Анна Джейн - Музыкальный приворот. Книга 1
— А моделью быть неплохо! — отбил выпад дядя. — И к тому же очень интересно. А уж про жизненный опыт я вовсе молчу. Я за время работы в модельном бизнесе этого опыта на тридцать лет вперед набрался. А ты остаешься такой же наивной малышкой.
Я уперла руки в боки. Вот ведь козел!
— Потому тебе не двадцать восемь, а все пятьдесят восемь. Раз опыта на тридцать лет вперед накопил! То-то я думаю, что ты себя ведешь, как старикан — все брюзжишь и брюзжишь!
— Да я душой моложе тебя! — оскорбился дядька. Тема возраста была для него не менее болезненной, чем у многих отчаянно молодящихся женщин. — Маленькая старушка.
— Кто это старушка? Сам дедок.
— Ну, хватит. Оба как дети, — попытался разнять нас папа. Он вообще терпеть не мог конфликты. — У нас в конце концов гости!
— Ничего, гости не обидятся! — посмотрела я на спокойного Антона. — А я вот захочу и пойду в модели.
— Кто тебя возьмет? — посмотрел на меня насмешливо дядя. — Вырасти еще вот сантиметров на десять хотя бы…
— У меня и так нормальный рост! — кинула я в него полотенцем.
Он ловко увернулся.
— Вот видишь, Антон, какая она у нас эмоциональная! Слова против сказать нельзя! Активная девушка! — со смехом обратился дядя к чудику, с интересом за нами наблюдавшему со своего стула.
— Ну, не ссорьтесь, — вновь выступил папа в роли миротворца. — Катенька, если ты хочешь пойти в модели — иди. Ты же у нас красавица.
От возмущения я покраснела. Леша, который в это время откусывал от лично им приготовленного пирожного кусок, подавился им, а потом опять захохотал. Нелька тоже захихикала мелким смехом. Даже Антон стал улыбаться, прикрывая ладонью рот.
— Это значит, — зловеще надвинулась я на Томаса, — папа Нинкин ей в модели идти запрещает, а мой родной отец разрешает? Мол, иди, доченька, иди в этот разврат, и пусть твою молодую душу и тело сожрут акулы модельного бизнеса? Так, что ли?!
— Ой, загнула! — хлопнул себя по коленке Леша. — Сожрут душу и тело!
Томас обескураживающе улыбнулся и произнес:
— Ты не так поняла, милая. Я ничего такого не говорил. Просто я хотел сказать, что ты можешь поступать так, как тебе хочется. Я — либерал, — гордо добавил он. — Антон, они просто дурачатся. А хотите, я вам покажу свои новые работы?
— Хочу, — с готовностью согласился до этого молчавший парень.
Мне опять показалось, что он улыбается.
— А у Ниночки-самы все-таки вкус лучше, — задумчиво произнесла сестра, глядя то на меня, то на Антона.
Я поняла ее намек. Мол, у твоей подруги парни красивые и крутые, а у тебя лохи какие-то в одежде с чужого плеча.
— Ну? Обрадуй. Чем лучше? — скривила я губы.
— А она аниме смотрит, а ты нет! — выпалила Нелька, высунула язык и, услышав телефонный звонок, побежала в коридор — снять ближайшую трубку.
В это время папа принялся допытывать Антона насчет собственных картин. Выяснив, что Антон больше всего любит одну из первых его работ «Абстракция сегодня», он так расчувствовался, что сказал ему:
— Теперь я тебя буду звать сынком! Сынок. Приходи к нам в любое время дня и ночи! И, пошли, я тебе картины покажу. И поведаю историю создания некоторых из них. У тебя будет что рассказать друзьям!
Я задумалась на миг. А есть ли у Тропинина друзья? В университете он ни с кем и не общается… Надо бы потом этого Антона о жизни расспросить, что ли?
— Лешка, — вбежала в кухню Нелька, чуть не столкнувшись с папой, — к тебе сейчас в гости девушка придет!
— Чего? — вытянулось у того лицо.
— Ну, я трубку взяла, а там девушка с таким противным голосом говорит: «Алексей дома?». Я говорю: «Да. Сейчас позову». Она мне такая в ответ: «Не надо, девочка, я сама сейчас приду!»
Леша резко встал, пару раз с шумом вдохнул воздух и проговорил:
— Ты дура?
— Хидой! — вновь блеснула сестра японским. На этот раз слово означало что-то вроде «злюки».
— Как ты с ребенком говоришь? — укоряюще воскликнул из коридора Томас. — Кстати, вы знаете, нам наконец лифт починили. А то я устал уже третий день по…
— Пофиг мне ваш лифт! — еще громче заорал Леша. — Она сейчас придет и убьет меня!
Починили? А нам с Антоном пришлось пешком идти — несправедливо.
— Кто убьет? — опять вернулся в кухню папа.
