Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
Еще три лета прослужил Рори в лесу пожарным охранником, а во время семестров работал в разных местах по вечерам и выходным и, сурово изгоняя всяческие деликатесы и излишества, не выходил из своего бюджета. Случалось, после долгих занятий и бесконечных письменных работ Рори тянуло провести вечер в городе. Ему вспоминались бары на Джарвис-стрит и девушки, прикидывавшиеся оскорбленными и возмущенными, как только к ним подсаживался незнакомец; и он размышлял о том, не пропал ли его талант улаживать дело в подобных случаях. Рори Макдональд — юный моряк-ловелас, как видно, канул в прошлое, а студент Рори Макдональд знал более достойные способы тратить время и деньги.
Что же до девушек, занимавшихся в университете, то с ними все обстояло иначе — "а свой лад они были еще опасней, и Рори даже не помышлял о свиданиях с ними. Подцепив девицу в кабачке, проведешь с ней ночь, и поминай как звали, она не побежит за тобой вдогонку; если быть осмотрительным и не болтать лишнего, так она и знать не будет, где тебя искать. А вот студентки всегда рядом, ты с ними вечно в одной компании. С такой нелегко порвать. К тому же девушки это все ученые, не меньше привлекательные интеллектуально, чем физически, и оттого вдвойне опасные. Они были из тех, на которых женятся, и Рори не желал поддаваться такому искушению, покамест собственное будущее не будет, что называется, лежать у него в кармане.
В летние месяцы студенты-биологи старших курсов почти всегда могли получить работу, большей частью по полевым исследованиям для правительства, армии, военно-воздушных сил или для лесопромышленных и бумажных компаний. На четвертом году своих университетских занятий, в марте, Рори получил письмо от охотничьего управления федерального правительства с запросом, не хотел бы он этим летом заняться изучением численности и расселения канадских гусей в районе залива Джемса. Это живо напомнило ему о казарках с острова Барра. Канадские гуси у залива Джемса принадлежали к другому виду, но он не мог вообразить себе ничего более приятного, чем вновь провести лето в гусиных краях, и охотно принял предложение.
В конце мая он получил подъемные. Как раз в то самое время, когда ураган "Алиса" мчался на север вдоль побережья Атлантического океана через Южную и Северную Каролину. И Рори на два дня отложил решение о дате отъезда: ему хотелось быть здесь, на месте, на тот случай, если ураган захватит район Торонто и занесет сюда тропических птиц.
Между тем "Алиса" изменила направление и, снова повернув к морю, разбушевалась над Северной Атлантикой.
За день до экзамена по зоологии Рори отправился в город узнать, когда отправляется поезд, и купить билет. Он хотел провести ночь в Блэквуде, чтобы поговорить с начальником местного управления охоты и рыболовства относительно своей будущей работы в районе залива Джемса.
И вот зоология сдана, багаж отвезен на вокзал. Профессор и Рори приближались к концу своего двухмильного перехода от университета до пансиона, уличное движение заметно ослабело. Барра и белощекие казарки казались чем-то невероятно далеким: будто это была совсем иная жизнь в совсем ином мире.
Но в жизни любого человека ничто не пролегает само по себе, изолированно от всех прочих вещей. Обычно связующие звенья просты и самоочевидны, но порой так же неощутимы и незаметны, как вновь соединившее Рори Макдональда с Баррой странное звено, которое нынче сковала для него "Алиса".
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ураган "Алиса" разросся в исполинскую, диаметром в триста миль коловерть из бури и ливня с "глазом безветрия" в центре шириной миль двадцать. Поначалу ветры кружили вокруг того центра со скоростью, достигавшей ста двадцати миль в час, но теперь она упала до семидесяти пяти, и это подобие гигантского кренделя, делая по сорок миль в час, двигалось над Атлантикой в северо-восточном направлении, как скользит по полу вращающийся с большой скоростью волчок.
Три могучей силой, что породила "Алису" и до сих пор поддерживала ее существование, был теплый, насыщенный испарениями воздух, который она всосала над водами тропиков в момент своего рождения. Собственно, испарения эти явились мощным топливом: тепловая энергия, заключенная в них снова высвобождалась, когда они сгущались в облака и проливались дожем.
Но теперь, над студеными водами Северной Атлантики, запасы горючего истощились: "Алиса" слабела. У Ньюфаундленда она повернула на восток, и скорость ее упала до пятидесяти миль в час. Одряхлевшая и измученная, она уже близилась к своей кончине, когда вновь, как по волшебству, ожила.
Массы холодного воздуха устремились с Гренландии на Атлантический океан.
Дитя тропических вод, "Алиса" на полпути между Ирландией и Ньюфаундлендом столкнулась с ледяным воздухом Арктики, эти воздушные массы были слишком различны по характеру и составу, чтобы слиться в единый поток без борьбы.
