Ким Стрикленд - Клуб желаний
— О чем речь, куколка, — откликнулась Мара. — Но если будет девочка, назовешь в честь нас. То есть в честь меня. — Вздернув подбородок, Мара хихикнула и глотнула вина.
— Так, кто у нас следующий? — Линдси кивнула Маре.
Та с виноватым видом отставила бокал и вернулась к своим обязанностям. Подняв брови домиком, снова потрясла котелок над головой, перемешивая бумажки. Зажмурилась и вытянула следующую записку.
— Ну, что тут у нас… — Она развернула листочек и вспыхнула. — Ой! Это мое. Я вытащила свое желание!
— Поделишься с нами или как? — поинтересовалась Гейл.
— Э? О-о-о! — Мара покраснела до ушей. — Пожалуй, выбора у меня нет. Да, конечно. Здесь написано: «Хочу изобилия в жизни». — Она глянула на подруг с озорной ухмылкой. — Иными словами, дамы, я хочу выиграть в лотерею!
С этого момента процесс покатился по накатанным рельсам. Мара подыскивала в «Гримуаре» нужный или наиболее схожий заговор, трое из членов «Клуба желаний», точно артель старьевщиков, разбегались на поиски нужных ингредиентов, а Линдси и Мара на диване сочиняли слова, подправляя книжный образец — чтоб он стал более желаниестым. Когда добытчики возвращались в гостиную, все вставали в круг и произносили заговор.
Начали загадывать желание для Мары.
Услышит нас Великая богиняИ дарует Маре изобилье.Станет изобильным ее и Генри брак.Мы так хотим, да будет так!
— Все! Следующий сбор пройдет в моем бальном зале! — Мара со смехом подняла бокал; все дружно чокнулись и выпили.
Линдси пожелала похудеть и обрести идеальную фигуру. Для заговора требовалась оранжевая свеча, розмарин и луна на ущербе. Последнее было не в их власти, но раз они всего лишь загадывают желания, все решили, что это не так уж важно. Кроме того, по мнению самой Линдси, луна была как раз на ущербе.
Гейл хотела больше свободного времени для себя, чтобы почувствовать, что и у нее есть собственная жизнь. Понадобились одна коричневая свеча, одна белая свеча и лаванда, которую заменили — поскольку у Клаудии таковой не оказалось — лавандовым массажным кремом, отыскавшимся в ванной.
В котелке осталось последнее желание.
— Можно и не зажмуриваться! — Мара тем же театральным жестом развернула записку и озадаченно наморщила нос. Заглянула на обратную сторону. Снова перевернула. — Пусто…
Четыре пары глаз обратились на Джил.
— А я ничего не смогла придумать.
— Совсем-совсем ничего? — удивилась Мара.
— Абсолютно. Я и не догадывалась, что настолько всем довольна.
Долгая пауза.
— Если тебе самой ничего не нужно, — прервала молчание Линдси, — пожелай для кого-нибудь еще. Например, хлеб — голодным. Или миру — мир.
— Полагаю, прежде чем наша группа новичков-доброжелателей примется изменять мир, — возразила Гейл, — стоит выяснить, как именно нашей подружке Джил удалось достичь такого удовлетворения.
— Дайте мне то же, что и ей,[9] — захихикала Мара.
Уголок чувственных губ Джил дрогнул и пополз вверх.
Клаудия все годы дружбы с Джил догадывалась, что за ее внешней невозмутимостью, сдержанностью и красотой что-то скрывается, словно на треснувшую фарфоровую вазу наклеили тонкую пленку. Джил может излучать спокойствие и довольство, но грусти ей не спрятать, грусть проглядывает временами в ее жестах, в интонациях голоса, намекая на потаенную пещеру, полную невысказанных желаний.
Клаудия рискнула заглянуть в эту пещеру:
— Не верю. Ты просто боишься.
Джил направила на Клаудию ледяной взгляд синих глаз:
— Боюсь?
— Вот именно, — кивнула Клаудия (главное сейчас — не оробеть). — Боишься сознаться, чего тебе действительно хочется.
— Ничего я не боюсь, — отмахнулась Джил. — Просто ни единого в голову не приходит, вот и все.
Гейл прищурилась на Джил:
— А знаешь… я тоже не верю.
— Так-таки ни единого? Даже самого маленького? — У Мары, по всей видимости, в голове не укладывалось — как это, никаких желаний?
— Нет, что-то должно быть, — настаивала Гейл. — Ну что доставило бы тебе радость?
Джил уколола ее взглядом: и ты, Брут?
— Если я при всех выложила свою проблему с ребенком, а Линдси — мечту о заднице без целлюлита, то ты просто обязана дать нам чем-нибудь поживиться.
Теперь уже Линдси пронзила Клаудию таким взглядом, что по лицу Джил пробежала тень улыбки.
