Чарльз Буковски - Первая красотка в городе
и она заработала этим лисьим мехом еще проворнее. нормально. может, мне такой себе тоже надыбать. я как-то знал одного парня, он совал сырую печенку в длинный стакан и ее трахал. а меня увольте хуй пихать в такое, что разобьется или порежет. вообразите: идете к врачу с хуищем в крови и объясняете, что это произошло, когда вы еблись со стаканом. как-то раз меня по бичевке занесло в один техасский городишко, и я увидел такую роскошную, хорошо сложенную девку — ебать одно удовольствие, а она замужем за скукоженным старым карликом с мерзким характером и каким-то сифаком, от которого карлик весь трясся. она за ним ухаживала и возила повсюду в инвалидке, а я, бывало, все представлял себе, как он по такому хорошему мясу скачет. сначала то есть я видел одну картинку, понимаете, а вот потом мне рассказали историю. когда девка была младше, у нее в вульве застряла бутылка из-под кока-колы, по самое донышко; сама вытащить она не смогла, пришлось идти к врачу. тот бутылку вытащил, но история тоже как-то вышла наружу. с того времени в городишке этой девке наступил капец, а уехать тяму не хватило. никто ее не хотел, только этот мерзкий карлик с трясучкой. карлику-то было по барабану — ему все равно досталась лучшая жопка в городе.
о чем это я? а, ну да.
ее мех порхал все быстрее и быстрее, и у меня наконец что-то зашевелилось — и тут слышу, в замок вставляют ключ. блядь, должно быть, Вики!
ладно, это несложно. дам ей пинка под сраку и вернусь к своим делам.
дверь распахнулась. там стояла Вики с 2 фараонами за спиной.
— УБЕРИТЕ ЭТУ БАБУ ИЗ МОЕГО ДОМА! — завизжала она.
ЛЕГАВЫЕ! я глазам своим не поверил. быстро натянул простыню на свой пульсирующий, бьющийся гигантский половой орган и сделал вид, что сплю. похоже было, что у меня оттуда торчит огурец.
Марджи орала в ответ:
— я тебя знаю, Вики, никакой это не твой дом, черт бы тебя побрал! этот парень ЗАРАБАТЫВАЕТ себе на жизнь, вылизывая волосы у тебя на жопе! да ты азбукой Морзе с ангелами болбочешь, когда он тебя языком, наждачкой своей обрабатывает, а на самом деле ты обыкновенная БЛЯДЬ, клейма ставить некуда, обычная двухдолларовая блядь, тебе только говняшки глотать, у тебя еще с Фрэнки Д. ЭТО кончилось, а ведь тебе ТОГДА 48 было!
при таких словах огурец мой сморщился. обеим этим девкам, должно быть, лет по 80. то есть каждой, потому что совместно они могли бы еще у Эйба Линкольна отсасывать, или типа того, брать в рот у Генерала Роберта Э. Ли, у Патрика Генри[19], у Моцарта. у Доктора Сэмюэла Джонсона[20]. у Робеспьера. у Наполеона, у Макиавелли? вино созревает. господь терпит. бляди сосут себе дальше.
Вики же визжала:
— ЭТО КТО ТУТ БЛЯДЬ? КТО БЛЯДЬ, А? ЭТО ТЫ БЛЯДЬ, ВОТ КТО! ЭТО ТЫ ДЫРКУ СВОЮ ТРИППЕРНУЮ ВСЕМ ПОДРЯД 30 ЛЕТ ВДОЛЬ И ПОПЕРЕК АЛЬВАРАДО-СТРИТ ТУЛИЛА! ДА СЛЕПАЯ КРЫСА ОТТУДА БЫ ЧЕТЫРЕЖДЫ ПОПЯТИЛАСЬ, ЕСЛИ Б ХОТЬ РАЗ СУНУЛАСЬ! А ЕЩЕ ОРЕШЬ «ПУХ! ПУХ!», КОГДА ТЕБЕ ПОВЕЗЕТ И МУЖИК НА ТЕБЕ КОНЧИТ! А ЭТО У ТЕБЯ ПОГАСЛО, ЕЩЕ КОГДА КОНФУЦИЙ МАТЬ СВОЮ ЕБАЛ!
— АХ ТЫ, СУКА ДЕШЕВАЯ. ДА ОТ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЯИЦ ПОСИНЕЛО, ЧЕМ НА ПАСХУ В ДИСНЕЙЛЕНДЕ. АХ ТЫ…
— послушайте, дамы, — сказал один легавый. — я попросил бы вас следить за своими замечаниями и понизить уровень громкости. понимание и доброта — краеугольные камни демократической мысли. ох КАК же мне нравится, как Бобби Кеннеди носит эту щекотную кляксу непокорного чубчика на аккуратненькой головке, а вам разве нет?
— ебаный ж ты пидарас, — сказала Марджи. — так вот почему ты носишь эти узенькие брючки — чтобы жопка у тебя слаще казалась? боже, так она и выглядит СЛАВНО! мне б, наверное, самой хотелось тебя кончить, я только увижу, как вы, какашки, нагибаетесь в окна машин на шоссе штраф выписать, мне так и хочется вас за тугие жопки ущипнуть.
у легавого в мертвых глазах вдруг вспыхнуло яркое пламя, он отцепил свою дубинку от пояса и звезданул ею Марджи по шее. Марджи рухнула на пол.
затем он надел на нее браслеты. они щелкнули, к тому же эта сволочь ВСЕГДА зажимает их слишком туго. но как только они на тебе оказываются, становится почти ХОРОШО — мощно так, тяжело, будто Христу или еще какому драматическому герою.
