Санджай Гупта - Тяжелый понедельник

— Тина, и вы, и я знаем, что больные ждут от нашей больницы высших стандартов оказания помощи. В большинстве случаев мы оправдываем их надежды. Это главная заповедь врачей, работающих в Челси. Вы же знаете, что о нас говорят: «Если тебя ранили или если ты попал под машину, то это не беда, если рядом больница Челси». Этот бойкий комментарий содержит в себе зерно истины. В самых тяжелых случаях мы работаем практически без осложнений.

Хутен сделал паузу и еще раз вздохнул, сцепив лежавшие на коленях руки. Тина стиснула зубы, сидя на краешке кушетки, понимая, что сейчас Хутен изъявит свою волю. Наверняка решил принести в жертву Мишель Робидо.

— И вот теперь эта молодая повариха, которая лишилась обоняния…

— Такой побочный эффект может случиться и у самого опытного хирурга, — перебила его Тина. В ее голосе проскользнули визгливые нотки. Хутен видел, что она пытается защититься.

— Черт возьми, Тина, дайте мне договорить.

Юрисконсульт, до сих пор сидевший молча, сложив руки на коленях и что-то набиравший на телефоне, поднял голову и заговорил:

— Мишель Робидо — не очень опытный хирург, не так ли?

Тина покосилась на адвоката, потом снова посмотрела в глаза Хутену.

— Тина, я подхожу к главной проблеме. Тодд советует немедленно разорвать контракт с Мишель Робидо.

Тина вспыхнула до корней волос. Во рту стало кисло от изжоги. Она не могла найти слов для возражения. Мысленно она сосчитала до десяти, чтобы успокоиться.

— Вот как мы защищаем наших резидентов. Это базовая больница, доктор Хутен. Мы учим. Резиденты учатся. Мы не можем бросаться ими, как бракованными щенками. Если вам нужно кого-то наказать, накажите меня, это я назначила Робидо оперирующим хирургом.

— Тина, я знаю, как добросовестно вы работали с этим резидентом, но она едва ли годится для Челси…

— Это неправда, и вы прекрасно это знаете. — Тина не знала, что еще сказать. Она смотрела на Хутена, молча стиснув зубы.

Юрисконсульт поднял голову и взглянул на Хутена:

— С этим случаем больница подставила себя под тяжелый удар.

Тина тем временем представила себе, что ждет Мишель. Она потеряет работу, зарплату, положение в медицинском сообществе. Она утратит свой правовой статус и остатки самоуважения. Наверное, вернется в Луизиану, где ее родня, вне всякого сомнения, скажет ей, что она была полной дурой, вообразив, что ее примут как равную в именитой больнице. Кто знает, что случится после этого? Тине стало нехорошо, когда она представила себе, что ждет эту девушку, которая первой в своей семье окончила колледж.

— Я понимаю, что все мои слова не будут иметь никакого значения, — сказала Тина. Она молча встала и пошла к выходу.

— Тина, вернитесь, — позвал Хутен. Но она не обернулась.

Пак наслаждался всеобщим вниманием даже на разборах утром в понедельник. Его не смущала необходимость объясниться по поводу внезапно возникшего у Рут Хостетлер неудержимого сексуального влечения. Он был сыт по горло своей безвестностью сначала в Корее, а потом в Штатах и теперь радовался каждому случаю оказаться на виду. Очень тяжело находиться внизу и смотреть вверх, сознавая, что ты самый умный из всех присутствующих, а Сун Пак не сомневался в том, что в большинстве случаев именно он оказывался самым умным.

Он оглядел врачей, собравшихся в аудитории. Вот сидят рядом его коллеги, штатные нейрохирурги больницы Тина Риджуэй и Тай Вильсон. Тина Риджуэй, несомненно, умна. У Тая волшебные руки, но он не интеллектуал. Ни один из них не может сравниться с Паком в умении работать с фактами, в знаниях, в исследовательском таланте. Настоящим соперником можно назвать только Хардинга Хутена, но он скоро уйдет на пенсию по возрасту, к тому же в хватке и целеустремленности ему далеко до Пака.

— Мы все знаем историю Финеаса Гейджа, приключившуюся с ним в тысяча восемьсот сорок восьмом году, — начал Пак. — Он работал взрывником в бригаде строителей железной дороги в Вермонте. Во время взрыва из шурфа вылетел тринадцатифунтовый стальной стержень и пробил Финеасу головной мозг. Стержень ударил Гейджа чуть ниже левой скулы, пробил лобную долю и вышел вот здесь.

Он показал место чуть выше бровей над спинкой носа.

— И его вертолетом доставили в Челси? — громко поинтересовался Джордж Виллануэва. По залу прокатился негромкий смех.

