Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 11, 2002

Тетка, обогнав нас, пока Володька втискивал машину в узкую арку, открыла дверцу такого же черного, как и все здесь, микроавтобуса, и оттуда стали выпрыгивать девушки, жмурясь от света наших фар.

— Ну что, — тяжело, как перед неприятным, но необходимым делом, вздохнул Володька, — пошли смотреть.

Они не были так уж откровенно отталкивающи, несимпатичны, но в каждой как бы то ли чего-то не хватало, то ли было лишнее; они не возбуждали, их даже не хотелось потрогать. Они совсем не походили на тех проституток, что я видел в фильмах (даже в документальных), какими представлял их по книжкам, типа купринской Жени, андреевской Любы из «Тьмы»… Девушки были, честно говоря, второго сорта, точно бы из толпы идущих по улице выхватывали не лучших и сажали в микроавтобус… Почти все ниже среднего роста, одни полноватые, другие слишком худые, в обычных курточках, длинноватых юбках или брюках, скрывающих ноги, безынтересные лица, прически… Только одна, выше остальных (да, кажется, и меня), была одета так, что подчеркивалась ее фигура, все эти женские изгибы, выступы… Короткая, до талии, куртка, узкая мини-юбка, туфли с высокими тонкими каблуками, на которых стоять наверняка неудобно, зато со стороны — так возбуждающе… И лицо не то чтобы даже особенно симпатично, но сразу скажешь — это лицо стопроцентной женщины… И глядит так, будто она выбирает…

Я, наверное, слишком задержал на ней взгляд, и тетка посчитала нужным объявить:

— Сто тридцать долларов. Остальные от ста до восьмидесяти.

Я глянул на Володьку, советуясь, брать ли эту или найти что попроще. Он кивнул и полез в карман. Вытащил пачку, выудил несколько нужных бумажек, протянул тетке. Я хотел было тут же отдать ему половину, но одумался, понял, что сейчас это нелепо…

— Все, — сказал Володька и повернулся к машине.

Я и девушка пошли за ним. Ее каблуки громко и как-то остро стукали об асфальт, и от этих стуков во мне появилась смелость; я приготовился положить ей руку на талию. Сейчас так запросто положу, и она не передернется, не откачнется, ведь она теперь стала моей…

— Садитесь назад, — не оглядываясь, бросил Володька.

— Аха, — хрипловато и суетливо отозвался я, открывая дверцу.

Развернулись в тесном дворике, выползли на светлый от огней витрин и рекламы проспект… Интересно, куда поедем? К нему или ко мне? Лучше, ясно, к нему. Простор, порядок, музыка… У меня в однокомнатке тоже магнитофон, но там как-то убого…

Я сидел рядом с девушкой, моя нога касалась ее ноги в тонком чулке, я вдыхал запах ее духов, косился на нее, видел острый мысок носа, прощипанную бровь, подчерненные тушью ресницы, раковинку уха… Она сидела прямо, смотрела внимательно в лобовое стекло, словно запоминала дорогу… Володька молчал, не выручая меня из неловкости разговором. Первой подала голос девушка:

— А закурить можно?

— Потерпи, — жестко ответил Володька, — тут недалеко.

И нажал кнопку магнитолы. Заколотился рэйв…

Недалеко. До моей квартирки действительно недалеко. Ну да, вот свернули на Литейный… Но зачем ко мне? У меня ведь и развернуться негде, и беспорядок… Понятно, не хочет свою светить, мало ли что. Ладно, ко мне так ко мне. Один на кухне будет сидеть, а другой с ней… Что ж, как-нибудь…

Та растерянность, что сопровождала выбор проститутки, почти исчезла, и ее сменило все крепнущее, растущее возбуждение. Ведь вот она, женщина, живая, теплая, мягкая, рядом со мной. И через каких-то полчаса я буду ее полноправным хозяином, буду делать с ней, что захочу… Скорей бы, скорей бы… Года четыре я не был с женщиной, заменяя ее фантазиями или чаще всего просто сном после тяжелой работы на огороде. А теперь здесь, в быстрой, удобной машине, на горящем разноцветными огнями проспекте, я не мог понять, не мог простить себе, что так долго был один, без нежности, ласки, удовольствия, которые может подарить только она… Но через каких-то полчаса, я был уверен, произойдет перелом. Три предыдущих недели в Питере — это привыкание, акклиматизация, и вот последняя ее стадия. Женщина. Их так много здесь, ими переполнены вечерние дискотеки, кафешки, клубы, а я лишь из уголка наблюдал и не решался… Я мог в лучшем случае что-то промямлить барменше в ДК Ленсовета, да и то потому, что встречался с нею чуть ли не каждый день… Пора становиться нормальным.

И я сунул руку между ее спиной и спинкой сиденья, пощекотал проступающие через куртку и — что там еще есть на ней — ребрышки. Потянул к себе. Она чуть-чуть сопротивлялась, но ровно столько, чтобы не опрокинуться на меня. И сдержанно и, кажется, искренне улыбалась.

