Кирилл Воробьев - Монастырь (Книга 2)
— А кто им это приказал? Ты?
— Нет, нет! Это Крапчатый! Это все он!
— Врет? — Кулин скосил глаза на девушку.
— Нет. — Тихо ответила она.
— А ты, значит, не при чем? — С ненавистью выдохнул Кулин, прищурясь, в упор разглядывая бледное лицо сутенера.
— Я коммерсант! — Крикнул Аркадий, понимая, что этот аргумент вряд ли его сможет спасти. — Я девочками торгую. А тут клиенты такие… Денежные…
— И не только девочками. — Прошептала Ксения.
— Да? — Отреагировал бесконвойник. — И чем же еще?
— Спермой. — Так же тихо проговорила девушка.
— А это-то добро кому нужно? — Куль настолько опешил от такой новости, что немного разжал пальцы.
— За это добро в женской зоне платят столько…
— Женская зона?.. — Зек, дожидавшийся своей очереди, повторил эти волшебные слова, хищно глядя на Аркадия. Тот, почуяв слабину хватки своего визави, резко рванулся, чиркнув пуговицами по пальцам Куля, и побежал.
— Братва, этот знает, где еще бабы есть! — Раздался вопль подслушивавшего арестанта. Зеки, свободные от удовлетворения сексуальных потребностей, рванули за Аркадием.
Николай остался наедине с Ксенией. Насилуемые проститутки уже успели расслабиться и теперь откуда-то доносились лишь их стоны, да взрыкивания кончающих зеков.
Бесконвойнику хотелось о многом порасспросить ее, но, вспомнив вдруг о задушенном Семихвалове, он задал лишь один вопрос:
— Знаешь, как пройти к Крапчатому?
Ксения кивнула и, не говоря больше ни слова, повернулась и пошла. Она провела Кулина узкими коридорами, кое-где приходилось передвигаться на корточках, в других местах они протискивались в щели. Все это напоминало какой-то средневековый лабиринт. Лишь фонарик, жужжащий в кисти Николая, возвращал эти проходы в современность.
— Здесь.
Остановившись, девушка показала бесконвойнику такой же крест, как и тот, что открывал двери с другой стороны.
— Прощай. — Просто сказал Николай и нажал три, уже знакомые ему, точки в камне.
Потайная дверь начала медленно отворяться.
— До свидания… — Услышал Кулин, но когда он повернулся на эти слова, Ксения уже исчезла в темноте.
В корпус бесконвойник вышел в закуточке, рядом с кабинетом начальника шестого отряда. Об этом недвусмысленно говорила нарисованная неведомым художником табличка.
Ухмыльнувшись, Николай временно затушил в себе ярость. Он не собирался долго разговаривать с вором, но излишняя нервозность могла заранее насторожить Крапчатого. Впрочем, Куль понимал, что это пустая отговорка. Визит бесконвойника к авторитету сам по себе был вещью почти невероятной.
Войдя в секцию, где обитал вор в законе, под взглядами незнакомых зеков, Кулин спокойно прошел до закутка Крапчатого. Из-за простыней доносились несколько нетрезвые голоса. Скользнув ладонью по карману с финкой, зек постучал по стойке шконки.
— Кого принесло? — Вслед за этим недовольным бурчанием из-за занавеси показалась голова Колеса.
— К Крапчатому. — Насупившись, проговорил Куль.
— Занят он.
— А я говорю, нужен он мне.
— Кому я так нужен? — Бесконвойник без труда узнал голос авторитета. — Заходи, коль пришел, незваный гость.
Отогнув простынь, Николай вошел в знакомый отсек.
— Где-то я тебя видел… — Нахмурил брови Крапчатый. — Да, ты тот москаль, что Муху чуть не опустил!
Подобное заявление было встречено блатным гоготом. Куль окинул взглядом собравшихся здесь. Помимо самого авторитета, Колеса и вечного Доктора, присутствовали еще двое блатных. Все они, не таясь, пили коньяк, закусывая его толстыми ломтями жирной языковой колбасы.
Пятеро против одного. Нет, Доктора в расчет можно не принимать, да и эти блатари уже порядком назюзюкались и реакция у них, судя по движениям, была уже порядком замедленной. Куль быстро соображал, сохраняя на лице приклеенную улыбку.
— Конина. — Николай цокнул языком и, не спросясь, что само уже было нарушением зековской этики, взял в руки бутылку. — Армянский. Пятнадцатилетний…
Продолжая улыбаться, Куль размахнулся, рука с бутылкой описала кривую, которая закончилась на макушке одного из блатных. Тот, покрытый растекшимся коньяком и осколками стекла, с секунду посидел и вдруг рухнул лицом вперед, прямо на столик с закуской. Но бесконвойник этого не видел. Едва бутылка разбилась, он, продолжая движение, полоснул острыми гранями по лицу и, в завершение замаха, всадил "розочку" в шею Колеса. Блатной вскочил, обеими руками схватившись за раны. Кровь тут же залила ему и глаза, и модную черную одежду. Он, воя, заметался по закутку, срывая простыни и пачкая их белизну алыми разводами. А Николай уже сидел рядом с вором в законе и держал лезвие финки у его горла.
— Вот теперь поговорим. — Спокойно произнес бесконвойник. — Сидеть!
Оставшиеся нетронутыми Доктор и незнакомый Кулю блатной сперва замерли, а потом синхронно опустились обратно на шконки.
— Давай поговорим. — Почти равнодушно сказал авторитет.
— Давай, давай! — Зек уже не сдерживал свою злобу. — Зачем ты их всех убил?
— Я не убивал никого и никогда.
— Врешь! На тебе кровь десятка человек! Только за последние три дня! Мне Аркадий все рассказал!
— Ракушкин тебе солгал. — Невозмутимо проговорил Крапчатый. — Он настолько трясется, или, вернее, трясся, как я понимаю, за свою шкуру, что готов был убить даже собственных девчонок, если те лишь косо посмотрели на ближайшие погоны.
— А ты ими пользовался! Да!? И ни с кем не делился!
— Куль, ты же разумный мужик. Сам посуди, если бы открылось, что в этих стенах… — Авторитет медленно указал головой на ближайшую из них, Кулин же, рефлекторно, чуть сильнее вдавил лезвие в кожу вора. — …есть лаз на волю, то моей власти бы не хватило удержать мужиков. Разбежались бы все…
— А тебе командовать бы стало некем! — Язвительно откомментировал Николай.
— Власть мою, авторитет мой, никому не отнять! — Гордо произнес вор.
— Авторитет? — Хмыкнул бесконвойник. — Ты не авторитет, ты фошка! Ты за кусок пиздятины мужиков продал! И семейника моего…
Крапчатый, уловив что-то в изменившихся интонациях Кулина, попытался выскользнуть из объятий зека, но сталь оказалась быстрее. Финарь без видимого сопротивления, прорезал кожу, вскрыл вены и артерии, с легким хрустом вошел в трахею. Вор дернулся, обливаясь кровью, на его лице появилась гримаса боли и недоумения. Рассеченное горло издало невнятный звук, и авторитет разом обмяк и потяжелел.
— Вот так. — Сказал Кулин, выпуская мертвое тело. — Вот так…
Тело Крапчатого упало навзничь, Николай вздохнул и, не глядя на моментально протрезвевших шестерок, вышел в проход между шконками.
— Стоять! Руки вверх! Бросить оружие! — В проходе уже стояли незнакомые бесконвойнику сержанты-срочники и кум. В руках краснопогонников находились автоматы, и все они были нацелены на Кулина.
3. Хляби земные
Николай не знал, что Лакшин следовал за ним буквально по пятам. Едва Куль открыл тайную дверь в восьмом отряде, об этом уже побежали докладывать Игнату Федоровичу. Тот, вместе с несколькими солдатами внешней охраны, пресек оргию на четвертом этаже ровно через пять минут после ухода оттуда Кулина. А свое последнее местопребывание зек открыл сам, ранив Колесо, который с дикими воплями принялся носиться по всему корпусу, собирая блатных на месть, вместо того, чтобы бежать к Поскребышеву.
Бесконвойнику очень повезло, что первыми на место примчался кум с солдатами, а не "черная масть". Иначе, от арестанта мало бы что осталось.
Потом, через полтора часа, Николай, опустошенный и апатичный, сидел, закованный в наручники, напротив Лакшина и, почти не мигая, смотрел на чуть выступающую из пола шляпку гвоздя.
— Ты хоть понимаешь, что натворил? — Спрашивал кум.
— Понимаю. — Тихо отвечал Кулин, но оперативник, словно не слыша этого слова, продолжал говорить на ту же тему:
— Ты убил авторитета! Понимаешь? Мне-то от этого, может и лучше будет. А о себе ты подумал? Нет, ты скажи, ты подумал о себе?
— Да.
— Ни хрена ты не думал. На тебя уже открыт охотничий сезон! Любой, кто тебя завалит, будет не просто убийцей, а защитником воровских идеалов, чтоб им пусто было! Блатные они же… — Игнат Федорович сперва отмёл первую пришедшую на ум ассоциацию, подумав, что она будет непонятна зеку, но следующие оказались еще хуже, — как гидра! Одну голову отрубишь — две вырастет!
Ты не уничтожил Крапчатого. Ты создал миф! И его тебе уже сломать не под силу! А мне с ним жить и работать! Миф о добром дедушке-царе, воре в законе — Крапчатом, который водил мужиков на блядки, а какой-то козел, которому это не понравилось, взял его, и замочил!
После этих слов Николай впервые поднял голову и посмотрел на оперативника.
