Юкио Мисима - Запретные цвета
Когда настало время госпоже Кабураги и Юити уходить домой, хозяин пригласил юношу пройти в свой кабинет, чтобы он помог выбрать книгу, которую якобы обещал ему одолжить. Молодой человек замешкался. Сюнсукэ подмигнул. Это был единственный способ увести его от женщины, чтобы не показаться грубым перед ней. Госпожа Кабураги не имела привычки читать книги.
Снаружи окна библиотеки размером семь цубо[12], расположенной на втором этаже, рядом с рабочим кабинетом, где сохранялись его язвительные дневники наряду с его прекраснодушными произведениями, оплетали, словно доспехами, жесткие листья магнолии. Сюда редко кто захаживал.
Когда Юити, этот беспечный красавец, проследовал в затхлое помещение с запахами плесени, выделанной кожи, сусального золота и пыли, Сюнсукэ почувствовал, что многие его книги среди десятка тысяч других будто зарделись от стыда. Еще до выхода в свет, еще до их блистательного художественного воплощения его произведения стали стыдиться своей тщеты.
Золотое тиснение на обложках и корешках его собрания сочинений в оригинальном переплете еще не утратило своего блеска, а позолоченные срезы дорогой бумаги отражали черты лица. Когда молодой человек взял в руки один из этих томов, Сюнсукэ испытал такое чувство, будто мертвящий запах произведения развеялся благодаря этому юношескому лицу, на которое упала тень сотен страниц.
— Тебе что-нибудь известно о поклонении в японском Средневековье, подобном культу Божьей Матери в средневековой Европе? — спросил Сюнсукэ и, ожидая отрицательного ответа, продолжил: — Это был культ мальчика — тиго, педераста. В те времена мальчикам уступали за столом почетное место, они первые получали из рук господина чашу с вином. У меня есть любопытная копия одной стариной эзотерической книги.
Сюнсукэ достал со стеллажа манускрипт в тонком японском переплете и протянул Юити:
— Копию этой книги мне сделали в библиотеке Эйдзан.
На обложке стояли иероглифы «Тигокандзё». Юити затруднялся прочесть их, поэтому спросил старого писателя.
— Читается как «тигокандзё»[13]. «Тиго» — паж, мальчик-прислужник при буддийской процессии, а также мальчик-педераст; «кандзё» — помазанник. Эта книга разделена на две части: «Помазание Мальчиков» и «Божественные Мистерии Великого Культа Мальчиков». Вторая часть подписана именем Эйсина, хотя это бесстыдная ложь. Он жил в другое время. Я хочу, чтобы ты прочитал вторую часть «Мистерий». В ней подробно рассказывается о чудесном любовном ритуале. Какая изысканная терминология! Тот орган мальчика, который отдается любви, величают «Цветком закона», а орган мужчины, которым любят, именуется «Огнем мрака». Идея, которую, как мне хотелось бы, ты должен усвоить, заключена в первой части.
Он нервно перелистал страницы старческими пальцами. Вслух прочитал одну строчку:
— «Тело твое есть глубинное место святости, древнейший титул Будды, Татагата. Ты пришел в этот мир, чтобы спасти все живое». Слово «ты» здесь означает обращение к мальчику, тиго, — пояснил Сюнсукэ, затем процитировал: — «Отныне и впредь к твоему имени прибавляется знак „мару“, и будешь именоваться: такой-то и такой Мару». После ритуала наречения обычно возносили хвалу, а потом давали наставления. Однако… — усмехнулся Сюнсукэ, — давай рассказывай, как прошли твои первые испытания на пути к спасению. Кажется, успешно!
Юити сначала слегка опешил.
— Если госпожа Кабураги заглядывается на мужчину, это уже о чем-то говорит, в течение недели должно что-то случиться, ждите слухов. Правда-правда! Примеров тому множество. Бывают, однако, и курьезы. Если ее домогается мужчина, который несимпатичен ей, то ожидайте в течение недели какого-нибудь эксцесса. А когда ее припирают к стенке, не обходится без ее ужасных хитроумных уловок. Я сам едва не поймался на ее крючок. Я не стану вдаваться в подробности, чтобы не разрушать твоих иллюзий насчет этой леди. Через недельку сам узнаешь, какова бывает эта леди в критический момент. Ты должен увильнуть от всех ее козней. Конечно, с моей помощью, дружок. Пусть пройдет неделька. Есть много способов помучить эту женщину, чтобы у нее появилась причина не отпускать тебя. Потом пройдет еще одна неделя. И вскоре ты получишь над ней огромную власть. В общем, вместо меня ты должен спасти душу этой женщины.
— Но она же замужем за кем-то… — наивно возразил Юити.
