Вероника Черных - Иллюзии ночей
Села на диван, налила ему в рюмочку водочки, поправила на тарелочке солёные огурчики, нарезанную буженинку. Красота!
В телевизоре уже обнимаются. Ой, забыла шторки задёрнуть, чтоб потемнее было! Потемнее – значит, поромантичнее. В темноте люди смелее становятся. Это касается и трусливых до любви мужиков.
Скрипнула дверь. Явился муж мой Дед Мороз. Упёрся взглядом в обстановку, частью которой была я.
– Ну, так где я? – спросил.
– Да ты садись, садись, Митенька.
Я похлопала ладошкой по дивану.
– Ну, сяду, и чего? Ты меня чего, знаешь, что ли?
– Конечно, Митенька. Ты садись, водочки хлебни. Всухую кто разговаривает?
Дмитрий Павлович Морозов помялся и сел, запахнув на коленках полы чёрно-красно-белого халата. Поколебавшись, выпил, закусил. Правильно! На халяву же! Увидал эротику – крякнул, порозовел, глянул на меня искоса.
– Я – Жанна, – шепнула я, потупившись и часто дыша, чтобы поднималась грудь. – Ты меня с Новым годом поздравлял, поздравлял, да так и остался.
– Чего? – оторопел Дмитрий Павлович.
– Костюмчик я твой постирала, погладила, но не в нём же теперь тебе идти, – лебезила я. – Хочешь, сбегаю, принесу твои вещи?
– Ну… давай, – после раздумья согласился он и выпил ещё стопочку, которую я ему налила.
– Вот и отлично, – обрадовалась я. – А пока полежи, отдохни, телевизор посмотри, журнальчик почитай.
В телевизоре уже всё происходило по полной программе, слышались сладкие стоны. Я ненавязчиво прижалась к любимому, он хмыкнул и опрокинул рюмочку водочки. Ещё раз шесть выпил и, редко хлопая ресницами, едва ворочая языком, позвал:
– Ты кто? Иди ко мне, ц-цып-поч-чка…
И мы снова были вместе!
Потом он снова выпил, закусил, уснул, а я тихонько, но быстро слетала к нему домой – адрес-то из паспорта знаю. Оттуда же знала, что Митенька мой холост. Был. До встречи со мной.
Мне хотелось петь и летать! Есть всё-таки Дед Мороз!
Жил Дмитрий Павлович с родителями. Они тревожились за сына, о местопребывании которого ничего не знали, и восприняли первую новость о том, что я – знаю, с воодушевлением и признательностью.
Весьма, между прочим, интеллигентные люди, мне показалось: они не заругались, когда, потупив намазанные как можно гуще глаза, я скромно пролепетала, что являюсь натуральной женой их единственного сына, и показала свидетельство о браке, подкрепив его видом обручального кольца на безымянном пальце правой руки.
– Что же вы нас не пригласили? – растерянно спросила свекровь.
Как бы я их пригласила, если он невменяемым был?! Да они б выволокли его за шкирку от меня. И я соврала, придав голосу сожаление, достойное печали:
– Всё так быстро совершилось… Он хотел, чтобы всё произошло как можно быстрее.
– Но… хоть сказал бы… – растерянно упрекнул свёкор.
Я вздохнула смущённо и ответила одним всеобъемлющим словом.
– Любовь…
Подумала и добавила:
– Сюрприз…
Тоже всеобъемлющее слово. Вселенское. Тут ввалилась толпа разновозрастного народу. Они шумно разделись в прихожей и ворвались в комнату, которых в квартире было две.
– Мам, пап, на улице красота! Жаль, что вы с ними в зимний городок не сходили! – выпалила молодая женщина, и тут все уставились на меня.
А я, в свою очередь, уставилась на них. Свекровь растерянно повела рукой:
– Знакомьтесь. Это наша дочь, зять и трое внуков. А это… – она чуть запнулась, но так же растерянно продолжила: – А это нас навестила наша невестка.
– Кто?! – выдохнула сестра моего мужа. – Невестка?! Это что значит?!
– Значит… что эта… женщина… Жанна… э-э…
– Прокопьевна.
– Прокопьевна… – запинаясь, поведала свекровь, – жена Димочки.
И все остолбенели, уставясь на меня. Я выпрямила широкую спину и лучезарно улыбнулась. Надеюсь, мне рады?
– Же-на?! – раздельно переспросила золовка.
– И документы имеются, – сообщила я гордо и протянула ей свидетельство о браке.
Она взяла, прочитала и вернула бумагу отцу.
– Вот так история! – растерянно протянула она и переглянулась с мужем и детьми. – А почему он нам ничего не сказал, не предупредил?
– Любовь… – томно повторила я. – Сюрприз…
– Не понимаю, – нахмурилась новоиспечённая золовка. – При чём тут сюрприз и любовь? Элементарно позвонить не мог разве?
У-у, какая дотошная! Я сразу прониклась к этой особе неприязнью. Дети, облепив родителей, глазели на меня, как на диковинку. Самая младшая громко поинтересовалась:
– Мама! Эта страшная баба-яга стала женой дяди Димы?! Давай побежим и его спасём!