Тяжелый, сухой арктический воздух стал пробиваться вниз, а вверх по этой отвесной, несокрушимой стене устремились теплые влажные ветры "Алисы". По мере того как она поднималась все выше, остатки тропических испарений сгущались все быстрее, и на несколько часов, последних, коротких, предсмертных, к "Алисе" вернулась былая сила и неистовство. Втянув арктический воздух в свою карусель, ее ветры вновь достигли семидесяти пяти миль и час
Во время бурного соединения воздушных потоков Арктики и тропиков "Алиса" испустила дух, но, умирая, породила новое чудовище — нового Франкенштейна — ураган, со скоростью семидесяти пяти миль в час проносившийся над миллионом квадратных миль Северной Атлантики от берегов Шотландии до Ньюфаундленда, взметая хлесткие волны и клочья пены.
На борту "Эри", американского катера береговой охраны, патрулировавшего у метеостанции Бамблби, в восьмистах милях на запад от Ирландии, главный метеоролог Чак Лейн уже несколько дней напряженно следил за радиограммами об "Алисе". Было похоже, что "Алиса", уже ослабевшая, но все еще дышавшая грозной силой, достигнет района Бамблби.
Сначала показались предвестники шторма, огромные гладкие валы, и "Эри" десять часов безбожно болтался в море, которое разыгрывалось все сильнее, хотя воздух по-прежнему оставался недвижен. Потом начал падать барометр, и в паутине радаров и радиоантенн метеосудна завыли первые порывы "Алисы". Порывы усилились, пока не перешли в непрерывный шквал. Это случилось вскоре после полудня Было темно и душно, и Лейн покинул свой наблюдательный пункт на корме и, цепко держась за спасательный трос, прошел на мостик по колено в воде, бурлившей и пенившейся вокруг резиновых сапог.
Стоявший рядом со штурвальным капитан третьего ранга Ганн обернулся к входившему Лейну:
— Это самое худшее, что может натворить ваш ураган? — спросил капитан.
— Может и хуже. Скорость ветра?
— Пока меньше сорока узлов.
Лейн провел на мостике больше часа, но шквал так и не усилился. Казалось, на этот раз "Алиса" и в самом деле умирала.
Но уже рано утром стало ясно, что "Алиса" не собирается окончить свое существование, как то положено выдохшемуся урагану. Ветер не утих постепенно, а оборвался внезапно, и вместе с тем сразу же упала температура и повысилось давление. Лейн догадался, что происходит. Под охвостьем урагана на них надвигался фронт холодного воздуха. Запущенные в то утро, контролируемые радарами зонды подтвердили это: вверху вновь бушевали ветры, достигавшие семидесяти пяти миль в час. Лейн отнес в радиорубку дневную сводку погоды для передачи в Вашингтон и вернулся на мостик.
— Ничего хорошего, — сказал он капитану. — "Алиса" отходит в лучший мир, но вслед за ней поднимется такой шторм, что уж было бы лучше, если б она выжила.
Покинув прибрежные воды Барры, Белощек около часа летел на северо-запад сквозь порывы крутящихся ветров. Восходящие и нисходящие воздушные потоки цеплялись за его крылья, и он знал, что этот взбудораженный воздух предвещает беду и опасность, но одиночество, стремление вновь очутиться среди сородичей гнали его вперед. Потом начались ливневые шквалы, температура внезапно упала, и беспорядочные порывы сменились крутым, свежим, беспрерывным северо-восточным вихрем.
Вихрь быстро крепчал. Через полчаса он превратился в дикое, безумное, умопомрачительное неистовство, в такой шторм, какого Белощеку не приводилось видеть за все десять месяцев своей жизни. Длинные, с гладкими кручами спин валы исчезли, и вместо них вокруг бушевали острозубые волны с кипяще-белыми, словно покрытыми снегом, вершинами.
Белощек мог выбрать одно из трех: повернуть назад, на Гебриды; пробиваться в Исландию; или же сохранить силы, изменив курс так, чтобы летать по ветру. Возвращение на Гебриды означало полнейшее и нестерпимое одиночество, от которого он так хотел убежать. Полет по ветру означал, что его унесет в открытый океан. Он никогда еще не залетал далеко в ту сторону, но и без того знал, что там простираются почти бескрайние водные просторы, где ни одна из тех птиц, которые кормятся на берегу, долго не протянет. Он знал это потому, что давно был накоротке с докатывавшимися до Гебрид волнами, а таким птицам, как казарки, чьи чувства целиком настроены в лад изменчивым ритмам океана, любая волна может своей скоростью, видом и очертаниями поведать, издалека ли она пришла. Не найти там не только корма, но и отдыха, так как море уже сейчас настолько разбушевалось, что на воду не опустишься. Вернее, он мог бы опуститься ненадолго и даже защитить себя от пены, сбивая крыльями гребни волн, но долго так не выдержать, и в конце концов только больше устанешь, чем в воздухе.
