Татьяна Шипошина - Звёзды, души и облака
— Сейчас… — мучительно придумывает Аська. — Как бы придумать, что принц пришёл…
— Или — почэму принц нэ пришёл? — вступает Мариэта.
— У принца — хронический понос был! — у Нинки определённо талант. Опять хохот, только теперь уже Лида кричит с поста:
— Девчонки! Я к вам ночевать иду! Теперь уже девчонки смеются тихо, держась в темноте за животы:
— А кому нужен такой поносный принц! Хорошо, что не пришёл! А то убирай за ним всю жизнь! Всю жизнь по больницам его таскай!
Наконец все отсмеялись, и опять Светкин тоненький голосок нарушил тишину.
— И всё-таки, Анька, где твой хороший конец?
— У меня только один вариант, — сказала Анька. — У старшего сына этой женщины через некоторое время родился внук. И так этот внук её любил, и она его так любила, что взяла к себе жить. Вот однажды заснула эта женщина, а внук начал из кубиков паровоз строить.
И понадобилась ему труба. Взял он ножницы и тихонько у бабушки бигудю и отрезал. Поставил на кубик, и загудел: «Ту-ту!»
Просыпается она от его гудения, а бигуди-то и нет!
— Ура! Ура — закричала женщина. — Мне не надо больше никого ждать! Вот, оказывается, кто мой долгожданный принц! Вот кого люблю я больше жизни!
Оказывается, чтобы снять бигудю, ей самой надо было кого-то полюбить, а она всё ждала, что кто-то придёт, её полюбит. Вот тут и сказке конец, а кто слушал, молодец.
— Да, Анька, ты у нас — сказочница! — говорит Аська.
— Да, правильный конец! — признаёт Нинка.
— Спасибо, — отзывается Светка.
Глава 30. Светка Пылинкина — 2
Спасибо. Отозвалось в Светкином сердечке слово «спасибо». Спасибо всем и за всё. Светка давно уже поняла, что скоро, очень скоро придёт пора ей покинуть этих милых девчонок. Анькины сказки почему-то казались ей мостиками к её полю, поэтому она так ждала их, и так настаивала, чтобы конец был хорошим.
Ей казалось — чем лучше, чем светлее будет конец очередной сказки, тем легче будет ей выйти на своё поле, тем легче будет идти по нему.
Она была искренне рада за эту женщину с бигудёй, была рада, что женщина не умерла с окаменевшей бигудёй на лбу. Она была рада за неё, как за себя.
Светка не думала о смерти, как таковой. Светка просто знала — пора. Она закрыла глаза, и полежала немного, вслушиваясь в ночные звуки. Потом звуки ушли, отодвинулись, и показался краешек зелёного поля.
Потихоньку Светка перестала чувствовать ноги, потом руки. Ещё немного, как огонёк, потолок палаты островом плыл среди зелёного поля… потом он растворился в зелени…Не было ни боли, ни тяжести. Светка ступила на поле…
Время остановилось…
Глава 31
Время остановилось…
Утро в палате началось, как обычно. Очередь умывать была Анькина. Сначала никто не обращал внимания, что Светка не высовывает своего улыбающегося личика из-под одеяла. Только когда Анька подошла умывать, она почувствовала что-то неладное.
— Светка! Светка! Светочка!
Светка ещё дышала. Дыхание было прерывистым, неровным. Лицо Светки заострилось, рот был приоткрыт, губы же приобрели серо-малиновый оттенок.
Анька бросила таз.
— Девчонки! Лида! Лида! — Анька помчалась к посту сестры, крича: Лида! Лида!
— Что?
— Там… Светка… Плохо ей!
Лида сразу поняла, в чём дело, как только увидела Светку.
— Анька! Светку к лифту вези и поднимай сама на четвёртый, к операционной! А я побежала Ярославцеву звонить! Дора! Где ты, Дора, выходи, иди сюда! Вези кровать вместе с Анькой!
Аньке не дали побыть со Светкой на четвёртом этаже. Операционная бригада — кровать перехватили, и, сразу же, на лифте, отправили Аньку назад. А Светку повезли к реанимационной палате.
А в нашей палате — нельзя сказать, что жизнь совсем замерла, но все притихли и делали всё как-то с оглядкой. И все ждали вестей. В палату пришёл Ярославцев и немного успокоил нас. Сказал, что Светке лучше, но что теперь ей придётся полежать на четвёртом этаже. А потом, может быть, придётся перевести её в другую больницу, где лечат почки, так как давно уже у Светки плохо с почками, поэтому, мол, такое состояние и возникло.
Мы хотели ему поверить, мы и поверили.
— А передать ей можно что-нибудь?
— Нет, сейчас у неё всё есть, — сказал Ярославцев как-то грустно.
Но мы и тут ничего не поняли. Не хотели понимать.
— Сейчас Дора придёт, Светины вещи соберёт и отнесёт ей наверх.
— Мы записку напишем!
— Пишите, — Ярославцев посмотрел на нас усталым взглядом, и вышел.
Ближе к вечеру пришла Дора и стала молча складывать Светкины вещи. Вещей-то было — едва набралось два небольших пакета.
Маша писала записку, а мы все помогали: «Светка, дорогая наша Светка, держись! Мы все тебе желаем быстрее поправиться и вернуться в палату. Мы все тебя ждём!»
— Напиши — держи хвост пистолетом, а уши — топориком! — подсказывает Нинка.
— Да ну тебя, с твоим пистолетом! — Маша подписала последнюю фразу:
«Светик наш! Мы тебя целуем, обнимаем и ждём!» Маша прочитала записку вслух, сложила и протянула Доре.
— Передавай привет Светке! — сказала Маша.
— Передам, — ответила Дора. И тихо прибавила: «Рано или поздно».
Этого мы тоже предпочли не услышать.
Через несколько дней, вечером, уже ближе к отбою, пришла в палату Люба, по виду слегка пьяненькая. Люба присела на кровать к Мариэте и достала из-под полы халата початую бутылку портвейна.
— Люба, ты чего?
— Помянем, девки, помянем Светку вашу, Царство ей Небесное! Мы с Ирой сидим, поминаем. И вам решили налить.
— Что-что?!
— А вы что, не знали? Схоронили Светку вашу сегодня!
— Как?
— А как хоронят, так и схоронили. Закопали, бедную, на кладбище, за казённый счёт. Я была, да Дора, да Лида.
— А Ярославцев? — почему-то спросила Аська.
— А Ярославцев и Жанна тут провожали.
Люба прошла промеж кроватей и каждой плеснула в кружку понемногу вина.
— Помянем рабу Божию Светлану, да будет земля ей пухом, да будет ей Царство Небесное.
Люба налила и себе, взяв у Мариэты стакан.
— Отмучилась, отмучилась бедная Светка ваша. Никому-то она зла не сделала. Видно, за мать свою грешную страдала, перед Богом материны грехи искупала. Искупила, наверное, вот и призвал Бог её, пылиночку-былиночку нашу.
Люба ещё что-то попричитала, потом встала и, забрав свою бутылку, вышла из палаты. Хорошо, что Люба сказала нам правду, а не кто-то ещё. Так, обжигая непривычные глотки сладко-горькой жидкостью, смешивая её со слезами, поздним майским вечером оплакивали мы свою Светку. Причитания Любы о Небесном Царстве несли в себе, не смотря ни на что, какую-то непонятную светлую надежду.
— Значит, мы записку писали, а она уже мёртвая была! — Наденька размазывала слёзы. Мы все плакали.
— А может, правда там Царство Небесное есть? — Ань-ка сквозь слёзы пыталась успокоить всех, и себя первую. — Там наша Светка сейчас летит, и на нас смотрит.
— Есть, наверно. Мне бабушка рассказывала, что есть, — сказала Маша. — Только она в Бога верила, а мы же не верим.
— Мы так — не верим, а в глубине — верим, что есть Царство Небесное. Я — верю! — сказала Нинка. — Я верю, что Светка не совсем умерла, а перешла в Царство Небесное.
— И я верю.
— И я.
— И я.
Ещё долго не могли мы прийти в себя, глядя на пустое место, где стояла Светкина кровать. Утешали нас все — и сестры, и Ярославцев, и Жанна Арсеновна.
Поихоньку жизнь брала своё.
Уже совсем тепло было на улице. Нам разрешили стоять и спать на веранде. Аська была уже в оперблоке, уже прооперирована. Миронюк стал ходячим, ему разрешили официально — три часа в день на костылях. Подняли и Валерку, уже скоро выписывают — у него уже разрешение на два часа без костылей.
Вот-вот должны были взять на операцию Аньку и Нинку, прямо в четверг, на следующей неделе. Аську — в палату, а Аньку и Нинку наверх, в операционную. За ними в очереди был Стёпка.
Маленькая, хрупкая Светка уходила всё дальше, дальше в своё Небесное Царство, и казалось, что мы забывали её, занимаясь течением жизни. Мы ещё не знали, что ничего из этой жизни не исчезает бесследно.
И даже сейчас, по прошествии стольких лет, среди всех утрат — среди ушедших родных, среди покинувших этот мир друзей — ты первая, Светка, кто ушёл в Небесное Царство — где ты? Смотришь ли ты на нас со своих небес?
Рано или поздно, как сказала когда-то Дора, мы передадим тебе свой привет — передадим его просто так, из рук в руки.
А пока — жизнь продолжается!
Глава 32
Тихий час, мы на веранде, и спать совсем не хочется. Ширма между девчоночьей и мальчишечьей половинами поднята, чтоб обеспечить обзор для медсестры Антонины Ивановны. Антонина Ивановна — старенькая медсестра из детского отделения, заменяет Иру, ушедшую в отпуск. Она боится, чтоб мы чего не натворили, и поднимает ширму, а сама сидит со стороны мальчишек и вяжет бесконечной длины шарф. Жарко.