— Конь в пальто, — огрызнулся вежливый младший брат. — Она сейчас будет звонить. Ни в коем случае не открывайте этой сумасшедшей. Иначе на одного представителя нашей славной фамилии станет меньше. — И Леша затравленно стал глядеть в окно.
— По твою душу дамочка, что ли? — понимающе спросил папа Алексея.
Он хмуро посмотрел на Томаса и тяжело вздохнул. А потом начал ходить туда-сюда, взъерошивая пятерней волосы.
А я осведомилась, глядя на мечущегося дядю:
— Это, наверное, та самая клиентка пришла, да? Которая второй заказ хочет сделать, да?
— Не лезь! — рявкнул дядя и перевел тяжелый взгляд на меня и Антона. — Идите поиграйте в твоей комнате.
У однокурсника в глазах, скрытых за стеклами очков, мелькнул смех.
— Алексей, это несколько неправильно, такое невинным детям говорить. Они вообще-то уже взрослые. Не так поймут, — очень мягко заметил папа, не желающий лишаться собственного нечаянного фаната, которому, судя по всему, готовился излить душу.
— Какие, на фиг, невинные дети? — буркнул Леша. — И вообще я другое имел в виду, это просто каждый в меру своего извращенного сознания понимает… Вот! — возопил он, услышав три подряд настойчивых звонка в дверь. — Эта ведьма пришла! А все ты виновата, козявка! Зачем сказала, что я дома?
— Так надо было меня предупредить, — обиделась девочка. — Вообще больше телефонную трубку брать не буду. Сами бегать к ней станете. А то все «Нелька, возьми телефон» да «Нелька, ответь»!
Звонки раздались снова. Одновременно кто-то неслабо застучал по двери. Папа заспешил в коридор. Схватившийся за белобрысую голову Леша и хнычущая сестричка, что-то бормотавшая по-японски, помчались за ним.
— Не открывай! — завопил Леша. — Если ты откроешь, ты мне больше не брат!
— Не бойся! — подмигнул ему Томас. — Я знаю, как успокаивать женщин!
— Ничего ты не знаешь! — донесся приглушенный голос Леши из коридора.
— Зато ты знаешь! Не надо было ее бросать!
— Не надо умничать…
Я между тем за рукав схватила Антона и тихо произнесла, когда мы остались на кухне одни:
— Извини. Тебя тут, наверное, достало находиться. Я тебя развеселить хотела, а из-за них….
— Но мне и так очень весело, — произнес он вдруг.
И так улыбнулся, будто находился не в сумасшедшем эпицентре нашей отнюдь не тихой семейки, а в кинотеатре, на просмотре классного и смешного кино.
— Правда?
— Да, — кивнул он, — у тебя очень хорошая семья. И забавная.
— Ну, что забавная, — прислушалась я к шуму в коридоре, — это еще мягко сказано.
Я посмотрела на него снизу вверх. Почему-то раньше не придавала значения тому, что он меня выше. И вдруг поймала себя на мысли — а может, и не такой уж он стремный? Фигура у него прикольная, и сам он довольно-таки милый, особенно когда у него расправлены плечи…
Испугавшись того, что незванно-негаданно пришло мне в голову, я прикрыла рот ладонью и опустила глаза в пол. Последний раз подобный симбиоз эмоций и мыслей стал предвестником настоящего глубокого чувства.
— Тебе плохо? — взволнованно спросил Антон.
— Нет, то есть да. В общем, не обращай внимания. Если тебе будет еще веселее, пошли, послушаем их разборки. Это наверняка одна из бывших Леши. Иногда они приходят к нам и сильно скандалят. За это соседи нас очень сильно не любят.
— У тебя интересные братья, — опять улыбнулся он.
— У меня один брат. Леша — младший брат Томаса, мой дядя. Просто он выглядит хорошо, — я улыбнулась. — У него раза в три больше кремов и всяких там штук по уходу за кожей, чем у меня и сестры, вместе взятых, за всю жизнь. Ты в ванной часть его этого богатства видел.
— Я подумал, что это твое, — произнес Антон мягко, и я вновь поймала себя на мысли, что у него приятный голос.
— Нет, увы. Леша запрещает этим всем пользоваться, а мне и не очень-то и нужно. Слышишь, как они там орут, пойдем посмотрим!
Я схватила его за запястье и потащила за собой. Вдруг Тропинин повеселится?
М-м-м… Странное у него запястье. Нет, вообще-то оно было обычное: мужское, широкое, крепкое, просто я привыкла, что так обычно хватаю за руку Нинку, Настю или сестру, а у них руки тонкие и совсем ненадежные.
— Уважаемая, его нет дома! — эти папины крики прервали мои беспокойные мысли. И хорошо, что прервали — не надо думать о всякой ерунде.
Мы вышли в прихожую и увидели, как папа, наклонившись, кричит в замочную скважину:
— Алексея нет дома! Он, знаете ли, уехал! Понимаете?
Та, что стояла за дверью, явно не понимала. Женщина бешено звонила в квартиру, пинала дверь и орала что-то вроде:
