Нил Шустерман - Бездна Челленджера
Мне хотелось пойти и поиграть с ним, но я боялся. Не знаю, чего. Может, его битье головой было заразно. Или его отсутствие друзей. Хотелось бы мне знать, где он сейчас, чтобы я мог сказать ему, как я его понимаю. И как легко вдруг очутиться одному посреди детской площадки.
59. Как угорелые
Я ни разу не прогуливал уроки. За уход из школы без разрешения нарушителю грозит остаться после уроков или что похуже. Я никогда не нарываюсь на наказания. Но есть ли у меня выбор? Повсюду знаки. Они окружают меня. Я знаю: что-то случится. Что-то плохое. Не знаю, что это будет и откуда придет, но оно явно принесет с собой страх, боль и слезы. Ужасно. Просто ужасно. Теперь их полно — этих типов с плохими намерениями. Я постоянно натыкаюсь на них в коридорах. Сначала он был один, но зло распространяется, как заразная болезнь. Как плесень. На переменах они посылают друг другу тайные сигналы. Они что-то замышляют — а поскольку я их раскусил, я и стану жертвой. Первой из многих. Или, может, заговоры плетут не дети, а учителя. Нельзя сказать наверняка.
Но я знаю, что стоит мне выйти из центра событий, как все утихнет. Что бы они ни замышляли, этого не случится, если я уйду. Этим я спасу всех.
Звенит звонок. Я выбегаю из класса. Не знаю даже, что это был за урок. Учитель говорил по-тарабарски. Сегодня все голоса звучат глухо сквозь такую толщу жидкого страха, что никто даже не заметит, если я утону в ней и уйду на дно какой-нибудь бездонной впадины.
Мои ноги по привычке хотят идти на следующий урок, но другая, более могущественная сила направляет их к главному выходу. Мои мысли бегают, как угорелые.
— Эй! — кричит мне вслед учитель, но это растерянный, бессильный оклик. Я выберусь отсюда, и никто меня не остановит.
Я перебегаю улицу. Ревут клаксоны. Меня не собьют. Силой мысли я отодвигаю машины со своего пути. Слышите, как скрипят тормоза? Это все я!
Наискосок от школы стоит торговый центр. Рестораны, зоомагазин, забегаловка с пончиками. Я на свободе, и все же нет. Потому что за мной плывет кислотное облако. Что-то плохое. Плохое. Не в школе — о чем я думал? Это с самого начала не касалось школы. Нет, у меня дома! Вот где это случится. С мамой, папой, сестрой. Они задохнутся в дыму пожара. Их подстрелит снайпер. Машина потеряет управление и протаранит нашу гостиную. Только это не будет случайностью. Или будет. Я ничего не знаю наверняка, кроме того, что случится какая-то беда.
Нужно предупредить семью, пока не стало слишком поздно. Но в моем телефоне внезапно сел аккумулятор. Это они разрядили его! Они не хотят, чтобы я предупредил родителей.
Я мечусь из стороны в сторону, не зная, что делать, и вдруг обнаруживаю, что стою на перекрестке и умоляю каждого прохожего одолжить мне телефон. У меня все внутри промерзает от мертвых, пустых взглядов, которыми меня одаряют. Никто не реагирует, только некоторые ускоряют шаг — наверно, видят застрявшее в моей голове стальное копье страха, вонзившееся в самую душу.
60. Говорят
Моя тревога улеглась. Невыносимое ощущение, что случится что-то непоправимое, утихло, хотя и не исчезло совсем. Родители не знают, что я ушел из школы раньше времени. Нам пришло автоматическое голосовое сообщение о том, что некий «Ка-ден Бош» пропустил не меньше одного урока: программа не может правильно произнести мое имя. Сообщение я удалил.
Я лежу на кровати и пытаюсь как-нибудь упорядочить хаос, заглянуть в загадочную пепельницу с остатками моей жизни.
Не то чтобы я себя не контролирую. Не то чтобы я хочу думать эти мысли. Они просто со мной, как некрасивые и ненужные подарки ко дню рождения, которые нельзя отдать обратно.
В голове бегают мысли, непохожие на мои собственные. Почти голоса. Они что-то говорят мне. Когда я выглядываю в окно, голоса в голове утверждают, что водитель проезжающей машины желает мне зла. А сосед, возящийся с разбрызгивателем, вовсе не ищет протечку. На самом-то деле каждый шипящий шланг — замаскированная змея, и он собирается науськивать их на всех домашних животных округи — в этом даже есть какая-то извращенная логика, потому что я слышал, как он жаловался на собачий лай. Голоса в голове меня даже развлекают — ведь никогда непонятно, что они скажут дальше. Иногда я не удерживаюсь от смеха, и люди вокруг любопытствуют, над чем это я смеюсь, но я не хочу им говорить.