глаз я не открывал, поэтому не видел, накинули они на нее хотя бы халат или что-нибудь.
потом легавый, что защелкнул браслеты, сказал другому:
— я спущу ее на лифте. мы поедем на лифте.
и хотя слышно мне было не очень хорошо, я прислушивался, как они спускаются, и услышал, как Марджи завопила:
— ууууу, уууууууу, ах ты, сволочь, отпусти меня, отпусти!
а тот все повторял:
— заткнись, заткнись, заткнись! ты только такого и заслужила! и я тебе еще не ВСЕ показал! это… только… начало!
и тут она завизжала по-настоящему.
а второй легавый подошел ко мне. одним полуприщуренным глазом я видел, как он водрузил свой блестящий черный ботинок на матрас, прямо на простыню.
посмотрел на меня.
— этот парень — педик, что ли? смахивает на педика, как пить дать.
— НЕ ДУМАЮ, что он педик. может, конечно, и педик. но он точно девку оттянуть может.
— хочешь, я его урою? — спросил он у Вики.
глаза у меня были закрыты. ждал я долго. господи, как же долго я ждал. эта огромная нога на моих простынях, электрический свет бьет по зрению.
затем она открыла рот. наконец-то.
— нет, он… нормально, оставь его на месте.
легавый снял ногу, я слышал, как он прошел по комнате, задержался у двери, сказал Вики:
— в следующем месяце возьму с тебя за охрану на 5 баксов больше. за тобой теперь как-то сложнее присматривать.
и ушел. то есть вышел в коридор. я дождался, когда он зайдет в лифт. дослушал до первого этажа. досчитал до 64. а потом ВЫПРЫГНУЛ ИЗ ПОСТЕЛИ.
ноздри мои раздувались, как у Грегори Пека в течке.
— АХ ТЫ, СУЧАРА ГНИЛАЯ. ЕЩЕ РАЗ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИШЬ, И Я ТЕБЯ ПОРЕШУ!
— НЕТ, НЕТ, НЕТ!!!
я замахнулся вписать ей обычную плюху.
— Я ЖЕ СКАЗАЛА ЕМУ, ЧТОБЫ ОН ТЕБЯ НЕ ТРОГАЛ! — завопила она.
— хмммм. правильно, это надо принять во внимание.
я опустил руку.
потом осталось еще виски и немного вина. я встал и накинул на дверь цепочку.
мы выключили весь свет, сидели и пили, и курили, и болтали о разном. о том о сем. легко и непринужденно. потом, как в старые добрые времена, смотрели на красную лошадь, что летела и летела в красном неоне по стене здания в центре города к востоку от нас. она все летела и летела по стене этого здания всю ночь, невзирая ни на что. вот сидишь и знаешь — там красная лошадь с красными неоновыми крыльями. но это я вам уже сказал. крылатая лошадь, в общем. и мы, как обычно, считали: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, крылья всегда хлопали 7 раз. потом и лошадь замирала, и все остальное. потом начиналось снова. вся наша квартира купалась в этом красном зареве. а потом лошадь переставала летать, и все как-то вспыхивало белым. не знаю почему. наверное, из-за рекламы прямо под краснокрылой лошадью. в ней говорилось: какой-то продукт, покупайте то или се, вот этим вот БЕЛЫМ, в общем.
мы сидели, разговаривали, пили и курили.
позже мы вместе легли в постель. целовалась она очень славно, язык у нее — словно грустное прости.
потом мы поебались. мы еблись, а красная лошадь летела.
7 раз хлопали крылья, а в центре ковра валялись 3 куренка. наблюдали. курята краснели, курята белели, курята краснели. 7 раз краснели, затем белели. 14 раз краснели. затем белели. 21 раз краснели. затем белели. 28 раз…
ночь обернулась в конце получше, чем большинство.
Десять суходрочек
старина Санчес — гений, только знаю это я один, а его повидать всегда хорошо. крайне мало таких, с кем я выдерживаю в одной комнате дольше 5 минут, не чувствуя, что меня потрошат. Санчес мои тесты проходит, а я из такого теста, что мало не покажется, хехехехе, ох ты господи боже мой, ладно, в общем, я время от времени навещаю его в его двухэтажной самостройной хибаре. он сам себе канализацию провел, от высоковольтной линии протянул воздушку, подключил себе телефон подземным кабелем от соседского блокиратора, но мне объясняет, что звонить по межгороду все равно не может без низкопоклонства, он и живет с молодой бабой, которая разговаривает очень мало, пишет маслом, ходит везде с сексуальным видом и занимается с ним любовью, да и он, конечно, с нею тоже. землю он приобрел буквально за гроши, и хотя местечко довольно далеко от Лос-Анджелеса, это можно счесть только преимуществом. вот и сидит посреди проводов, журналов популярной механики, магнитофонных дек, бесчисленных полок с книгами на любые темы. он целеустремлен, никогда не бывает груб; чувство юмора на месте, волшебство присутствует; пишет он очень хорошо, но слава его не интересует. раз в сто лет он выбирается из этой пещеры и читает свои стихи в каком-нибудь университете — и рассказывают, что потом еще много недель содрогаются и сами стены, и плющ, что их оплетает, не говоря уж о студентках. он записал 10 000 пленок разговоров, звуков, музыки… скучных и нескучных, обычных и иных. все стены у него в фотографиях, рекламе, рисунках, осколках каменьев, змеиных кожах, черепах, ссохшихся гондонах, саже, серебре и пятнах золотой пыльцы.
