Михаил Кречмар - Насельники с Вороньей реки (сборник)
Она, судя по всему, переоделась в офисе, и я её сперва просмотрел, ожидая увидеть серую «жестяную» мышку, а увидел вполне так ничего себе девушку. Лет девушке, конечно, было около тридцати (очень хорошо современные девушки умеют манипулировать с возрастом). И ей в этом успешно помогала мальчишеская фигурка и небольшой рост – не больше 158 на каблуках. А каблуки-то она надела…
Обычное бежевое шерстяное пальтишко, берет, гладкие зачёсанные назад волосы – шатенка, несмотря на то что в офисе показалась блондинкой. Чуть вздёрнутый милый носик и скуластое лицо с крупными серыми глазами-моргалками, которые так легко разводят мужика на «динамо». Сейчас, ближе к девяти часам вечера, она казалась значительно привлекательнее, чем в полдень, но при этом я продолжал помнить самое главное: я ей сейчас нужен гораздо больше, чем она мне. Что в общем-то и было определяющим в нашей встрече.
– И какие же тихие места для чашечки кофе вы знаете в ближайших окрестностях? – задал я дежурный вопрос.
– Меня зовут Лена, – сказала она и проверила на всякий случай действие своих «моргалок». – А вы на самом деле Андрей?
– Хммм, – я задумался. – А к вам в офис часто приходят люди с фальшивыми именами на визитках?
– У нашего «Союза» есть много недоброжелателей, – заученно ответила она.
– Врагов, – поправил я её. – Врагов. «Союз» вроде вашего ничего не стоит без злобных врагов. Но так как настоящему злобному врагу ваш «Союз» нужен… как Неуловимый Джо, то этих врагов приходится изобретать во всех мыслимых встречных. Так где мы будем пить кофе?
– В полуквартале отсюда есть булочная, – помедлив, сказала она. – Там мы всегда пили кофе с Лёшей.
Мне сразу пришла в голову мысль, что кроме Лёши эту девицу в конторе никто не соблазнял. Хотя, может быть, соблазнение девиц внутри конторы было запрещено какими-нибудь корпоративными кодексами. Я подумал около полусекунды.
– Знаете, Лена, вы как хотите, но я, кроме кофе, хочу ещё что-нибудь есть. Вы любите какую кухню?
Лена смутилась.
– Ладно, – продолжил я наступление. – Вы китайскую кухню любите? Я сам приехал с дикого Дальнего Востока. А там этот харч сейчас считается основным.
– Если честно, я не пробовала, – и Лена почему-то хихикнула.
На «Новослободской» мною был пристрелян вполне приличный ресторан «Дружба», и мы нырнули в его подвальчик.
– Удивительно, – моя дама была по-настоящему удивлена, – это настоящие китайцы?
– Я думаю, да. Более того, я полагаю, что такая едальня вообще-то едва ли не госпредприятие: начальный капитал для её организации вполне мог быть предоставлен какими-нибудь специальными органами КПК. Госкапитализм, понимаете ли.
– «Союз Земли», – барышня набралась смелости, – осуждает экологическую политику Китая.
– Я думаю, что больше миллиарда китайцев не имеют представления о «Союзе Земли», – хмыкнул я, – и стерпят ваше осуждение их экологической политики. Которая, к слову сказать, гораздо более экологична, чем политика современной РФ.
Лена снова заморгала. Есть такой тип девушек, выражающих 70 процентов чувств с помощью активных движений густо накрашенных ресниц. И я решил рассказать чуть подробнее.
– Они развиваются. Офигенно быстро развиваются. И то, что вы слышали о них полгода назад, сегодня может совершенно устареть. Перед Олимпиадой Китай начал беспрецедентную борьбу за чистоту окружающей среды. И сейчас они в этом отношении опережают… ну нас-то уж точно опережают.
– Но Лёша говорил…
– А когда Лёша был в Китае?
– Он не был в Китае, но…
– А я зимой стараюсь проводить там как минимум полтора месяца. Просто так. Это близко и дёшево. Мне комфортно там жить, – я положил ей в тарелку порцию харбинского салата. – Вы мясо едите?
– Да, ем, но…
«В отсутствие лишних глаз из конторы», – подумал про себя я. Мне приходилось видеть подобные организации, руководители их обычно подчёркивали своё вегетарианство. И требовали того же от сотрудников.
– О Лёше. У него на самом деле всё в порядке? – она робко попыталась вернуть разговор в требуемое ей русло.
Я, право слово, едва не поперхнулся.
Дело в том, что я уже почти полгода жил, точно зная, что Алексей Протасов мёртв. Более того, так случилось, что я сперва узнал, что он мёртв, а потом узнал, что это Алексей Протасов. В последний день полуобглоданный скелет в устье Имлювеема начал наполняться для меня мыслями, идеями, поступками, характером. И всё равно для меня это прежде всего был труп, над которым я склонился ненастным сентябрьским днём. И если что меня и интересовало по поводу его смерти, так только то, кто и какого чёрта уложил его навсегда среди бескрайних северных равнин.
Но для всех встреченных мной сегодня людей Алексей Протасов был ещё пока совершенно живым человеком.
И втирать очки, убеждая в обратном эту самую Сероглазку, мне совершенно не хотелось.
В любом случае сперва стоило бы поесть.
– Я расскажу – чуть попозже. Может быть, расскажу даже всё, – пообещал я, особо не намереваясь держать слово. – Мне просто надо бы знать, с какими «хвостами» он уехал из Москвы. Ну и почему, собственно. Из краткого общения с коллегами мне показалось, что его не очень любили…
– С коллегами, – фыркнула она, сразу показавшись гораздо милее, чем за всё предыдущее время нашего знакомства. Я начал предполагать, что в «жестяной мышке» спрятался чертёнок… – Под коллегами вы подразумеваете Светлану и тех уродов из Института глобальной экологии, которые направили вас в «Союз»? Вы позвонили по телефонам, которые я вам написала?
– Позвонил. И уже побывал у «Единой Земли».
– Тогда вы понимаете, что у Протасова здесь не одни враги. Кстати, это я познакомила его с «Единой Землёй»…
Официант – молоденький китаец, одетый в красную рубаху и красные широкие шаровары, – принёс графин с двумястами граммами коньяка.
– Завтра суббота, – я оценивающе посмотрел на Сероглазку. – За удачу?
– За удачу! – она выпила рюмку залпом, стараясь показаться залихватской. Покраснела, и в серых глазах появилась голубизна. Шея у неё была длинной и, как это принято было говорить в мужских кругах давно ушедшего времени, «породистой», как у балерины. Серые глаза имели чуть монголоидный разрез, что странным образом гармонировало с высокими скулами – судя по всему, в моей новой знакомой была изрядная толика татарской крови.
– Она нам всем понадобится, – резюмировал я. – В общем, насколько я понял, Алексей нашёл способ пустить довольно большие деньги «Союза Земли» на какое-то дело в местах обитания национальных общин.
– Да. Его мечтой было создать частный заповедник. Он много говорил, что земля на Севере ничего не стоит и достаточно выкупить довольно большую территорию и отдать её эвенам, как это станет ядром первой настоящей национальной общины.
– И откуда ему удалось отщипнуть эти средства?
Сероглазка запнулась.
– От бюджета Трансарктического международного совещания по проблемам народов Крайнего Севера, – вдруг выпалила она с каким-то вызовом. – Сто тысяч долларов от бюджета в миллион сто.
Я вздохнул. Три вещи мне стали более или менее понятны. Во-первых, дикий бардак, существовавший в «Союзе Земли», допускал такие масштабные хищения. Более того, некоторые детали расходования средств, судя по всему, не позволяли этой организации прилюдно требовать возвращения средств обратно. То ли они работали с «неучтёнкой» (система, очень распространённая у западных общественных организаций в России в девяностые годы), то ли все остальные обстоятельства расходования бюджета также не подлежали обсуждению, но им явно было лучше «замолчать» нецелевую трату даже в сотню тысяч, чем делать достоянием общественного обсуждения все расходы на мероприятие в целом. «Небось в реале украли девять десятых», – весело подумалось мне. Кроме того, мне стало очевидно, что в одиночку Алексей такую аферу провернуть не мог. Чисто технически. И сообщник его, с наибольшей вероятностью, сидел сейчас прямо передо мной, хлопая густо накрашенными ресницами.
В этот момент мне бы встать, расплатиться и вернуться домой, а затем позвонить Свиридову и сказать, что дело придётся крутить у нас, на Вороньей реке, потому что только одно предположение о том, что кто-то может купить землю вдоль по реке и сделать из неё частный заповедник, обесценивало жизнь Алексея Протасова до… Да вот до цены того самого патрона калибра 7,62. Кроме того – деньги. Интересно, в каком виде были они у него с собой?
– Так что, не получилось? – всхлипнула Лена. Алкоголь действовал на неё быстро, и под маской быстро тускнеющего грима я увидел совершенно растерянное существо, возможно обманутое во всём – в ожиданиях, надеждах, жизни. Второй кризис женского возраста.
– Лена, а вы сами-то когда-нибудь имели дело с «индейцами»? – я намеренно назвал аборигенов их жаргонным, северным прозвищем. – Ну, в смысле, ездили когда-нибудь к ним, видели, как они живут, кочуют, пасут оленей, охотятся?
