нему через сорок дней после того, как ее опустили в яму.
Он никому не говорит о ней, а то еще поведут по тому коридору медсестры вдвоем бедного человека.
Людмила Петрушевская
Падение вниз
Вот вам история из далеких позднесоветских времен, столько лет утекло, однако же история осталась. Итак, главное действующее лицо: Владимир.
Остальные действующие лица — второстепенные.
Такая пьеса со многими исполнителями, некоторых из них сейчас и на свете-то нет.
Итак, начало.
Владимир пристрастился к наркотикам.
Что значат эти слова: «пристрастился к наркотикам»? Похоже, что они значат (по крайней мере, в нашем случае, в случае с Владимиром) падение.
Далее, что значит (опять-таки в нашем случае) слово «падение»? Оно означает, что человек находился на какой-то высоте положения и оттуда пал вниз.
Владимир, однако, ни на какой высоте так и не побывал, если не считать, что он закончил какое-то учебное заведение, а то и не закончил, и по такому поводу оказался вместо своего захолустного города в столице нашей родины, в нашем случае в Москве (а мог оказаться в Берлине или Амстердаме, кстати).
И это, согласитесь, путь наверх (из его материнской квартиренки, где-то в новом районе города, допустим, Николаева, откуда тоже свободно можно было падать ниже и ниже).
Но Владимир сделал важный шаг — он женился на девушке из Москвы, симпатичной, жалостливой, одинокой и неприспособленной.
Одинокой не в том смысле, что она одна жила в своей квартире, нет, там жили еще мама-папа-бабушка, и Лора туда вженила своего найденного в гостях Владимира, обаятельного, тихого, румяного юношу, студента училища, будущего художника, ни много ни мало.
Все как положено — с той только разницей, что родители приняли в свое гнездо не маменькиного сынка из города Николаева, а человека, прошедшего долгий путь по Москве, по чужим квартирам, подвальчикам и чердакам, милого, тихого, способного навести идеальный порядок (мама из г. Николаева), способного написать маслом на холсте натюрморт в подарок, причем быстро и качественно, а то и горы на рассвете или луну над селом. Чуть ли не новый Куинджи.
Но в том и дело, что Владимир, как многие, жил уже в те поры в виде подпольщика, т.е. все время искал пути. Пути эти были не с большой буквы, а такие кривые потаенные дорожки, не видимые никем, не доступные постороннему глазу.
Каждого по жизни ведет его путь. Все ищут заработка, но еще и, к примеру, художник ищет совершенства, любовники ищут кого собой обворожить и этому посвящают жизнь, стяжатели ищут путей к легким деньгам, философы смысла жизни и слов, ученые хотят добиться решения проблем и т.д., путешественник жаждет новых пейзажей, хиппи хотят покоя и тоже денежек, но чтобы их никто не трогал, и все бы кормили.
