Карел Чапек - Война с саламандрами. Мать. Рассказы. Юморески
141
Ready? — Готово? (англ.)
142
Attention! Attention! Attention! Hallo! Now! — Внимание! Внимание! Внимание! Алло! Начинаем! (англ.).
143
Good evening, you peopel — Добрый вечер, люди! (англ.).
144
Chief Salamander is going to speak! — Верховный Саламандр будет говорить! (англ.).
145
…блокаду Британских островов, за исключением Ирландского свободного государства. — Чапек, оказался прав в своем предсказании. Ирландское свободное государство (Эйре), буржуазное правительство, которого проводило уже в начале 30-х годов профашистскую политику, в период второй мировой войны под видом «нейтралитета» оказывало прямую поддержку гитлеровской Германии.
146
«Нам нужно Сто Тысяч Самолетов»… — Намек на широковещательную программу воздушных вооружений Великобритании, объявленную английским премьер-министром Стэнли Болдуином в 1934 г. в ответ на гонку вооружений в Германии.
147
провинции Анькуэй, Хэнань, Цзянсу, Хэбэй и Фуц-зянь. — В сентябре 1935 года японскими империалистами был выдвинут проект «автономии» пяти северных провинций Китая, по существу Япония планировала их захват; Чапек намекает на эти события.
148
…Андреас Шульце, во время мировой войны он был где-то фельдфебелем. — Намек на то, что Адольф Гитлер (Шикльгрубер) во время первой мировой войны был ефрейтором германской армии.
149
Как вспоминает один из ближайших друзей К. Чапека, видный чешский прозаик и драматург Франтишек Лангер (1888–1970), мысль написать пьесу, в которой мертвые действовали бы на сцене подобно живым, возникла у Чапека в конце 20-х годов, после того как он со своим братом Иозефом закончил работу над комедией «Адам-творец» (1927).[356] Более всего Чапек был озабочен тем, чтобы пьеса не производила мистического впечатления.
По свидетельству О. Шайнпфлюговой, в 1937 году, во время пребывания во Франции, она рассказала мужу о возникшем у нее замысле: «…мне пришла идея написать для театра трагедию матери. В пьесе должен быть человек и одновременно эпоха, в которую мы живем. Мать исполнена добродетелей и любви к жизни… У нее погибает муж и один за другим сыновья. Все они служат самым священным задачам и отстаивают их в борьбе. У матери остается последний мальчик… но когда она видит, как далеко зашел наш злополучный мир, убивающий даже детей, она чувствует себя матерью чужих убитых детей и сама подает последнему сыну ружье, посылая его на поле сражения защищать интересы человечества».[357] Чапек впоследствии неоднократно подчеркивал, что идея сюжета «Матери» принадлежала его жене; однажды он пришел к ней со словами: «Что бы ты сказала, если бы «Мать» написал я… Уже долгое время эта мысль не дает мне покоя, а сейчас прямо завладела мною. Разумеется, у меня другое решение; пожалуй, немного необычное: те, кто у тебя уходит умереть, у меня мертвыми остаются на сцене, — ведь стоит подумать, как использовать и силу тех, кто ушел от нас. Видишь ли, я полагаю, что тот, кто погиб за нечто достойное, не умирает и не исчезает…».[358] Между тем сама жизнь щедро поставляла драматический материал для новой пьесы. Бомба, сброшенная на школу в каталонском городе Лерида, превратила в кровавые клочья тела пятидесяти двух детей. 5 ноября 1937 года Чапек назвал этот акт одним «из самых величайших и самых варварских преступлений нашего века» и обвинил в нем тех, «кто финансирует бойни этих позорных лет».[359] 13 ноября в газете «Лидове новины» была опубликована фотография с подписью «Женщина из Лериды», изображавшая испанку, которая плачет над трупом сына. Эта фотография стала последним толчком для кристаллизации замысла трагедии.
В начале 1937 года полковник чешского генерального штаба Эмануэль Моравец, в недалеком будущем — коллаборационист, выступил на страницах газеты «Дустойницке листы» («Офицерская газета») со статьей «Писатель и солдаты», в которой подверг творчество Карела Чапека критике с точки зрения воспитания воинского духа. Отвечая ему, Чапек писал: «…мужчины… всегда сражаются во имя чего-то и за что-то;… борьба идет за народ и родную землю; за народ — это значит за его свободу и духовную независимость, за его духовное и материальное благоденствие, за его язык, за его жизненную автономию; борьба идет за любовь, за жену и детей, за родной край и за собственный садик, за национальные обычаи и за свое поле, за правду, за веру, за интимность домашнего очага и за все, что придает ценность человеческой жизни… Хотя я не солдат, но думаю, что в войне многое решает и нравственная стратегия, — ведь по-разному воюют за чужую территорию и славу — и за право, свободу и человечность».[360]
Премьера пьесы состоялась 12 февраля 1938 года в Сословном театре в Праге и прошла с огромным успехом. Затем она была поставлена на многих сценах страны.
За несколько дней до премьеры пьеса вышла отдельным изданием.
Авторское понимание пьесы раскрывают несколько интервью, опубликованных в связи с ее премьерой.
На вопрос, имеет ли война в Испании прямое отношение к его новой пьесе, Чапек ответил: «Это было бы сказано не совсем правильно. Испания — одна из кровоточащих ран современного мира; драма «Мать» обобщает состояние, которое сейчас незримо владеет всей Европой; она показывает, как дорого расплачиваются обыкновенные граждане и их семьи за то, что теперь творится в мире».[361]
В том, что матери вынуждены терять своих сыновей, погибающих во имя чуждых им идеалов, Чапек видел «трагическую неизбежность».[362]
«Мать» — пьеса жестокая и в какой-то степени сенсационная, но она посвящена проблеме, которая в современном мире является фактом, от которого никуда не уйдешь. Пьеса не хочет морализировать, не может решать, — она хочет лишь пробудить в людях совесть».[363]
В чешской критике пьеса не получила единодушной одобрительной оценки. Правая печать была недовольна открытой антифашистской тенденцией пьесы. Весьма скептические оценки имели место и со стороны либеральной критики, подчас игнорировавшей ее актуальное политическое звучание. Не встретила одобрения «Мать» и в чешской левой печати, не сумевшей по достоинству оценить объективное содержание произведения, его острую антифашистскую направленность и глубоко гуманистический философский смысл.
За пределами Чехословакии первая постановка «Матери» состоялась в марте 1938 года в Сараеве (Югославия). Затея еще в том же году она была поставлена в Париже. Газета «Юманите» писала, что пьеса Чапека стала художественным выражением идей, сформулированных Пассионарией (Долорес Ибаррури): «лучше умереть стоя, чем жить на коленях» и «лучше быть вдовой героя, чем женой труса». Луи Арагон писал позднее: «Он не хотел войны. Но война надвигалась, и не Чапеку было остановить робота, сфабрикованного в Берлине. А потом был Мадрид и была Герника; фашизм стал угрожать захватом Судет. И тогда Чапек, ставший глашатаем свободы, написал пьесу «Мать».[364]
В феврале 1939 года «Мать» была поставлена в Лондоне. «Мать», — вспоминает Ольга Шайнпфлюгова, присутствовавшая на лондонской премьере, — пользовалась огромным успехом, критика называла эту пьесу произведением современного Софокла. Исполнительница главной роли играла по-английски строго, артистически целомудренно и блестяще по стилю. Но в конце отказалась дать своему последнему сыну ружье и послать его сражаться. Она заставила Тони вырвать ружье из ее рук и, одинокая, осталась на сцене». Шайнпфлюгова категорически протестовала: «Ведь ради этого конца, и только ради него, пьеса была написана! Именно это решение в финале — самое важное для пьесы».[365]
В советской печати сообщение о новой антифашистской пьесе Чапека появилось в декабре 1938 года. 5 января 1939 года на первой странице «Литературной газеты» под заголовком «Эпоха, в которую мы живем» была опубликована заключительная сцена пьесы. Полностью она была напечатана на русском языке в журнале «Интернациональная литература» (1939, № 2, перевод А. Гуровича) и в том же году вышла отдельным изданием.
Весной 1939 года пьесу «Мать» с большим успехом поставил Свердловский драматический театр. В связи с гастролями театра в Москве И. Анисимов писал в «Правде»: «Мать» — самое патетическое и величественное произведение писателя. Карел Чапек с огромной убедительностью воплотил в пьесе силу и привлекательность патриотического идеала. Он создал незабываемый образ Матери, простой женщины, которая поднялась до сознания своего долга перед родиной… Сила последней драмы Чапека в том, что она направлена против трусливого индивидуализма, обуявшего буржуазию западных «демократий» перед лицом фашистской агрессии. Она показывает величие борьбы на жизнь и на смерть во имя родины».[366]
