Джаннетт Уоллс - Серебряная звезда
– И все же, – добавила тетя Эл, – вы должны как следует постараться. Все в руках Божьих!
Следующие два дня мы с Лиз провели, стучась в двери по всему Байлеру. Большинство людей, живущих на холме, извиняясь, объясняли, что в такие времена, как эти, были бы счастливы, если бы каждый месяц могли платить по счетам. Они не могли позволить себе транжирить деньги, доставшиеся с таким трудом, на плату детям за работу, которую они сами могли бы выполнить. Не повезло нам и в красивых домах на Ист-стрит и Дэйвис-стрит. Двери открывали чернокожие служанки и удивлялись, услышав, что мы ищем работу, какую делают они. Один раз пожилая леди наняла нас на уборку двора и дала каждой из нас за два часа работы только по четвертаку, при этом она вела себя так, будто была чрезмерно щедра.
В конце второго дня Лиз решила проверить библиотеку Байлера, и я пошла к Уайеттам, рассказать тете Эл, что поиски работы идут плохо.
– Не унывай, – сказала она. – Подожди здесь, у меня для тебя есть сюрприз. – Тетя Эл исчезла и вернулась обратно с коробочкой для кольца. Я открыла коробочку и достала маленькую красно-бело-синюю ленточку с медалью в виде звезды.
– «Серебряная звезда» Чарли Уайетта, – объяснила она.
Медаль была золотой, в середине нее был маленький венок, окружавший крошечную серебряную звезду.
– Герой войны, – произнесла я. – Он много рассказывал о войне?
– Чарли любил поговорить, но не рассказывал, как получил эту «Серебряную звезду». Чарли никогда не надевал медаль и никогда никому о ней не говорил. Он спас одного приятеля, но было много других, которых Чарли не мог спасти, и это его угнетало.
Сидевший рядом с тетей Эл маленький Эрл протянул руку, и я дала ему медаль. Он поднял ее, а потом положил в рот. Тетя Эл отобрала у него медаль, протерла кухонным полотенцем и вернула мне.
– Дядя Кларенс хранит медаль в память о своем младшем брате. Но теперь она твоя.
– Я не хочу ее брать, если она важна для дяди Кларенса, – сказала я.
– Нет, мы разговаривали с Кларенсом. Он сказал, что Чарли было бы приятно, если бы медаль находилась у его дочери.
Чарли и Кларенс были очень близки, продолжила тетя Эл. Их родители были издольщиками, они погибли из-за аварии трактора. Это случилось ночью, когда они пытались вывезти урожай табака во время сильной грозы. Трактор перевернулся на склоне холма. Чарли было шесть лет, а Кларенсу – одиннадцать. Родственники были не в состоянии кормить двух мальчиков, и, поскольку Чарли был слишком мал, чтобы зарабатывать себе на хлеб, его никто не хотел брать. Кларенс рассказывал, что семья взяла его, и он должен был бы работать за двоих, если бы они взяли и Чарли. Семья согласилась на испытательный срок, и Кларенс работал до изнеможения. Он бросил школу, чтобы принять на себя обязанности взрослого мужчины. Братья жили вместе. Те годы ожесточили Кларенса, и, когда он пошел работать на фабрику, большинство женщин думали, будто он злой человек.
– А я увидела обиженного мальчика, сироту, внутри ожесточенного, злого мужчины, – добавила тетя Эл. – Кларенс не привык, чтобы о нем заботились.
– Я должна поблагодарить его за звезду, – произнесла я.
– Он там, в саду.
Я миновала небольшую темную гостиную Уайеттов, которая располагалась за кухней, и вышла в заднюю дверь. Дядя Кларенс в старой соломенной шляпе стоял на коленях среди грядок зеленого горошка, подпертых палочками помидоров и огурцов, он что-то делал садовым совком у оснований растений.
– Дядя Кларенс, спасибо, что вы дали мне «Серебряную звезду» моего папы.
Он не поднял головы.
– Тетя Эл сказала, что вы были очень близки с ним.
Дядя Кларенс кивнул, положил совок на землю и обернулся ко мне.
– Плохо, что твоя мамаша сошла с ума, – сказал он. – Но у этой женщины на лбу написано слово «беда». Встреча с твоей мамашей была самым плохим из всего, что случилось с твоим отцом.
Глава 14
На следующий день мы с Лиз продолжили поиски работы. Большинство домов в Байлере были старыми, но в конце дня мы свернули на улицу, где стояли новые одноэтажные дома с асфальтированными дорожками, с молодыми деревцами, у основания которых была насыпана мульча из сосновых игл. Вокруг переднего двора одного из домов было ограждение из цепей с висящими на них колесными дисками. На подъездной дорожке стоял блестящий черный автомобиль, под его капот засунул голову мужчина. Он копался в моторе, а на месте водителя сидела девочка.
