Берли Догерти - Здравствуй, Никто
Помню, я однажды смотрела такой фильм, который сначала был черно-белым, а потом постепенно становился цветным. Неожиданно, я заметила, что листва на деревьях зеленого цвета.
Алые тюльпаны пылали на грядках перед домами. Остановившись на красный свет, я заметила, как девушка в соседней машине поглядела на меня, толкнула мужчину на соседнем сиденье и указала на меня пальцем. Они засмеялись: видно, моя ночная рубашка их развеселила. Она мне и самой, кстати, понравилась, хотя я обычно сплю в длинной футболке, но рассказать им об этом я не могла, включился зеленый. Вести машину было непросто: подошвы тапочек были слишком мягкие. Я включила радио, опустила стекла и запела.
Особенно неприятно было скакать в этих тапочках от машины до дома по острой кирпичной крошке, рассыпанной во дворе.
Я приняла ванну. Я врубила внизу сидишник на полную громкость и оставила дверь ванной открытой. Ты ведь любишь музыку?
Искупавшись, я надела свою любимую бархатную юбку (я сама купила ее в «Фифтиз», наверное, совсем скоро я буду выглядеть в ней ужасно), потом села в машину и поехала к отцу в библиотеку. Он был в зале краеведения, помогал какому-то студенту найти нужную книгу. Увидев его, я опять занервничала. Присела за стол и стала ждать, когда он меня заметит. Сложив руки за спиной, он просматривал книжные полки, перебирая пальцами рук, будто бы играя на фортепиано. Может быть, он и в самом деле играл про себя какую-то мелодию. Отец слишком горбится. И он очень худой. Очень спокойный и скромный человек, по-моему.
Студент сказал что-то, что развеселило отца, он поднес руку ко рту, закашлялся — и в эту секунду увидел меня. Извинившись, он осторожно, почти что на цыпочках, подошел ко мне.
— А ты что тут делаешь?
Я протянула ему ключи от машины.
— Мама у тети Пат, — сказала я. — Скоро она позвонит тебе и попросит, чтобы ты отвез ее домой.
— То есть как — позвонит? — удивился отец. — Она же сказала, что вы уезжаете к Пат вместе, на два дня.
Я-то надеялась, что он просто возьмет ключи, но он явно пребывал в таком недоумении, что я решила ему все объяснить.
— Я не была у тети Пат. — Я помедлила. — Отец, у меня будет ребенок.
Мои слова потрясли его. Он так смутился, что я взяла его руки в свои и попыталась успокоить. Я рассказала ему про больницу и про аборт. Отец немного отклонил голову назад и, словно не узнавая, пристально смотрел на меня. Он выглядел совершенно растерянным. Именно он, а не я, нуждался сейчас в утешении.
К нам подошла одна из библиотекарш, деликатно покашляла. Она сообщила, что отца срочно зовет к телефону жена. Он сразу же устремился из комнаты, даже не оглянувшись на меня.
…Когда я ушла из библиотеки, было уже три часа, и я решила сходить встретить Криса у школы. Я пошла через парк, так короче. Сегодня он был заполнен молодыми женщинами с колясками. В жизни не видела столько колясок зараз.
Встречаясь, женщины улыбались друг другу, будто все они были участниками какого-то шпионского заговора или состояли в каком-то секретном обществе.
Крис вышел из школы одним из последних. Похоже, сегодня он не выспался. Он шел один, повесив голову и закинув сумку на плечо, мысли его явно блуждали где-то далеко. Если бы я его не окликнула, он бы так и прошел мимо, не заметив. Увидев меня, он побледнел. Я подождала, пока он придет в себя, бросит сумку и обнимет меня. И тогда я ему все рассказала.
Все, милый Никто. Теперь я никому не позволю отнять тебя у меня.
— Что же нам теперь делать? Это были первые слова, которые пришли мне в голову.
— Не знаю. Придумай что-нибудь.
Я сказал, что уже придумал: мы убежим в нашу пещеру и будем там жить среди дербиширских пустошей. Конечно, это я шутил, просто чтобы развеселить ее.
— Не знаю, по-моему, ты должен что-то решить всерьез. — Ее голос звучал напряженно и устало. Конечно, у нее был тяжелый день. — Ты, конечно, романтик. Но пора взглянуть на вещи с реальной стороны.
— Ну, у меня есть двадцать фунтов, — прикинул я. — А в августе еще будет день рождения, кто-нибудь подкинет деньжат. И я найду на лето какую-нибудь работу.
Между прочим, у нас с этим не так легко. Большинство наших соседей сидели вообще без работы и зимой, и осенью, а летом тем более. Надо будет отправиться на юг и подыскать что-нибудь там. Непонятно, правда, где я буду жить.
— А потом? — тихо спросила Элен — Когда ребенок родится? Что потом, Крис?