— У меня в семь начинается обход. Мы не могли бы переместиться сразу в двадцать первый век? — раздраженно сказал кто-то из задних рядов.

— Похоже, тот парень попал между просаком и наковальней, — добавил еще кто-то. Пак поморщился.

Этим американцам только бы шутить, подумал он. Жизнь — серьезная штука, она подчиняется обязательствам, законам чести и семьи, но американцы думают, что живут в мире своих телевизионных комедий, где каждые пятнадцать секунд за экраном раздается фальшивый смех. Должно быть, у них еще в детстве как-то по-другому заводится центр удовольствий. Когда он, Пак, был ребенком, то, возвращаясь домой из школы, либо делал уроки, либо играл на скрипке, либо помогал родителям в маленьком магазинчике.

Это американское легкомыслие страшно его бесило. Но были у них и другие невыносимые черты. Американцы всегда спешат. Они быстро едят, быстро водят машину, они суматошно перескакивают от одной вещи к другой. Они лихорадочно переключают телевизионные каналы, читают только заголовки или выжимки статей, а потом переходят к другим темам. Но разве не должен человек хорошенько усвоить и понять одну вещь, прежде чем перейти к следующей? Этим утром он хотел предложить коллегам дар, рельефный оттиск идей о природе поражений головного мозга, но коллеги отказались и требуют, чтобы он скорее перешел к делу. Никто не захотел взглянуть на проблему с высоты птичьего полета и разобраться во всей ее необъятной сложности. Врачебная профессия невозможна без знания истории медицины. Пак не на шутку разволновался и в результате, как всегда, заговорил по-английски с еще более сильным акцентом, путаясь в словах и грамматике.

— Мы все знаем, Финеас выжил, но стал другим человеком. Личность его стала злой и угрюмой. Он стал много ругаться. Уменьшилась способность к суждению. Врач предложил ему тысячу долларов за коллекцию камней, которую собрать Гейдж, но он отказался.

— Доктор Пак, — бесстрастным тоном произнес Хутен, — давайте прибережем этот экскурс в историю для другого раза. Вы не возражаете, если мы перейдем к случаю Рут Хостетлер?

Пак вздохнул, сильно расстроившись из-за того, что все его старания пропали даром, и принялся излагать факты о странной женщине в ситцевом платье. Он рассказал коллегам, как на голове женщины с помощью ввернутых в кости черепа винтов был укреплен стереотаксический навигатор, как он сделал разрез длиной четырнадцать миллиметров в нужном месте, как высверлил в этом месте отверстие, обнажив мозг, а затем ввел в разрез тонкий электрод, длину и конфигурацию которого рассчитал накануне. После установки электрода на ткань мозга был подан слабый электрический разряд. В результате стимуляции глубинных отделов мозга тремор был ликвидирован, но возник побочный эффект — у этой глубоко религиозной женщины пробудились плотские вожделения, ранее ей несвойственные.

— Этот побочный эффект, этот сексуальный драйв, был направлен только на мужа или на других тоже — например, на вас? — грубо смеясь, спросил Виллануэва.

— Джордж хочет узнать номер ее телефона, — хохотнул кто-то в задних рядах.

— Джентльмены, — повысил голос Хутен, — здесь не комната смеха. Здесь мы учимся на своих ошибках, чтобы стать хорошими хирургами в хорошей больнице.

— Рут Хостетлер — это современный Финеас Гейдж, — сказал Пак. — Мы многое знаем о мозге, но есть вещи, до сих пор нам неизвестные.

— В следующий раз вы проведете процедуру по-другому? — спросил Хутен.

— Так как этиология побочного эффекта неизвестна, то я отвечу — нет. Я все сделаю так же, — ответил Пак и, немного подумав, добавил: — Перед нами две альтернативы. Отказаться от стимуляции глубинных структур и лечить больных медикаментозно. Или все же проводить стимуляцию, отдавая себе отчет в том, что мы не знаем всех возможных побочных эффектов. Я выбираю второй путь.

— Очень хорошо, доктор Пак, — подытожил Хутен. — Очень поучительная история, — добавил он, обращаясь к аудитории.

Тай повернулся к Тине, когда они вместе с другими врачами выходили из зала:

— Ты не читала результаты забавного исследования о двухстах тридцати семи причинах, по которым люди занимаются сексом?

— Я его пропустила, — смеясь, ответила Тина.

— Были названы очевидные причины — например, «я был пьян» или «для удовольствия», «для продолжения рода», «для того, чтобы быть ближе к Богу». Еще причины: «для улучшения самочувствия», «в отместку». Я бы добавил двести тридцать восьмую причину: «глубинная стимуляция мозга».