Михаил Мамаев - Босфор

— Умею готовить кое-что из русской кухни, — наконец сказал албанец. — У меня была девушка из России. Очень хорошая! Она научила.

— Молодец, Ганнибал, — сказал Тунч. — Ты Великий Повар всех времен и народов.

— И девушка тоже молодец, — добавил я.

Довольный и слегка смущенный Ганнибал вернулся на кухню. У него было много работы. Пару раз он снова появлялся, чтобы налить нам добавки.

В кырал-ажанс было время обеда.

— Извините, — сказал агент, пряча недоеденные бутерброды в ящик письменного стола.

— Мы за деньгами, — напомнил я.

— Сожалею, но хозяина нет. Приходите завтра.

— Нам срочно нужны деньги. Мы неоднократно звонили и предупреждали, что сегодня зайдем.

— Ничем не могу помочь, хозяина сегодня не будет.

— В таком случае подождем до завтра, — Наташа демонстративно плюхнулась на диван.

Агент испуганно посмотрел на меня, словно ища поддержки.

— Но это невозможно, — залепетал он. — Мне скоро домой, я должен буду все запереть.

— Мы не уйдем, пока не получим деньги, дружище, — мирно сказал я и пару раз корректно ткнул кулаком в стену.

Агент схватил телефонную трубку.

— Если он вызовет их, — сказал я, имея в виду полицию и сознательно избегая произносить это знакомое каждому джентльмену в любой точке вселенной слово, — мы поймем и успеем слинять. Только внимательно слушай.

Наташа кивнула.

— Хозяин приедет через полчаса, — прочирикал агент, повесив трубку.

— Вы можете обедать, — смягчилась Наташа.

Агент заулыбался, поняв, что его не будут бить. Достал из стола бутерброды и зажевал.

Тридцать минут тянулись медленно и постепенно превращались в час, полтора, два…

В кабинете было тихо. Только негромко тикали часы и смачно чавкал агент. Вскоре он замер. Словно уснул с открытыми глазами, уткнувшись взглядом в стол.

Пришел хозяин. Вид у него был, словно он собирался позировать для своего надгробного памятника. По-хозяйски развалился в кресле.

— Кто вы такие и что хотите? — грозно спросил он.

— А вы не помните? — удивилась Наташа. — Мы собирались снять квартиру и внесли часть денег.

Наташа пересказала нашу историю. После такого рассказа любой другой не только отдал бы деньги, но и пожертвовал часть своих. Но этот, видимо, с детства читал не те книжки…

— У нас нет денег, — холодно сказал он. — Зайдите через неделю.

— Вот что, дед, — вмешался я. — Ты, наверное, не знаешь, как быстро может сгореть твой автомобиль, и дом, и этот офис… И как опасно ходить вечером по улицам Стамбула, нося под кожей хрупкие старческие кости… У тебя сейчас нет наших денег? Ок, не парься. Можешь вообще не отдавать. И живи остаток дней в страхе. Потому что я буду рядом. И с этого дня я буду делать твою жизнь невыносимой. Пошли, Наташа…

Говорил с расстановкой, чтобы агент мог точнее перевести. А потом направился к двери.

— Стойте! — трясясь от злости, старик открыл сейф, извлек оттуда конверт, вынул из него несколько зеленых купюр и положил в карман. Остальные швырнул на стол передо мной.

— Вот! Мне не нужны ваши деньги! — гордо сказал он, словно я был резидентом иностранной разведки, и предложил ему сотрудничество. — А теперь убирайтесь! И запомните — вы не выживете здесь. Потому что в вас нет уважения.

Я взял деньги, пересчитал. Не хватало четырехсот долларов.

— Мы вычли двадцать процентов за услуги, — быстро сказал старик, видя мое недоумение. — Таков порядок.

Схватил его за шиворот.

Свободной рукой взял из стаканчика ножик для резки бумаги, приставил к горлу. Нежно, чтобы не поранить. Раны у стариков зарастают медленно. Несмотря ни на что, их надо жалеть.

— Ибрагим Остапович, пожалуйста, верните наши деньги…[28]

Четыреста долларов или тысяча четыреста — какая разница?

Мало быть сильным и добрым, чтобы завоевать этот мир.

Если не хочешь позорно остаться на бобах, учись у волка.

Подонки понимают только холодную злую угрозу.

Часть 2

Ресторан опустел. Небо над морем посветлело. Официанты убирали со столов, снимали скатерти и переворачивали стулья. Хмель выветрился. Спать не хотелось.

Спустился вниз.

У дверей стояли такси. Оранжевые «гребешки» светились, давая понять, что таксомоторы — самые бессонные моторы в мире. На задних сиденьях дремали таксисты. В чистых стеклах их машин отражались огни фонарей, неоновая реклама и светлеющий горизонт над морем.

