Геза Сёч - Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи

Сегодня на ферму снова приезжали сыщики. Были они крайне взбудоражены, так как опять получили проверенную информацию, что трансильванские князья-невидимки скрываются где-то поблизости.

— Шоня, Шоня, лим кожурд… — пропела я так, чтобы меня услышал Максико. Что означало: с наступлением темноты, на нашем обычном месте, то есть на поляне. Надо бы обсудить это дело насчет князей.

Они увидели громадного льва, львицу и трех детенышей, которые, развалившись кружком, грелись на солнышке.

Заслышав удары подков Тамплиера, лев разожмурил глаза, приподнял огромадную голову и зевнул, обнаружив страшенные зубы и гигантскую глотку, которая без труда могла заглотнуть десятилетнего ребенка. Потом устремил взгляд на всадника.

Нынче вечером на своем выдуманном диалекте нам прочел это Михай Но Пасаран Дубина. Я содрогнулась. Проглотить десятилетнего ребенка! Это какая же должна быть глотка?!

79. Движение сопротивления. Манифест

Первое дельное предложение прозвучало, когда Совет зверей лесных и домашних уже заканчивал свое заседание.

— Сидеть на месте и выжидать, что будет, — это тактика паука! Прилетит муха — замечательно, а не прилетит — ну и ладно, — горячилась лиса.

— Я тоже так думаю, что с этой тактикой надо кончать, — присоединилась я к предыдущему оратору. — Надо действовать на опережение. Надо сплотиться! Решить наконец, чего мы хотим! Если все: и собаки, и мелкий домашний скот, и птицы, и пчелы, и рыбы, и лошади — смогут объединиться, то люди и носа из дома не высунут! Да здравствует солидарность! Вспомните бессмертного Низами:

И человек уйти спешил скорей,Едва заслыша грозный рык зверей.Казалось людям издали порой,Что у могил кишит пчелиный рой.

А в качестве эмблемы движения Тарзан предложил одно из полотен Владимира Сабо.

Чтобы сформулировать общую волю животных, была избрана редакционная комиссия. Меня, к моему разочарованию, в комиссию не включили, зато зачем-то ввели в нее Пики. Манифест, который они состряпали, получился, по-моему, так себе. Вот его текст:

Слушайте, звери!

Страусы и все прочие животные домашние и лесные!

Долой тиранию людей! Сплатимся против человеческой подлости! Хватит дрожжать, голодать, хватит на нас ахотицца! Долой бойню, куда они гонят нас в самом рассвете сил!

Подпиши, размножь, передай другому!

Долой ужас, который гнетет наши души!

Победа не за горами!

Прочь тиранов! Хватит строить для них пирамиды!

Рефком.

Оруэлл?! [Маргиналия автора]

— Вот когда мы достигнем прародины, — так обычно подбадривала я остальных, — тогда все будет хорошо, все наладится. Когда мы опустимся из поднебесья на землю Африки, где нас будет приветствовать воплями Тарзан…

— Что-что? — встрепенулся Тарзан.

— Да не ты — настоящий Тарзан… он там целыми днями летает с воплями с ветки на ветку, боясь пропустить наш прилет…

Когда я разговаривала с Капитаном, пытаясь напомнить ему пример Бенёвского из альбома, который мне удалось стащить у охранников, то в пылу полемики призвала его убедиться, что обнаружил граф на Мадагаскаре, и протянула вожаку книгу. Капитан недоверчиво заглянул в нее и похмыкал, из чего стало ясно, что он, если и не совсем безграмотный, все же с чтением у него большие проблемы. Читал он только справа налево, да и то кое-как, например, вместо слова «червяк» он читал «чевряк», а вместо «коготь» — «гокоть».

Под вечер в лесу опять раздалось: «…а кто льва играет, не обстригай себе ногтей, пускай торчат львиными когтями».

80. Летучие мыши

Тренировки пока не дают желаемого результата, но я все же не унываю. Спросила у Нуар, в каком направлении нам держать путь, чтобы пролететь мимо Тисы, в зеркале которой мне хотелось бы искупаться, точнее, окунуть в него свое отражение. Нуар объяснила мне, где протекает Тиса, после чего мы всю ночь обсуждали с нею теоретические и практические аспекты полетов.