Моя неприязнь к взрослой змее перекинулась и на младшую гюрзу. Я покосилась на неё и сделала каменное лицо. Как она смеет говорить, что я страшная баба-яга?! Митенька меня любит!.. Ну, полюбит! Я его заставлю полюбить!
– Мы, конечно, спасём дядю Диму, – обещала моя золовка, хмуро меряя меня голодным взглядом кобры.
Ах, вот ты как! Ну, ладно.
– Вообще-то Митенька послал меня к вам за своими вещами, – промурлыкала я. – Мне нужны носки, трусы, бритва, сапоги, рубашки, куртка…
Как бы у них выведать, где Митенька работает? Может, сами проговорятся?
Тут деверь моего мужа высказал своё мнение:
– А что тут такого? Женился и женился. Не позвал – и ладно. Охота обжираться! Но на какие шиши свадьбу делал? Безработный же…
Я от радости чуть язык не прикусила: безработный! И я отпуск быстренько оформляю, живём-поживаем вдвоём, он ко мне привыкает, а затем я ему работёнку какую-никакую приищу, да не далеко, а рядышком со мною, чтоб привыкание лучше осваивалось!
– Чего ему делать ещё? – продолжил тем временем муж сестры моего мужа. – Здесь и так не повернуться, а он к жене уйдёт – попросторнее будет. Да и ему легче без детского гомону. И вообще, – глубокомысленно изрёк он, – что ни делается, всё влетает в копеечку, а тут даром мужика пристроили. Да вы радоваться должны, а вы кудахчете!
Я торжествующе выдержала паузу и произнесла с большим чувством:
– Спасибо вам огромное за поддержку нашему сильному чувству?
Он взметнул брови:
– Разве я чего-то о чувствах говорил?
Но я пропустила его реплику мимо ушей и бодро поднялась со стула.
– Ну, так где же Митенькины вещи?
Скрипя зубами, мои новые родственники выдали мне положенное, я спихала всё в два баула и с трудом заковыляла прочь, пообещав вернуться. Никто тащить баулы мне помочь не захотел. А, ну, и ладно! Главное, у меня есть Митенька!
Вернулась я к родимому «подарку» на день рождения, приволокла-таки баулы, а он сразу:
– Где моя куртка и сапоги?
А я не дурёха какая – залепетала себе, залепетала, оболтала, закрутила, приветы передала, благословеньице, нахвалила всех его родственников, и даже кобру с гюрзой, и он утих. Смирился.
Правда, спросил подозрительно:
– А почему я у тебя живу?
А я сказала легкомысленно:
– Да как же не жить? Всё ж-таки ты мне муж, я тебе жена…
Он вытаращил глаза, захлопал ресницами.
– Чего?! Да ты обалдела, старушка?!
Я обиженно вскинулась, выпрямилась, очами обукрашенными повела.
– Я старушка?! Ты когда у уролога был?! Я дама в полнейшем соку, и могу вызывать желания!
Он хихикнул:
– Какие и у кого, интересно?
Я улыбнулась:
– У одного Деда Мороза, например.
Ему аж челюсть свело. Чего его так перекосило? Не понимаю.
– Мы с тобой?!.. – чуть не на фальцете взвизгнул «подарочек».
– Мы с тобой, – подтвердила я и показала растопыренные пальцы. – Три раза.
Преувеличила. Так не со зла же.
– Жуть, – вырвалось у Митеньки, но я не обиделась, а сказала убедительно:
– Разве тебе со мной худо будет? Тебе еда моя понравилась? Только честно.
Митенька неохотно кивнул:
– Ничё, вроде.
– Отлично! Квартира понравилась? – допытывалась я.
– Ну… ничё, вроде.
– Здорово! У меня приличная работа, я и тебе подыщу непыльное и приличное. За городом у меня садовый участочек с домиком. А ещё компьютер есть с выходом в Интернет. Ну, скажи, разве я – не вариант?
Митенька сел и уставился в чёрный экран выключенного телевизора.
– И потом, – кокетливо завершила я тепловой удар, – как женщина, я вполне ничего. Ради тебя могу скинуть несколько кило, и вообще буду конфеткой. Ну?
Вздохнул Митенька и рукой махнул обречённо. Телевизор включил и на диван брякнулся.
Красота!!! Я с мужем живу! У меня есть муж!!! Я убежала с телефоном в руке в другую комнату, чтобы обзвонить подружек, родных, знакомых и коллег и сообщить о том, что подарил мне Дед Мороз на Новый год и в день рождения.
… А Дима Морозов смотрел не в телевизор, а в окно на сыплющийся снег и видел в его частой крошке волшебную картину: как лежит он, Димка Морозов, пьяный на лестничной клетке, пачкая грязью немытого, заплёванного пола красную дедморозовскую шубу в звёздах из золотой фольги, плачет, слёзы прячутся в белой накладной бороде, засыпает, а когда продирает глаза, упирается изумлённым взглядом в склонённую над ним светлорусую тоненькую красавицу в белой шубке и шапочке Снегурочки. Красавица Снегурочка улыбается ему ласково, с любовью, и говорит мелодичным нежным голоском:
