Брет Эллис - Ниже нуля
– В порядке. Как у тебя?
– О, очень хорошо, очень хорошо. Я только что вернулся из Рима.
Рип выходит из гостиной в комнату Трента, включает MTV, прибавляет звук.
– А где Трент? – спрашиваю я, думая, где бар.
– В душе, – говорит Атифф. – Ты отлично выглядишь. Как Нью-Гэмпшир?
– Нормально, – говорю я, улыбаясь соседу Трента по квартире, Крису, который, сидя на кухонном столе, говорит по телефону. Он улыбается в ответ, встает, нервно ходит по кухне.
Атифф рассказывает о каких-то клубах в Венеции, как в аэропорту Флоренции он потерял сумку «Луи Вуиттон». Закуривает тонкую итальянскую сигарету.
– Я вернулся два дня назад – сказали, что скоро начнутся занятия. Не знаю, когда, но слышал, что довольно скоро. – Он замолкает. – Ты ходил вчера на Сандру в «Спаго»? Нет? Было не очень хорошо.
Я киваю, смотрю на Криса, который слез с телефона и орет: «Блядь!»
– Что случилось? – спрашивает Атифф.
– У меня украли гитару, а в ней я спрятал десоксин, который должен был отдать.
– Чем ты занимаешься? – говорю я Крису.
– Тусуюсь в «Ю-си-эл-эй».
– Тебя приняли?
– Думаю, да.
– Еще он пишет музыку, – говорит Трент, стоя в дверях, в одних джинсах, вытирая мокрые волосы. – Поставь им что-нибудь свое.
– Пожалуйста, – соглашается Крис, пожимая плечами.
Крис подходит к системе, вставляет кассету. С моего места видна источающая пар джакузи, голубая, с подсветкой, дальше тренажер и два велосипеда. Присев на кушетку, я листаю журналы, разбросанные на столике: парочку «GQ», несколько «Роллинг стоун», номер «Плейбоя», номер «Пипл» с фотографией Блер и ее отца. Оторвавшись от «Плейбоя», нахожу взглядом плакат к альбому «Hotel California», вставленный в рамку: гипнотизирующее голубое тиснение; контуры пальм.
Трент говорит, что некто по имени Ларри не попал в киношколу. Из колонок звучит музыка, я пытаюсь ее слушать, но Трент все трендит и трендит о Ларри, а Рип истерически хохочет в комнате Трента.
– То есть у его отца, блядь, сериалы, входящие, блядь, в первую десятку. У него своя профессиональная камера, а в «Ю-эс-си» его по-прежнему не берут? Просто пиздец.
– Не берут, потому что он торчок, – кричит Рип.
– Это фигня, – говорит Трент.
– Ты не знал? – смеется Рип.
– О чем ты, к черту, говоришь?
– Да он ест героин ложками, – говорит Рип, убавляя звук телевизора. – А когда-то был нормальным.
– Ой, Рип, – кричу я. – Что ты понимаешь под нормальным?
– Я имею в виду – действительно нормальным.
– Черт, я не знал этого, – говорит Атифф.
– Ты пиздобол, – кричит Трент в спальню.
– Трент, хуй соси, а, – орет Рип.
– Доставай, – выкрикивает Трент смеясь, проходит обратно в спальню. – Эй, кто заказывал столик у «Мортона»?
Я испытываю дежа-вю, открываю «GQ» и вспоминаю лица со стен комнат сестер. Музыка громкая, песни звучат, словно спеты маленькой девочкой, драм-машина стучит слишком шумно и настойчиво. Голос маленькой девочки поет: «I don't know where to go / 1 don't know what to do / I don't know where to go / I don't know what to do / Tell me. Tell me…» [29]
– Ты заказывал? – вновь зовет Трент.
– У тебя есть метедрин? – кричит в ответ Крис.
– Нет, – отзывается Трент. – Кто заказывал?
– Да я заказывал, – орет Рип. – Теперь можешь заткнуться?
– Ребят, у вас ни у кого нет мета? – спрашивает Крис.
– Мета? – переспрашивает Атифф.
– Слушай, у нас нет никакого мета, – говорю я.
Музыка прекращается.
– Вы должны послушать следующую песню, – вступает Трент, натягивая рубашку.
Крис игнорирует его, поднимает на кухне трубку. Набирает номер и первого, кто берет трубку, спрашивает, нет ли у них мета. Ждет, с удрученным видом дает отбой.
– Один чувак сделал мне предложение, – говорит Рип, входя в гостиную. – Подошел ко мне во «Флипе» и предложил за шестьсот баксов поехать с ним на уик-энд в Лагуну.
– Думаю, он к тебе не первому обратился, – замечает Трент, входя в гостиную и открывая дверь, ведущую к джакузи. Нагнувшись, щупает воду: – Крис, у тебя есть сигареты?
– Да, в моей комнате, на ночном столике, – отвечает Крис, набирая другой номер.
Я снова смотрю на плакат, думаю, принять ли кокаин, что у меня в кармане, сейчас, до того как мы поедем к «Мортону», или уже когда будем там. Трент выходит из комнаты Криса и хочет знать, кто это там спит на полу.
– А, это Алан. Он здесь уже дня два.
– Отлично, – говорит Трент. – Просто отлично.
– Оставь его в покое. Он не сдал или типа того.
– Ладно, пошли, – говорит Трент.
Рип сначала идет в туалет, Атифф и я поднимаемся.
Крис висит на телефоне.
– Ты будешь здесь, когда я вернусь? – спрашивает его Трент.
– Нет, надо съездить в Колонию. Поискать мет.
* * *Мои сны начинаются спокойно. Я моложе, возвращаюсь из школы, день пасмурный, тучи серые, белые, пурпурные. Начинается дождь, я бегу. Пробежав довольно долго под падающей водой, внезапно влетаю в грязь и ничком падаю на землю. Дорогу размыло, я начинаю увязать, грязь наполняет рот, я глотаю ее, она доходит до носа, потом до глаз. Когда грязь смыкается над головой, я просыпаюсь.
В Лос-Анджелесе зарядили дожди. Я читаю о рушащихся домах, сползающих с холмов посреди ночи, и не сплю, взвинченный на кокаине, до раннего утра, дабы удостовериться, что с домом ничего не случилось.
В дождь и днем происходит немного. Одна из сестер покупает живую рыбу, выпускает в джакузи, но от жары и хлорки та дохнет. Кто-то звонит обычно поздно ночью, а когда я беру трубку, там молчат три минуты (я считаю). Затем я слышу вздох, и трубку вешают. Светофор на Сансете закоротило, сперва вспыхивает желтый, затем зеленый помигает пару секунд, за ним опять желтый, а потом зеленый и красный зажигаются одновременно.
Мне передали, что заезжал Трент. Он был в очень дорогом костюме, сказали сестры, и в чужом «мерседесе». «Моего друга», – пояснил Трент. Он также просил передать, что передознулся Скотт. Кто такой Скотт, я не знаю. Дождь не прекращается. В ночь, когда раздаются три странных молчаливых звонка, я разбиваю, бросив в стену, стакан. На звук никто не приходит. Потом ложусь в кровать, принимаю двадцать миллиграммов валиума, чтобы сойти с кокаина, но заснуть это не помогает. Я выключаю MTV, включаю радио, «KNAC» не ловится, выключаю радио, смотрю на Долину, на полотно неоновых, флюоресцентных огней, лежащее под пурпурным ночным небом, я стою голый у окна, пытаясь вспомнить, сколько дней пробыл дома, хожу по комнате, закуриваю еще одну сигарету, потом звонит телефон. Таковы ночи, когда идет дождь.
* * *Я сижу в «Спаго» с Трентом и Блер, Трент уверяет, мол, люди у стойки только что выкладывали дорожку.
– Почему бы тебе не пойти присоединиться к ним? – говорю я.
Трент советует мне заткнуться. Перед тем как выйти от Трента, мы махнули полграмма, поэтому никто особенно не голоден, мы берем только закуски, одну пиццу и пьем грейпфрутовый сок с водкой. Блер без конца нюхает свое запястье, подпевает новому синглу HumanLeague. После того как официант приносит четвертую порцию коктейлей, она спрашивает, не был ли он вчера в «Грани». Он улыбается, качает головой.
– Ладно, скажи мне, – спрашивает Блер у Трента. – Правда, что Уокер алкоголик?
– Да, Уокер точно, – отвечает Трент.
– Я так и думала. Но Уокер все равно отличный. Уокер милый.
Трент со смехом соглашается, потом смотрит на меня.
Я озадачен и, глядя на них, говорю:
– Ну да, милый.
Я не знаю, кто такой Уокер.
– Да, мне нравится Уокер, – поддакивает Трент.
– Да, Уокер милый, – кивает Блер.
– Эй, я вам говорил, – начинает Трент. – Я собираюсь завтра в Спрингс. Должен проследить затем, как идиотский мексиканский садовник сажает во дворе кактусы. Банальнее истории вы не слышали. Абсолютно типично. Мать попросила, я ответил: «Ни в жизнь». А она сказала: «Ты никогда для меня ничего не делаешь». И хочу сказать, была права; я согласился, потому что чувствовал вину перед ней, понимаете? Кроме того, я слышат, у Сенди есть отличный кокаин, и он будет там.
Блер улыбается:
– Ты такой хороший мальчик.
Дело приближается к полуночи, кто-то платит по счету; Блер уходит в уборную, и я говорю, что не имею ни малейшего представления о том, кто такой Уокер. Трент смотрит на меня:
– Только чушь пороть не надо, ладно?
– Я не порю чушь.
– Нет, чувак. Ты нелеп.
– Почему же я порю чушь?
– Потому что порешь.
– Вот это – чушь.
– Может, и нет.
– Господи.
– Ты дурак, Клей, – Трент смеется.
– Нет, я не дурак, – говорю я, тоже смеясь.
– Я думаю, ты дурак. Нет, я совершенно в этом уверен, – говорит он.
– Уверен?
Трент допивает коктейль, обсасывает кубик льда, смотрит на меня:
– Ну, и кого ты ебешь?
– Никого. Кого я ебу, ни тебя, ни Блер не касается, понял?
– Понял, – шмыгает носом он.
