Владимир Царицын - Братья не по крови
– Я вижу, вам значительно лучше, Виктор Карлович, – не здоро-ваясь, произнес он. – Взгляд вполне осмысленный. Тремор отсутству-ет. – Он подошел ближе, придвинул табуретку, сел напротив меня и потрогал за бицепс. – Мышцы в тонусе, излишне не напряжены.
– Вы это мне рассказываете? – спросил я.
– Чувство юмора не утрачено, – констатировал он.
– Я в дурдоме?
– В психоневрологическом диспансере, – поправил меня доктор. -
Вчера вас доставили сюда в состоянии…
– Я знаю, в каком состоянии меня сюда привезли! – с вызовом перебил я доктора.
– Симптомы агрессии пока еще присутствуют. – Он удовлетво-ренно кивнул головой и расплылся в гадкой улыбке. – Надо бы немно-го подлечиться. Поколем седативные, витаминчиков поколем. Будете у нас через недельку, как новенький.
– Мне не нужны ваши витаминчики, – заявил я. – Я здоров. От-дайте мою одежду. Мне надо домой.
Доктор тяжело вздохнул:
– Это успеется… А полечиться все-таки надо, Виктор Карлович. Не хотите добровольно, будем лечить принудительно.
Я хотел свернуть ему его загорелую голову, об этом красноречи-во говорил мой взгляд. Я уже почти готов был это сделать. Я уже поч-ти слышал хруст позвонков. Наверное, все-таки я не был здоров, как утверждал. И доктор это знал.
– Чук! Гек! – позвал он кого-то.
Дверь открылась, и в палату вошли два санитара. Оба предста-вителя младшего медицинского персонала дурдома ростом были бо-лее двух метров, имели широкие плечи, кулаки, как кувалды и невоз-мутимые рожи. Они остановились у двери. Тот, что встал справа от двери, повернул голову к тому, что стоял слева, и спросил у него тихо, но так, чтобы я услышал:
– Клизма, думаю, ему может помочь. Как вы считаете, коллега?
Второй санитар скорчил снисходительную гримасу, посмотрел на меня оценивающе, и отрицательно помотал головой.
– Стакан брома и мокрая тряпка между ног, – так же тихо ответил он. – Этого будет вполне достаточно.
– Ну, ну, ну, ребята, поосторожней, пожалуйста. Не каждый мо-жет понять ваш черный юмор. А Виктор Карлович будет лечиться доб-ровольно. Ведь так, Виктор Карлович?
Я оценил обстановку и понял, что мне лучше не рыпаться.
– Я буду лечиться добровольно, – быстро согласился я и еще бы-стрее пошел на мировую. – Как вас звать, доктор?
– Мы с вами тезки, дорогой Виктор Карлович. Зовите меня Викто-ром
Леонидовичем. Я главный врач этого медицинского учреждения.
– Виктор Леонидович! Очень приятно! – Я взглянул на две мол-чаливые статуи у входной двери, оба санитара со скучающим видом смотрели в зарешеченное окно. – Виктор Леонидович, скажите – а как долго будет проходить процесс моего…м-м-м…восстановления?
Тезка усмехнулся, принимая мою игру:
– Недельку поколем, прокапаем капельницы, пожуете таблетки. Потом посмотрим… Ну, рассказывайте.
– Что рассказать?
– А все. Меня, как психиатра, интересует все. О себе расскажите. О своей семье. Где работаете. Где живете. Что делали вчера.
И я, дурак, рассказал.
Все.
Правда, без подробностей.
Наблюдали за мной не особенно навязчиво, у врачей психонев-рологического диспансера пациентов хватало и без меня.
Виктор Лео-нидович в палату заходил, но не часто. Его визиты вызывали у меня неприязнь, граничащую с брезгливостью. Он приказывал мне снять пижамную рубаху и внимательно изучал мой торс, ощупывал мышцы, проверяя их на упругость, просил напрячь бицепс или пресс, удовле-творенно чмокал губами. Я не думаю, что у психиатров на вооружении имеются подобные методы исследования психического состояния больного и заподозрил Виктора Леонидовича в нетрадиционной сек-суальной ориентации. Как позже выяснилось, дело было в другом…
Мне было плохо в дурдоме. Мысли о моей вине никуда не де-лись, они преследовали меня и днем и ночью. Я вспоминал Ларису. Я проклинал себя. Я пытался думать о своем будущем, но ничего не мог придумать.
Я просто был безразличен к тому, что будет со мной. Воз-можно, я не хотел жить.
