Веди свой плуг по костям мертвецов - Токарчук Ольга
К сожалению, эта ошибка была допущена в самом начале, как и все прочие.
Хорошо, что у меня снова изменился режим сна; я засыпала на рассвете и просыпалась после полудня, может, интуитивно защищаясь от дневного света и вообще от дня, всего, что с ним связано. Я просыпалась, а может, все это происходило во сне, и часто слышала шаги Девочек на крыльце, их топот, и мне казалось, что все случившееся в последнее время было мучительным бредом, вызванным лихорадкой. Это были прекрасные мгновения.
В полусне я также думала о Чехии. Перед моими глазами возникала граница, а за ней эта замечательная, ласковая страна. Все там озарено солнцем, позолочено светом. Поля дышат спокойствием у подножия Столовых гор, которые, казалось, выросли только ради красоты этой картины. Дороги прямые, ручьи чистые, в загонах возле домов пасутся Олени и Муфлоны; во ржи носятся Зайчата, а к комбайнам привязывают колокольчики, чтобы осторожно отгонять их на безопасное расстояние. Люди не торопятся и не пытаются во всем друг друга переплюнуть. Не строят воздушных замков. Им хорошо такими, какие они есть, и с тем, что имеют.
Недавно Дэн рассказал мне, что в маленьком магазине в чешском городе Наход обнаружил неплохое издание Блейка, и теперь мы представляем себе, как эти добрые люди, живущие по ту сторону границы и общающиеся на ласковом, детском языке, по вечерам, после работы, растапливают камин и читают Блейка. И возможно, сам Блейк, будь он жив, увидев все это, сказал бы, что есть во Вселенной такие места, где Падения не случилось, мир не перевернулся с ног на голову и остался Эдемом. Человек здесь руководствуется уже не законами разума, глупыми и негибкими, но сердцем и интуицией. Люди не переливают из пустого в порожнее, щеголяя своими познаниями, а, пользуясь воображением, создают удивительные вещи. Государство перестает быть оковами, ежедневным бременем и помогает людям воплотить их мечты и надежды. А Человек является не винтиком в системе, функцией, но свободным Существом. Так мне мечталось, и это делало мое лежание даже приятным.
Иногда мне кажется, что лишь больной действительно здоров.
В первый же день, когда мне стало лучше, я кое-как оделась и, подгоняемая чувством долга, отправилась на свой обход. Я была слаба, словно картофельный росток, вытянувшийся в темноте подвала.
Оказалось, что подтаявший снег сорвал водосточный желоб на доме Писательницы и вода стекает прямо по деревянной стене. Грибка не избежать. Я позвонила, но, разумеется, ее не было дома, а может, и в Польше. Это означало, что с желобом мне придется разбираться самой.
Это загадка, почему любой вызов пробуждает в нас подлинную витальность. Мне действительно стало лучше, только левую ногу продолжала терзать боль, подобная электрическому току, поэтому я переставляла ее не сгибая, точно протез. Потом, когда дело дошло до лестницы, я вообще перестала думать о Недугах. Забыла о боли.
Не меньше часа я стояла на этой лестнице в неудобной позе с вытянутыми руками и безуспешно пыталась закрепить водосточный желоб специальными хомутами. К тому же один из них оторвался и, вероятно, лежал где-нибудь в сугробе возле дома. Можно было бы дождаться Дэна, который собирался вечером привезти новое четверостишие и продукты, но Дэн хрупкий, у него маленькие, почти девичьи ладони, и, что там говорить, он немного неловок. Я говорю это любя. Это не изъян. Столько черт и Свойств на свете, что можно щедро одарить каждого, думала я.
С лестницы я обозревала изменения, которые принесла на Плоскогорье оттепель. Кое-где, особенно на южных и восточных склонах, появились темные пятна – там зима отводила свои войска, однако все еще удерживала позиции на межах и у леса. Весь Перевал был белым. Почему распаханная земля теплее, чем земля, поросшая травой? Почему в лесу снег тает быстрее? Почему у ствола дерева образуется в снегу круглое углубление? Может, деревья теплые?