— Полеты очень полезны для развития умственных способностей, — объясняла она. — Четвероногие, точно так же, как и человек, видят все в одной плоскости. А мы, птицы, обозреваем мир не только перед собой или сбоку, но и сзади, и сверху. И не просто обозреваем, но и перемещаемся в нем — влево, вправо, вверх, вниз. Мы обладаем объемным зрением — совершенно особым качеством. И эта способность беспрерывно оттачивает наш ум.

— Понятно, — сказала я. — И что с того?

— А то, что те виды живых существ, которые разовьют в себе эти качества наилучшим образом, станут гораздо умней человека. Например, смогут запросто обыграть его в шахматы, не говоря уж об остальном.

— И даже Петике?

— Кого угодно. И не только в шахматы. Они будут сильнее во всем.

— И тогда этот вид будет господствовать на планете?

— Да.

— И что это будут за птицы?

— Это будут не птицы. А племя летучих мышей.

— Это которые здесь по ночам пищат?

— Они самые.

— Почему это?

— Потому что летучая мышь — единственное летающее млекопитающее. А мир принадлежит, как известно, млекопитающим. Но, кроме умения летать, они обладают еще двумя редкими особенностями.

— Первая — это то, что у них есть руки?

— Вот именно. А руками можно брать, хватать, а при известной сноровке даже инструменты делать… Это огромное, неоспоримое преимущество.

— Но руки есть и у белки, и даже у обезьяны…

— Только ума у них недостаточно.

— А у летучих мышей достаточно?

— Пока нет. Но эти ушаны, или нетопыри, как их еще называют, умеют еще кое-что, чего не умеет никто из нас, — только они да еще одно морское млекопитающее. Они издают звуки такой высоты, что уловить их не может никто. И с помощью этих звуков они ориентируются даже в кромешной тьме. Разумеется, — продолжала сова Нуар, — для меня это тоже проблемы не составляет… Но все-таки я вижу глазами, тогда как они — ушами.

— И что в этом такого особенного?

— Это требует от их мозга совершения сложнейших операций, отчего они делаются все более развитыми и разумными…

— Так вот почему они станут властелинами мира…

— Благодаря этим качествам.

— И как скоро это произойдет?

— Довольно скоро.

— Ну а все-таки?

— Очень скоро. Через три-четыре миллиона лет.

— Ах так. А я уж подумала — через неделю.

Мы помолчали.

Мне послышалось, будто на противоположном краю поляны хрустнула ветка. Я вперила взгляд в темноту, но тьма была столь непроглядная, что пришлось прибегнуть к помощи воображения, и тогда я увидела, как по краю поляны, словно тени, скользят какие-то всадники. Копыта их лошадей обмотаны тряпками — чтобы не звенели подковы.

— Я все же хотела бы попросить тебя познакомить меня с кем-нибудь из летучих мышей, не ждать же мне целую вечность, пока мир упадет к их ногам!

— Так и быть, Лимпопо. На днях я представлю тебя графу Иштвану Бэтмену, премьер-министру правительства ушанов и нетопырей.

81. Граф Иштван Бэтмен. Храм Младенца Иисуса

— Рада познакомиться, — ответила я через несколько дней на писклявое приветствие будущего властелина мира — совсем крошечного господина.

Уж не знаю, чего я ждала от этой встречи, но все же была несколько разочарована. Единственное, что выяснилось из разговора, — в ближайшее время г-н Бэтмен вместе со своим трансильванским дядюшкой отправятся в Сиракузы, на юг Сицилии.

— А ваш дядюшка, он… гм… тоже нетопырь? — поинтересовалась я, поскольку ничего умнее мне в голову не пришло.

— Нет, он, как бы вам это сказать… гематолог, — ответил он с некоторым смущением. — Занимается переливанием крови. Когда-то был знаменитым жокеем, но скачки потом запретили.

— А почему именно в Сиракузы? — сменила я тему.

— Там живут наши дальние родственники, вот и хотелось бы установить с ними связи. Вообще-то, они живут под водой, люди называют их дельфинами, но это название, если разобраться, происходит от слова «ушан».

— То есть как это?

— Очень просто. Ушан, душан, дульшан, дульфан, дельфан, дельфин, — объяснил мне премьер-министр Бэтмен этимологию слова «дельфин».

— Ну тогда счастливого вам пути и всего хорошего, — решила я попрощаться, и Бэтмен, расправив крылья, неуверенно полетел. Я следила за несуразным полетом будущего властелина Земли, иронически улыбаясь, он летел, будто пьяный, но, поскольку сама я не умела летать даже так, то ограничилась только вопросом:

— И как скоро он долетит до Сицилии?