В центре площади спал фонтан. Пальмы вокруг стояли, не шелохнувшись.

Повернул к порту и успел сделать несколько шагов, когда меня окликнули. На одной из лоджий отеля горел огонек свечи, мигавший во мраке.

— Привет! — крикнул я как можно тише.

Девушки подошли к перилам.

— Ты как?

Неопределенно махнул рукой.

— Поднимайся! — крикнула Наташа.

— А где Поль?

— Тут, дрыхнет.

— Хочу немного прогуляться…

— Подожди…

Через минуту они стояли рядом.

— Я спать, — сказала Диана. — Не провожайте, здесь два шага. Завтра увидимся.

Шли по набережной мимо рынка в сторону морского музея. От моря веяло теплом.

— Давай купаться? — предложила Наташа.

Посмотрел на нее.

Загорелые скулы, золотистые волосы…

Большие глаза как две звезды — яркие, но холодные…

В ней было столько всего, что я когда-то любил!

«Женщины почему-то никогда никому не принадлежат, — подумал я. — Стоит замешкаться или отвлечься, как твое место занимает другой. Мгновенно! Даже пистолета не успеешь достать. Видимо, это в природе мужчины и женщины — одни убегают и прячутся, другие ищут, ищут…»

— Нет плавок… — ответил я.

— Я не буду смотреть, — улыбнулась Наташа.

Разулись и прошли по песку к воде. Наташа разделась. На фоне светлеющего неба виднелся лишь темный женский силуэт.

— Какая красивая, — сказал я.

Наташа не ответила. Она осторожно входила в воду. Когда море стало по пояс, резко взмахнула руками и нырнула.

Я сел на берегу. Купаться не хотелось.

Наташа вынырнула и, широкими взмахами загребая воду, поплыла. Она хорошо плавала и любила плавать. В этом мы с ней были похожи. Вскоре на гладкой поверхности моря осталась лишь точка.

«Они были не из тех, кому подставляют блюдечко с молоком… — вспомнил я, — а из тех, кто, уходя, превращается в точку на горизонте…»

Эта фраза когда-то была то ли где-то подслушана, то ли прочитана, то ли приснилась. Теперь она всплыла в памяти, просыпалась сквозь пальцы остывшим за ночь песком.

Вдруг эта точка сейчас исчезнет?

И я снова останусь один, наедине с чужим морем и чужим небом, и неведомыми ветрами?

«Только не теперь! — подумал я. — Нужна передышка!

Пусть придет новый день, пусть проснусь в незнакомой комнате, и за окном окажется неузнаваемый пейзаж, и люди вокруг будут говорить на непонятном языке. Пусть это случится завтра. Но этот сон сейчас должен остаться со мной.

Сильные иногда имеют право на слабость.

И бегущие — на отдых».

— Никита! — донесся из моря родной голос. — Что же ты не плывешь? Дельфины украдут меня!

Разделся и, не раздумывая, прыгнул в море. Вода показалась ледяной. Перехватило дыхание. Но через мгновение тело рассыпалось на тысячи осколков и растворилось в воде.

Перевернулся на спину и поплыл.

Над головой распахнулось огромное синее небо в первых лучах солнца.

Захотелось крикнуть изо всех сил: «Люблю эту жизнь, черт подери! Люблю со всеми радостями и горестями! Хочу быть всегда пьяным от радости! Хочу всех сделать счастливыми!». Но сдержался и крикнул только:

— Наташа! Доброе утро, Наташа! Я к тебе!

Прошло два месяца. Дениз продолжал находить Наташе работу. Она снялась в новом рекламном ролике и фотосессии для известного глянцевого журнала. Ролик во всю крутили по телевизору, а фотографии должны были появиться в февральском номере.

У меня не было даже кастингов.

Мы подготовили номер для Артекин-бара. Артекин долго придирался, просил что-то переделать и доработать, словно собирался послать нас на чемпионат мира за свой счет. Он тянул время и, в конце концов, отказался. У него не было денег, чтобы платить. Бар терпел убытки из-за недостатка посетителей.

В сериале снялась только Наташа, да и то лишь в одной серии. По сценарию русская девушка безумно влюбляется в турка — так авторам показалось правдивее — и от безответной любви бросается с моста… Турка сыграл турецкий актер — требовалось идеальное владение турецким.

Наташа репетировала, учила текст, а я общался с коллегами и помогал Наташе, если требовалось. Все-таки это был ее дебют. Наташа неплохо справлялась, режиссер Тунч хвалил. Иногда я ловил на себе ее сочувственный взгляд…