— Ладно. Кое-что, вероятно, найдется. — Задумавшись, Джил выпятила губы и уставилась в потолок. — Я бы не возражала, если б в кои веки начала встречаться с каким-нибудь нормальным парнем.
— Ага!
— Я так и знала.
— Что-то должно было быть.
— Что значит «с нормальным»? — уточнила Гейл, и в тот же миг подала голос Клаудия:
— Ну и как, трудно было?
Клаудия подразумевала другое: «Видишь, как просто?» — но почему-то вышло иначе. Они с Джил переглянулись, молчаливо соглашаясь, что да, очень трудно признаться в том, чего ты на самом деле хочешь.
— Такое впечатление, что вокруг сплошь лохи. — Джил отвела глаза от Клаудии. — Или мне так везет, что я на них нарываюсь. Хорошо бы познакомиться с парнем, который не полезет с предложением руки и сердца на втором свидании и не увидит во мне второй мамочки. И без всяких там… причуд — скажем, страсти к пальчикам на ножках или неожиданной фобии вроде боязни высоты.
— Нет, нет, не-е-ет! — Линдси замахала руками, отметая глупый замысел Джил. — Мы не станем тратить нашу энергию на поиски просто нормального парня. В тебя должен влюбиться настоящий красавчик, секс-символ, мачо! А? Что скажете? — Линдси кивнула всем по очереди. — Дамы? Я права?
Все захохотали и закивали в ответ. Редчайший случай: даже Джил позволила себе улыбку во весь рот.
Розовую свечу на кофейном столике окружили сухие розовые лепестки (Гейл вспорола и вытряхнула старое ароматическое саше) и несколько прядей длинных черных волос Джил. Все готово, все на местах. Начали заклинание, чтобы найти для Джил идеального мужчину.
К тебе взываем мы, Великая богиня!Помоги ты Джил в исканиях ее.Пусть встретится ей лучший из парней.Чтоб не было его умней и веселей.Великая богиня, пошли ей верный знак.Мы так хотим, да будет так.
Все уронили руки, а Джил подбоченилась:
— Что ж, посмотрим, что из этого выйдет.
На журнальном столике Клаудии горели пять разноцветных свечей, покачивая пламенем на разной высоте, посылая к потолку тонкие струйки дыма. Рядом чернел пустой котелок.
— Дьявол! — Гейл смотрела на часы. — Уже полночь? Не может быть!
— Полночь? — ахнула Линдси.
— Черт возьми, надо бежать! — вскинулась Мара.
— Да уж. — Наклонившись над столом, Линдси допила вино и поставила бокал.
Суетливо разобрав пальто, шарфы, перчатки, суматошно расцеловавшись, они вихрем умчались в ночь — эдакий миниатюрный, но шумный водоворот в ванне. Прикрывая за ними дверь, Клаудия чувствовала себя забытой в пенной воде игрушкой.
В гостиной полный разгром: мешочки с сухими цветами и пузырьки со специями валялись на полу; остатки еды, запасные свечи и подсвечники загромоздили оба приставных столика; журнальный столик уставлен свечами и бокалами, засыпан травами, специями и землей. Ну и бедлам. Подруги, конечно, предложили помочь навести порядок, и Клаудии помощь пришлась бы очень кстати, но она отправила их по домам.
Каминные часы показывали четыре минуты первого. Где же Дэн? Он говорил, что будет работать допоздна, но ведь не до полуночи? Не иначе как с шести часов сидит в баре. Клаудия взялась за уборку — собрала бокалы, сколько уместилось в руках, отнесла на кухню. Вернулась в гостиную и вдруг без сил рухнула на диван. И хмуро уставилась на горящие свечи. Завтра рано вставать в школу, а надо, наверное, дождаться, пока они догорят. И сколько это будет продолжаться? Может, плюнуть и пойти в постель? Ничего с ними не случится. Сами догорят.
Нет, не годится. Насмотревшись в детстве на антипожарные плакаты Медвежонка Смоуки, Клаудия не могла оставить свечи без присмотра. А если задуть? Кто узнает? Клаудия нагнулась, и все огоньки разом наклонились от ветерка, вызванного ее движением. Зеленая свеча на дальнем конце стола плавала в лужице воска. Уже почти догорела. Ее, Клаудии, свеча.
Откинувшись на спинку дивана, Клаудия долго смотрела на тихое мерцание. Огоньки слились в одно пятно света. Тикали часы. Унылый звук одиночества — точно лопаются сотни крошечных пузырьков.
9
Клаудия очнулась на диване, когда Дэн, нагнувшись над свечами, сделал глубокий вдох.
— Нет! — Клаудия вмиг оказалась на ногах.
— Какого?.. — Он отшатнулся. — Я ж только хотел задуть, а не помочиться на них.