Я задала эти вопросы Матохе. Пошла к нему, чтобы попросить помочь мне с водосточным желобом. Матоха беспомощно взглянул на меня и ничего не ответил. Дожидаясь, пока он соберется, я рассматривала диплом участника соревнований по сбору грибов, ежегодно организуемых Обществом грибников «Боровик».
– Я и не знала, что ты так хорошо собираешь грибы.
Матоха мрачно усмехнулся и, по своему обыкновению, промолчал.
Мы вместе пошли в его мастерскую, которая напоминала операционную – столько там разных ящичков и полочек, и на каждой какое-нибудь Орудие, особое, придуманное для конкретного мелкого действия. Он долго шарил в коробке, наконец вытащил оттуда кусок плоского алюминиевого провода, свернутого в незамкнутое кольцо.
– Хомут, – сказал Матоха.
Слово за словом, медленно, словно преодолевая прогрессирующий паралич языка, он признался мне, что в последние недели ни с кем не разговаривал и, похоже, слегка утратил способность к членораздельной речи. Наконец, то и дело откашливаясь, сообщил, что Большая Ступня умер, подавившись костью. И что это был несчастный случай. Говорят, вскрытие подтвердило. Сын сказал.
Я засмеялась.
– Мне казалось, что Полиция способна на более впечатляющие открытия. То, что он подавился, было ясно с первого взгляда…
– С первого взгляда ничего не бывает ясно, – возразил Матоха; учитывая его характер, можно сказать, что возразил он очень решительно, так, что эти слова врезались мне в память.
– Ты же знаешь, чтó я об этом думаю, правда?
– Что?
– Помнишь тех Косуль, которых мы видели возле его дома? Это они его убили.
Он умолк и начал очень внимательно разглядывать хомут.
– Как?
– Как, как… Точно я не знаю. Может, просто напугали в тот момент, когда он, точно варвар, поедал их сестру.
– Хочешь сказать, что это была динтойра? Заговор Косуль?
Я долго молчала. Похоже, Матохе требуется немало времени, чтобы собраться с мыслями, а потом их переварить. Ему следует потреблять больше соли. Я уже говорила, что соль делает человека сообразительнее. Матоха медленно натягивал валенки и тулуп.
Когда мы шли по мокрому снегу, я сказала:
– А Комендант в колодце?
– Ты о чем? Хочешь знать причину смерти? Не знаю. Он не рассказывал.
Матоха имел в виду Черное Пальто.
– Нет-нет, я знаю причину смерти в колодце.
– И что это за причина? – спросил он так, словно это его нисколько не интересовало.
Поэтому я ответила не сразу, а подождала, пока мы дошли до мостика и двинулись к дому Писательницы.
– Та же самая.
– Костью, что ли, подавился?
– Не ехидничай. Его убили Косули.
– Подержи лестницу, – отозвался Матоха.
Он поднялся по ступенькам и стал возиться с водосточным желобом, а я продолжала излагать свою теорию. Сослалась на свидетеля – Дэна. Мы с Дэном знали больше других, так как первыми оказались на месте происшествия и видели то, чего Полиция потом уже не могла заметить. Когда они приехали, было темно и мокро. Снег таял на глазах и стер самое главное – те странные следы вокруг колодца, много, сотни, а может, и больше – маленькие, круглые, словно Человека окружило стадо Косуль.
Матоха слушал, но не отвечал, на сей раз из-за того, что держал во рту шурупы. Поэтому я продолжила: может, сначала Комендант ехал на машине и зачем-то остановился. Может, Косуля, одна из убийц, прикинулась больной, а он обрадовался, что попалась легкая добыча. Стоило Коменданту выйти, Косули окружили его и начали теснить к колодцу.
– У него была окровавлена голова, – отозвался сверху Матоха, прикрутив последний шуруп.
– Да, потому что он ударился, падая в колодец.
– Готово, – сказал Матоха после долгой паузы и начал спускаться.
Водосточный желоб действительно держался на новом алюминиевом хомуте. Старый небось отыщется через месяц, как сойдет снег.
– Лучше никому не рассказывай об этой теории. Она очень неправдоподобна и может тебе навредить, – посоветовал Матоха и, не глядя на меня, отправился домой.
Я подумала, что он тоже считает меня сумасшедшей, как и все остальные, и мне стало обидно.