Голоса в голове требуют, чтобы я что-то сделал. «Оторви со шлангов разбрызгиватели — отруби змеям головы». Но я не слушаюсь. Не собираюсь портить чужое имущество. Я знаю, что это не змеи. «Помнишь водопроводчика с нашей улицы? — говорят голоса-мысли. — На самом деле он террорист и тайком собирает бомбы. Угони его фургончик и столкни с обрыва». Но я не буду этого делать. Голоса могут требовать чего угодно, но им не под силу заставить меня делать что-то, чего я не хочу. Что не мешает им капать мне на мозги, заставляя думать обо всяких гадостях.
— Кейден, ты еще не спишь?
Я поднимаю взгляд: на пороге стоит мама. За окном стемнело. Когда успела наступить ночь?
— Сколько времени?
— Почти полночь. Что ты делаешь так поздно?
— Просто думаю о разных вещах.
— Последнее время ты часто этим занимаешься.
Я пожимаю плечами:
— Много о чем надо думать.
Мама выключает свет:
— Поспи. Что бы ни творилось у тебя в голове, к утру все прояснится.
— Да, конечно. Прояснится, — повторяю я, хотя уверен, что наутро там будет все так же облачно.
Мама замирает на пороге. Я притворяюсь спящим, надеясь, что она уйдет. Она не уходит:
— Мы с папой думаем, что тебе не помешало бы кое с кем пообщаться.
— Не хочу ни с кем говорить!
— Знаю. Это часть проблемы. Может быть, было бы проще поговорить с кем-нибудь посторонним. Не со мной или папой. С кем-то новым.
— С мозгоправом?
— С психологом.
Я не поднимаю глаз. Не хочу это обсуждать:
— Ладно, хорошо, как скажешь.
61. Проверьте мозг
Автомобильный двигатель устроен совсем не сложно. Да, если ты в этом вообще не разбираешься, выглядит он непонятно — куча трубок, проводов и клапанов, — но, на самом деле, двигатель внутреннего сгорания не сильно изменился с тех пор, как его изобрели.
Папины проблемы с машиной не кончаются отваливающимся зеркалом заднего вида. Он не знает об автомобилях практически ничего. Он весь по уши в математике и числах, машины — это просто не его. Дайте ему калькулятор, и он перевернет мир, но каждый раз, когда ему надо чинить машину и мастер спрашивает, в чем именно проблема, папа отвечает: «Она сломалась».
В автомобильной индустрии обожают людей вроде моего папы, потому что благодаря им можно заработать кучу денег на ремонте, который может и не требоваться. Отца это невероятно раздражает, но он оправдывается: «Мы живем в эпоху развитой сферы услуг. Ее надо как-то кормить».
Промышленность тоже не сильно помогает. Логично было бы ожидать, что с современным уровнем технологии автомобили уже научились сами определять, в чем поломка. Но нет, все, что они могут — это зажигать дурацкую лампочку с надписью «Проверьте мотор», когда что-то не так. Это только доказывает, что автомобили органического происхождения куда в большей степени, чем принято думать. Их явно создавали по образу и подобию человеческого мозга.
Лампочка «Проверьте мозг» может гореть множеством разных цветов, но есть одна большая проблема: водитель ее не видит. Как будто ее встроили в держатель для бутылок на заднем сиденье, поставили сверху банку газировки и забыли на месяц. Так что видят ее только пассажиры, и то только если хорошо поищут. Ну или если лампочка загорится так ярко, что расплавит банку и подожжет машину.
62. Живее, чем ты думаешь
— Тебя нужно многому научить, — произносит капитан, прогуливаясь по медной палубе, сцепив руки за спиной. Новенький шерстяной мундир потихоньку начинает сидеть на нем так же естественно, как прежний пиратский наряд. Он даже держится теперь иначе. Более величественно. Одежда делает человека.
Обходя корабль, капитан следит, чтобы все занимались своим делом. Моя задача на сегодня — стать его тенью. Смотреть и учиться.
— Плавание в неизведанное требует не только навыков морехода, — учит капитан. — Нужна интуиция. Импульсивность. Порывы безумия и приступы веры. Чуешь, о чем я?
— Да, сэр.
— Неверно! — бросает он. — Лучше бы не чуять. Нетрудно и задохнуться. — Капитан запрыгивает на похожую на паутину веревочную лестницу, ведущую на грот-мачту. — Лезь за мной! — Он карабкается вверх, я ползу следом.
— Мы собираемся навестить воронье гнездо? — спрашиваю я.
— Ничего подобного! — возмущается капитан. — Нам нужны только паруса. — Мы добираемся до грота. — Я открою тебе тайну. — С этими словами капитан вынимает нож и проделывает в парусе дыру в добрый фут длиной. Сквозь разрез свистит ветер, раскрывая ткань, как будто это глаз.