— Она тоже об этом говорит. «Я замужняя», — заявляет она. Не похоже, что она собирается разводиться со своим мужем, но и верность ему не хранит. У этой женщины есть слабость — то ли ветреностью это называется, то ли беспредельной преданностью своему мужу, и какая из этих слабостей владеет ею, человеку со стороны не разобраться.
Когда Юити рассмеялся его иронии, Сюнсукэ соизволил подтрунить над ним, сказав, что сегодня он веселится словно дурачок. «Дела, видно, пошли на поправку после женитьбы, и с женщинами, кажется, у тебя наладилось», — выведывал подозрительный старикашка. Юити все рассказал. Сюнсукэ был поражен новостью.
Они спустились в гостиную в японском стиле, госпожа Кабураги курила. Она пребывала в задумчивости, ее пальцы сжимали папироску, ладонь лежала на тыльной стороне другой руки. Перед ее глазами все еще стояли большие руки парня, на которые она смотрела несколько минут назад. Он рассказывал о своих занятиях спортом — плавании, прыжках в высоту. Это были одиночные виды. Он был одиночкой и в спорте обходился без партнера. Почему юноша сделал такой выбор? А как же танцы?.. Вдруг госпожа Кабураги зажглась ревностью. Она вспомнила о Ясуко. Юити представал в глазах госпожи Кабураги одиночкой, и она не желала расставаться с этой иллюзией.
«Этот юноша все равно что волк, избегающий свор. Это не значит, что он отступник; конечно, накопленная внутри него энергия — не разрушительная и не бунтарская. На что он способен? На что-то сильное, большое, глубокое, совершенно темное и бесполезное. На дне его ясного и прозрачного смеха лежит отчаяние, словно золотое грузило. А эти неумелые теплые ладони его, внушающие чувство надежности, словно деревенский стул… Как хотелось бы мне примоститься на нем! Брови его, будто тонкое лезвие меча… А как идет ему этот двубортный темно-синий костюм! Его движения подобны грациозным повадкам настороженного волка, который, чуя опасность, изгибает тело и держит уши востро. Это безвинное опьянение! Он покрыл чашку ладонью в знак отказа от саке, склонил набок голову, и блестящие волосы упали на его захмелевшие глаза. Дикое желание протянуть руку и сграбастать его челку пронзило меня тотчас. Я хотела пощупать масленистые пряди его волос. Еще чуть-чуть, и моя рука потянулась бы вперед…»
Она подняла свой наигранный привычно-томный взгляд на двух спускающихся мужчин. На столе стояли наполненная гроздьями винограда ваза и недопитые чашки с кофе. Она держалась слишком независимо, чтобы сказать: «Долго-долго!», или «Будьте любезны, проводите меня домой», или еще что-то в этом роде. Она встретила мужчин молча.
Юити взглянул на одинокую фигуру женщины, вокруг которой вился душок слухов. Что-то внушало ему чувство, будто эта женщина была его двойником. Она проворными пальцами смяла в пепельнице окурок, мельком взглянула в зеркальце из сумочки, затем встала. Юити последовал за ней. Его заворожило поведение женщины. Она не сказала ему ни слова. Сама заказала такси; сама распорядилась отвезти их на Гиндзу[14]; по ее воле он сопровождал ее в бар; она позволила ему разговаривать с официантками и сама проводила его домой.
В баре она выбрала место напротив него, чтобы наблюдать за ним в окружении женщин. Непривычный к подобным местам, к тому же не привыкший к своему костюму, Юити то и дело поправлял белые манжеты рубашки, которые иногда скрывались под рукавами пиджака. Госпожа Кабураги наслаждалась этим зрелищем с великим удовольствием.
Они впервые танцевали вдвоем в узких проходах между стульями. В углу бара под пальмой играл приглашенный музыкант. Танец, который скользил между стульями, этот танец пронизывал нескончаемый пьяный смех и прошивал завесу табачного дыма… а женщина ласкала пальцами затылок юноши. Ее пальцы слегка трогали его волосы, будто летнюю траву. Она подняла глаза. Юити смотрел куда-то вдаль. Это взволновало ее. Она еще долго искала те высокомерные глаза, которые никогда не взглянут на женщину, пока та не упадет на колени…
Она не давала о себе знать только неделю. Спустя три дня Сюнсукэ послал элегантную записку. Юити сообщил ему о неудаче, и тот впал в замешательство. На восьмой день Юити все-таки получил от нее длинное письмо.
Глава шестая
ТРЕВОГИ ЗРЕЛОЙ ЖЕНЩИНЫ
Госпожа Кабураги взглянула на сидящего рядом с ней мужа. За всю их десятилетнюю супружескую жизнь они не спали вместе ни одной ночи. Никто понятия не имел, чем занимается ее муж. Даже его благоверная толком не знала.