Мужчина крикнул, чтобы девочка включила зажигание, но она слишком сильно газанула и, когда мотор зарычал, мужчина отдернул голову назад и ударился о капот. Он начал громко ругаться и завопил, что девочка хотела его убить, потом повернулся и увидел нас.
– Извините, леди. Не знал, что вы здесь, – сказал он. – Я пытался починить этот проклятый мотор, и моя дочка не очень-то мне помогла.
Это был большой человек. Не толстый, а просто большой, как бык. Он поднял майку и вытер ею лицо, показав свой обширный, волосатый живот, а затем вытер руки о джинсы.
– Давайте мы вам поможем? – предложила Лиз.
– Мы ищем работу, – добавила я.
– Какую же, например?
Мужчина двинулся к нам. У него была неуклюжая походка, но шагал он быстро. Руки толстые, шея толще головы. Короткие, светлые волосы, очень яркие голубые глаза и широкий нос с раздутыми ноздрями.
– Любую работу, – сказала Лиз. – Работу по двору, сидеть с детьми, убирать дом.
Он оглядел нас с ног до головы.
– Я раньше вас здесь не видел.
– Мы тут всего несколько недель.
– Ваша семья переехала сюда?
– Мы в гостях, – ответила моя сестра.
– У кого?
– У нашего дяди.
– Зачем?
– Ну, мы просто проводим у него лето, – ответила Лиз.
– Мы тут родились, – добавила я. – Но не приезжали сюда с раннего детства.
– А кто ваш дядя?
– Тинсли Холлидей.
– Неужели? – Мужчина был таким большим, что, когда приблизился и посмотрел на нас, показалось, будто он проглотил небо. – Значит, вы племянницы Холлидея Тинсли? – улыбнулся он. – А как вас зовут?
– Я – Лиз, а это моя сестра Бин.
– Бин? Что это за имя такое?
– Прозвище. Оно рифмуется с моим настоящим именем, Джин. Лиз всегда все рифмует и придумывает названия.
– Лиз и Бин-рифмуется-с-Джин, я – Джерри Мэддокс. А это моя дочка Синди. – Он указал на нее пальцем. – Синди, подойди сюда и познакомься с племянницами Тинсли.
Девочка вышла из машины. Она была на несколько лет моложе меня, худенькая, со светлыми, как у папы, волосами, которые спускались до плеч. Синди слегка прихрамывала. Мистер Мэддокс положил руку ей на плечо. Мы с Лиз сказали «Привет», но она не улыбнулась в ответ, просто уставилась на нас такими же голубыми, как у отца, глазами.
– Что ж, я могу дать какую-нибудь работу племянницам Тинсли Холлидея, – произнес мистер Мэддокс. – Кто-нибудь из вас может сесть за руль машины?
– Мама позволяла мне поездить перед домом, – сказала Лиз.
– Мама? Сестра Тинсли Холлидея?
– Да.
– Шарлотта Холлидей, если не ошибаюсь?
– Вы ее знали?
– Никогда с ней не встречался, но слышал о ней. – Он снова улыбнулся, и мне показалось, что дядя Тинсли был прав – все в городе знали мамину историю.
Мистер Мэддокс велел моей сестре сесть за руль. Лиз получила привилегию, сказал он, посидеть за рулем «Понтиака», одного из классических автомобилей, выпускаемых в Детройте, и только истинные любители могут это оценить. Он велел Лиз включить мотор и выключить, потом включить поворотник, нажать на тормоз, а сам все водил меня вокруг автомобиля, чтобы проверить фары. Потом он сказал, чтобы Лиз включила мотор. Мистер Мэддокс проверял регулировку карбюратора, ремни и заставил меня держать воронку, пока добавлял масло. Синди молча стояла рядом и наблюдала за отцом.
Вскоре удовлетворенный мистер Мэддокс захлопнул капот.
– Все отрегулировано и готово к езде, – объявил он. – Вы, девочки, хорошо исполняете поручения. – Он вынул пачку денег из кармана брюк. – Искал что-нибудь помельче, но у меня только десятки и двадцатки. О, вот! – Мистер Меддокс вытащил две пятерки и передал одну из них нам. – Я думаю, мы сработаемся. Приходите в субботу после ленча.
– Говорила же тебе, что мы получим работу! – воскликнула Лиз по пути домой. Она прямо-таки ликовала. – Разве я не говорила, Бин?
– Да, ты всегда бываешь права.
На полпути к дому мы проезжали поле с двумя эму. Обычно их не было видно или они находились далеко, но сейчас прохаживались вдоль изгороди, прямо у дороги.
– Смотри, – сказала я. – Они хотят подружиться с нами.
– Мама сочла бы это знаком.
Мы остановились, чтобы посмотреть на эму. Они двигались медленно и осторожно, а когда поднимали головы, их длинные шеи покачивались из стороны в сторону. По головам с боков, по маленьким крыльям и по большим чешуйчатым ногам с острыми когтями вились бирюзовые полосы. Из глубины их глоток доносился булькающий, барабанный звук, не похожий на птичий щебет.