— Как тебя зовут? — почти прокричал я сквозь музыку.

— Ирина.

— Как? — Я сделал вид, что не расслышал.

— И-ра! — повторила она раздельно, но без раздражения.

А я удовлетворенно кивнул:

— Потянет.

Володька заглушил мотор, убавил громкость своей магнитолы. Вылезать вроде как не собирался. Помявшись рядом с девушкой, я снова забрался в кабину.

— И что? Как?..

— Доставил на место, — равнодушно-безжалостно ответил он и пожелал: — Приятного отдыха.

— А ты сам?

— Да нет, спасибо. — Он, чуть изогнув шею, поглядел через стекло на Иру, и голос его смягчился: — Иди, а то она вон замерзла уже. Не комплексуй. Выпить-то есть чего?

— Нету, — испугался я.

— А резинки?

— А?

— Ну, презервативы?

Я мотнул головой, холодея.

Володька опустил стекло, высунулся, спросил девушку:

— Презервативы есть?

От нее коротко и деловито:

— Конечно.

— Вот молодец. — Шеф похвалил ее и дал мне полушепотом ценный совет: — Дверь закрой на нижний замок еще, а ключ спрячь. А то ночью смоется. Утром-то секс куда приятней… Да, еще, — Володька открыл бардачок, пошарил там, достал шарик фольги, — вот заглотни прямо сейчас. Помогает.

— А что это?

— Экстази. Да не бойся, глотай. Потом пить захочешь — пей побольше воды. Давай, давай!..

Я развернул фольгу, без промедлений сунул в рот маленькую, серого цвета таблеточку. Собрал побольше слюны и проглотил. Корябая глотку, она нехотя поползла вниз.

— Спасибо, Володь! — Я был ему искренне, глубоко благодарен; даже вопрос о деньгах за проститутку решил отложить на завтра, чтоб не опошлять момент финансовыми расчетами…

«Рома, дорогой наш сынок, здравствуй!

Сегодня 3 октября. А вчера наконец-то получили от тебя долгожданное письмо и адрес, где ты живешь. Радости нашей не было границ. Для нас твое письмо — настоящий праздник! Как мы рады, что у тебя все хорошо, что ты устроился, Володя предоставил тебе целую отдельную квартиру и возможность хорошо зарабатывать. Но ты все равно сообщи, если вдруг будешь нуждаться!

Что у нас?

Слава Богу, живы и относительно здоровы. Хозяйственные дела двигаются, готовимся к зиме. Выкопали картошку, но точно не знаем, сколько. По крайней мере не меньше, чем в прошлом году. Отец привез еще дров и несколько хороших бревен, ошкурил их — наверное, придется подремонтировать забор.

Завтра собираемся снимать целлофан с теплиц. Огородный сезон закончен. Огурцы и несколько кустиков перца остались только в самой маленькой и теплой тепличке, которая у летней кухни. Цветов на них еще много, но завязи почти уже не появляются. Выкопали чеснок, сушили в ящиках, наберется около ведра — на зиму незаменимые витамины. В общей сложности посолила 25 банок помидоров и огурцов. Сегодня накопала хрена, буду крутить горлодер (очень много доспевает поздних, сморщенных помидоров). Торговля наша закончена, вчера, видимо, в последний раз съездила одна на автобусе с перцем, огурцами, чесноком. Вечером с отцом подсчитали, и получилось, что до 8 миллионов не дотянули всего 62 тысячи.

Отдали в ремонт аккумулятор. Если наладят, может, хватит его и на будущий сезон»…

Я и не ожидал, что первое же письмо от родителей читать будет настолько скучно. Зевота прямо разрывала рот. Я с трудом переползал взглядом со строчки на строчку…

«Вот такие наши дела. Погода у нас пока еще теплая, но по ночам все ближе к нулю. Заморозки были в середине сентября, а теперь бабье лето. Живем мы дружно.

Рома, посещаешь ли ты музеи? Мне так хочется опять побывать в Эрмитаже, в Русском, в Этнографическом, который там, где Кунсткамера. Часто вспоминаю, как часами ходила по ним, не могла насмотреться. Хоть ты теперь бывай чаще!

Какие спектакли идут в БДТ? Если будет возможность, ходи, а потом нам в письмах перескажешь. Ладно? Хоть так прикоснемся к „большой жизни“. И вообще, интересно, что идет в театрах? Больше классика или современное? Как многое хочется знать, как там и что там вокруг тебя.

Очень хочется посоветовать, если выдастся такая возможность, запишись на подготовительные курсы в Пединститут или в университет. У тебя ведь есть способности. Историей увлекался, географией, литературой. Попробуй, может, поступишь. До 27 лет, говорят, можно на дневное отделение бесплатно. А потом захочешь, да поздно будет. Послушай меня, сынок!