В тот же вечер ко мне в палату подселили какого-то изможденно-го старика. Я попытался с ним поговорить или хотя бы познакомиться, но старик не реагировал ни на что – лежал, как парализованный, смотрел в потолок и мочился под себя. Уколы ему ставили в палате. Три раза в день приходила медсестра в сопровождении уже знакомого мне санитара,
Чука или Гека. Санитар переворачивал деда на живот, сестра дырявила ему ягодицу, и они уходили. Не разу не видел, чтобы моего соседа кормили…
Дверь в мою палату на ключ запирать не стали, предоставили полную свободу передвижения. По коридору. Дальше – нет, дверь на лестничную клетку запиралась. В одном конце коридора был туалет, в другом – кабинет Виктора Леонидовича, процедурная и комната, в ко-торой постоянно дежурили здоровяки-санитары. Палаты располага-лись по одну сторону коридора, всего их было шесть. Другая сторона коридора выходила окнами на грязный замусоренный пустырь, за ко-торым виднелись дома частного сектора, черные и убогие. В торце ко-ридора была столовая. Кормили овсянкой. Густой и жидкой, жидкая овсянка называлась супом. Компот был похож на жидкую овсянку. От такого питания, вкупе с инъекциями, капельницами и таблетками в го-лове делалось просветление, а мои горестные мысли иногда задав-ливались безмыслием. Если бы я пробыл здесь дольше, чем мне пришлось, то наверняка стал бы идиотом.
Однажды, кажется, это был пятый или шестой день моего пре-бывания в психоневрологическом диспансере, точно я уже не помню, я вышел из процедурной, получив положенную дозу дряни, и мне вдруг стало дурно
– захотелось блевнуть и закружилась голова. Взбунтовавшуюся овсянку я удержал внутри, а чтобы переждать при-ступ головокружения присел на облезлую банкетку, стоящую между дверью процедурной и дверью кабинета Виктора Леонидовича. В ка-бинете шел разговор. Дверь была плотно закрыта, но слух у меня от-менный, его остроту даже медикаментами этими дурдомовскими не затупить. Я не собирался подслушивать, но, услышав свою фамилию, заинтересовался разговором.
А вдруг речь идет о моей выписке? Го-воривших было двое. Мне показалось, что в кабинете был еще кто-то, но слышал я только два голоса. Одним из беседующих был Виктор Леонидович, голос второго был мне неизвестен.
– Как говоришь, его зовут? – спросил неизвестный.
– Виктор Карлович Ингер, – ответил мой тезка.
– Виктор…Карлович…Ингер, – как бы смакуя мои ФИО, повторил неизвестный. – Виктор Ингер. Вик Инг. Викинг!
Дурдом, есть дурдом, мельком подумал я и стал слушать даль-ше.
– На викинга он похож мало, – запротестовал Виктор Леонидович. -
Роста невысокого, черный, волосатый. Ей богу, Кабан, ну какой из него викинг? Он на татарина больше похож.
– Будет Викингом, – безапелляционно заявил Кабан. – Слышишь,
Носорог, док рекомендует нам этого Викинга. Ты дай команду Газели, пусть девочка прогонит его по своей базе данных. Но я и так чую – наш он…, этот Викинг.
Мое предположение оказалось верным – в кабинете был еще кто-то. Но этот третий промолчал, наверное, просто кивнул в знак со-гласия.
Голова моя, одурманенная неизвестными медикаментами, возможно слабыми наркотиками, соображала туго. Носорог, кабан, га-зель – зверинец, да и только!
– А он точно не псих? – спросил Кабан.
– Обычный нервный срыв. Жена у него погибла в автомобильной аварии, вот у него и замкнуло малость. А хоть бы и псих! Можно поду-мать, что у тебя одни нормальные служат. Я тебе не первого такого поставляю. Этот подходит на все сто – ни родных, ни друзей, нигде в настоящий момент не работает. Терять ему совершенно нечего.
Больше я ничего не услышал. Гремя ведрами, ко мне подошла уборщица, приблизила свое лицо к моему и, обдав несвежим дыхани-ем, слегка сдобренным запахом чеснока, спросила:
– Скучаешь, милок? А хочешь познать настоящую страсть?
Я отпрянул. Женщине было далеко за шестьдесят, у нее были железные зубы, морщинистое лицо и дикие глаза. Все они здесь пси-хи, подумал я и промямлил:
– Что-то не хочется сегодня.
– А ну марш в палату, придурок! – Уборщицу явно разозлил мой отказ. – Сидит тут, убираться мешает.
На следующий день, после обеда, в мою палату вошли Чук и Гек и отвели в кабинет Виктора Леонидовича. Я впервые оказался тут и с удивлением осматривал внутреннее убранство кабинета.
Кабинет Виктора Леонидовича был совершенно не похож на ка-бинет главврача, каким я ожидал его увидеть, скорее, он был похож на кабинет босса в офисе серьезной коммерческой фирмы. Все, что бы-ло в этом кабинете, разительно отличалось от того облупленного и обшарпанного, что находилось за его стенами. Дорогие обои на сте-нах, несколько картин выполненных в современном стиле, почти пол-ное отсутствие мебели – стол с серой стеклянной столешницей, кожа-ное кресло с высокой спинкой и книжный шкаф, заполненный офис-ными папками. Кроме папок на полках шкафа стояло несколько тол-стых книг с золотым теснением на корешках. На толстой стеклянной столешнице, рядом с метрономом, лежал открытый ноутбук. Виктор