Когда я вернулся домой, отец и Гай сидели вместе на диване в гостиной и рассматривали старые фотографии. В основном, это были фотографии бабушки и дедушки, которые умерли еще до того, как я родился. Там были и детские снимки отца. Я плюхнулся в кресло и вяло смотрел, как они разбирают пыльные коробки. Отец рассказывал Гаю истории, связанные с тем или иным снимком, мы их все уже по несколько раз слышали. Их голоса доносились откуда-то издалека; я то дремал, то засыпал, то опять просыпался. Я бы давно заснул, если бы не их болтовня.
— Смотри-ка, а вот тут мы с Крисом — просто одно лицо, — сказал отец. — Крис, хочешь поглядеть, каким я был в твоем возрасте?
Мне ни на что не хотелось глядеть. Даже глаза открывать не хотелось. Гай подполз ко мне и подергал за плечо. Я прекрасно знал, какую фотографию отец имеет в виду, мне даже не надо было глаз для этого открывать. Это фотографию снимал дедушка: отец в военной форме, подстриженный «под ежик», с бравым выражением лица, уходит на военную службу. Действительно, он здесь как две капли воды похож на меня. Раньше, когда я смотрел на эту фотографию, мне казалось, что отец на ней уже взрослый. А теперь я видел, что он такой же мальчишка, как и я, с юношеским лицом и застенчивой улыбкой.
— Ты воевал с немцами? — спросил Гай.
— Что ты, какое там воевал! — ужаснулся отец. — Я все-таки не такой старый. И неужели ты думаешь, что я бы вот так стоял — рот до ушей, если бы знал, что меня посылают на эту мясорубку?
Он потянулся ко мне и забрал фотографию обратно. Замечтавшись, отец поглаживал ее пальцами, словно надеясь дотронуться до лица этого молодого юноши в военной форме.
— Сам себя не могу представить! — засмеялся он. — Другая жизнь. Наверное, я считал себя тогда властелином мира, как вот Крис.
Я закрыл глаза.
— Только у тебя сейчас, Крис, шансов в сто раз больше, чем было у меня, — продолжал отец. Не в силах больше слушать, я вновь отдался убаюкивающим волнам сна. — Смотри, не растеряй их. А то потом не наверстаешь.
Здравствуй, Никто.
Когда она вернулась от тети Пат, моя мама, которая твоя бабушка, даже не взглянула на меня, словно мы не знакомы. Я сидела в кухне и ждала ее возвращения, а когда услышала, что к дому подъехала машина, пошла и открыла ей дверь. Я привела себя в порядок, чтобы ей было приятно на меня смотреть, и заварила чай. Но она прошла мимо и направилась прямо к себе наверх. Уже с лестницы она сказала мне, не оборачиваясь:
— Элен, ты меня очень серьезно подвела.
Вот и все. Что ж поделаешь, кого-то я должна была подвести.
Отец вошел следом, бренча ключами от машины. Он встревоженно взглянул на меня и направился в соседнюю комнату, где его ждало фортепиано. Видно, решил, как всегда, отгородиться от неприятностей своей музыкой. Я поспешила следом и опередила его, усевшись на фортепьянный стульчик.
— Что она сказала? — спросила я отца.
— Мама очень расстроена, Элен.
— Ясно, что она расстроена, но что она решила? Позволит она мне здесь оставаться?
— Бог с тобой! — отец всплеснул руками. —Не выкинет же она тебя на улицу!
— То есть позволит ли мне с ребенком жить здесь?
— Милая, неужели ты действительно решила его оставить? — умоляюще посмотрел на меня отец.
Я почувствовала, как на меня накатывает удушливая волна, и понимала, что если я сейчас заплачу, то это надолго, успокоиться уже не получится. Рыдания уже подступали к горлу, и, развернувшись на стуле, я открыла крышку фортепиано и начала играть. Разговоры все равно не помогут. Я понимала, что поступаю точно так же, как отец поступил бы на моем месте, но меня это уже не смущало. 'Я просто ничего не могла с этим поделать: музыка жила во мне, вот как ты живешь, мой милый Никто, в ней была моя кровь, мое дыхание. Я не знала, что я играю, импровизация лилась сама собой, голос отца звучал где-то далеко-далеко, по ту сторону океана музыки.
— А я бы отдал все на свете — абсолютно все, чтобы учиться в музыкальном колледже. Понимаешь ты это или нет?
В жизни не слышала, чтобы отец говорил с таким гневом в голосе. Или это была горечь?
Но мне было все равно. Темные мрачные аккорды падали в колодец моей души.
— Ты не имеешь права бросать свою жизнь на ветер!
МАЙ
С этого дня мы с Элен использовали каждую возможность, чтобы побыть вместе. Мне кажется, что неделя после того, как она сбежала из больницы, была для нас самой счастливой неделей. Мы словно слились воедино и делили пополам все наши каждодневные радости и горести. Прошлое и будущее словно перестали существовать для нас.