Арсений Несмелов - Литературное наследие

ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Твой профиль промелькнул на белом фоне шторы —Мгновенная отчетливая тень.Погасла вывеска «технической конторы»,Исчерпан весь уже рабочий день.Твой хмурый муж, застывший у конторки,Считает выручку. Конторщица в углуЗакрыла стол. Степан, парнишка зоркий,В четвертый раз берется за метлу.Ты сердишься. Ты нервно хмуришь брови.В душе дрожит восстанье: злость и месть.«Сказать к сестре — вчера была… К свекрови?Отпустит, да… Не так легко учесть!»А муж молчит. Презрительной улыбкойКривит свой рот, кусая рыжий ус……И ты встаешь. Потягиваясь гибко,Ты думаешь: «У каждого свой вкус!»

В кротовой шапочке (на ней смешные рожки)Спешишь ко мне и прячешь в муфту нос.В огромных ботиках смешно ступают ножки:Вот так бы взял на руки и понес…Я жду давно. Я голоден и весел.Метель у ног свистит, лукавый уж!— Где был весь день? Что делал? Где повесил?— Ах, я звонил, но подошел твой муж!Скорей с Тверской! По Дмитровке к бульварам,Подальше в глушь от яркого огня,Где ночь темней… К домам слепым и старымГони, лихач, храпящего коня!Навстречу нам летит и ночь, и стужа,В ней тысячи микробов, колких льдин…— Ты знаешь, друг, мне нынче жалко мужа:Ты посмотри — один, всегда один.

Неясно, как во сне, доносится из залаКакой-то медленный мотив и голоса.— Как здесь тепло! — ты шепотом сказала.Подняв привычно руки к волосам.Тебя я обнял. Медленно и жуткоДразнила музыка и близкий, близкий рот.Но мне в ответ довольно злая шуткаИ головы упрямый поворот.Ты вырвалась; поджав под юбку ножкиИ сжавшись вся в сиреневый комок(Ах, сколько у тебя от своенравной кошки),Садишься на диван, конечно, в уголок.Лакей ушел, мелькнув в дверях салфеткой(Он позабыл поджаренный миндаль),И комната, как бархатная клетка,Умчала музыку, глуша, куда-то вдаль.— Ты кушай всё.— А ты?И вот украдкойЛовлю лицо. Ответ — исподтишка…Ты пьешь ликер ароматично-сладкийИз чашечки звенящего цветка.— Ты целомудрена, ты любишь только шалость.— Я бедная. Я белка в колесе.Ты видишь, друг, в моих глазах усталость,Но мы — как все…

И снова ночь. Полозьями по камнюВизжит саней безудержный полет.А ты молчишь, ты снова далека мне…Томительно и строго сомкнут рот.И вдруг — глаза! Ты вдруг поворотилаКо мне лицо и, строгая, молчишь,Молчу и я, но знаю: ты решилась,И нас, летя, засвистывает тишь.

А утром думали: «Быть может, всё ошибка?»И долго в комнате не поднимали штор.Какой неискренней была моя улыбка…Так хмурый день оттиснул приговор.Ты одевалась быстро, ежа плечиOт холода, от утренней тоски.Зажгла у зеркала и погасила свечиИ опустила прядки на виски.

Я шел домой, вдыхая колкий воздух,И было вновь свободно и легко.Казалась ночь рассыпанной на звездах,Ведь сны ее — бездонно далеко.Был белый день. Как колеи, колесаВзрезали путь в сияющем снегу,Трамвайных дуг уже дрожали осы,Газетчики кричали на бегу.

ШУТКА

1

В костюме женщины! К тебе парик блондинкиИдет, и ты похож на этуаль,Уверенно высокие ботинкиПружинят ног резиновую сталь.Кузнецкий весь в своей обычной жизни,И публики обычное кольцо…— Постой! Пускай тебя осмотрят «слизни»,Остановись у стекол Аванцо.«Гамен в манто» нервирует фланеров(У нас уже весьма солидный тыл).Вот позади хрустящий легкий шорох:Автомобиль чуть дрогнул и застыл.

2

Ты улыбаешься. «Он» жадно скалит десны.— Позволите? — И дверца наотлет.— Но… поскорей. Мой муж такой несносный,Он — вот!Сажусь и я. И кланяюсь. Он взбешен.Но публика, предчувствуя скандал,Теснит вокруг. О Боже, как потешенПод маской элегантности вандал.И мы летим. Франт мечется. И толькоЗа Тестовым находит нужный тон.Лениво шепелявящее «сколько?» —И лезет за бумажником в пальто.

3

Мы с хохотом пpoтягиваем руки(Шофер рычит, как опытный кавас).— Простите, но, ей-Богу, мы от скуки!— Ведь он мужчина, уверяю вac!«Гамен в манто» кладет его ладошкуНа свой бицепс.— Смотрите, я атлет,Я кочергу сгибаю, точно ложку,Нет, нет…Но франт в тоске. На томном лике пятна,Плаксиво свис углами книзу рот:— Шантаж купца — привычно и понятно,Но одурачить так… Шофер, вперед!..

Голубой разряд (1–5) — Николай Асеев — Николай Николаевич Асеев (1889–1963), ровеснику Несмелова, который, печатаясь с 1908 года, успел к 1921 году уже выбиться в мэтры — особенно по меркам Владивостока; объединяло Несмелова с Асеевым также и фронтовое прошлое. О периоде их знакомства подробно см. в воспоминаниях Несмелова «О себе и о Владивостоке» (см. т.2 наст. изд.).

Марш — Е. В. Худяковская (1894–1988) — вторая (гражданская) жена Несмелова, мать его дочери Н.А. Митропольской (1920–1999). Проставленное под стихотворением слово «Тюрьма», видимо, обозначает место написания стихотворения, но при каких обстоятельствах и в какой тюрьме побывал автор до 1921 года — не выяснено.

Авантюрист — Борис Бета — Николай Васильевич Буткевич (1895–1931) — поэт, участник первой мировой войны, во Владивостоке жил в 1920–1922 г.г.; поздней перебрался в Харбин, затем в Шанхай, откуда в 1924 году уехал в Европу; умер в Марселе. Бенвенуто — Бенвенуто Челлини (1500–1571) — знаменитый итальянский скульптор, ювелир, писатель. Велодог — очень короткоствольный револьвер, из числа «дамских» т. н. «револьвер для защиты велосипедистов от собак».

Пираты — Леонид Ещин — Леонид Евсеевич Ещин (1897–1930), поэт, автор единственного поэтического сборника «Стихи таежного похода», Владивосток, 1921. Друг Несмелова и персонаж нескольких его рассказов.

Сестричка — Стихотворение, по всей видимости, обращено не к кому-то из членов семьи Митропольских, а к медицинской сестре, с которой Митропольский был знаком на фронте. Сморгонь — городок на северо-востоке Белоруссии, место военных действий во время Первой мировой войны. Стихотворение перепечатывалось автором многократно; впервые появилось в печати в газете «Дальневосточная трибуна» от 28 ноября 1920 г.; позднее вошло в сборник «Кровавый отблеск», однако без посвящения. Штакор 25 (под стихотворением) — т. е. штаб корпуса 25, полицейской ротой при котором командовал А. Митропольский на австрийском фронте после ранения в 1915 году.

Перед казнью — это шестистишие также перепечатывалось авторами многократно: впервые появилось оно в газете «Голос родины» 11 декабря 1920 года; позднее вошло в сборник «Кровавый отблеск» под заголовком «Убийство» (с незначительными разночтениями). Е. И. Гендлин — Евгений Исаакович Гендлин, в будущем автор книги «Записки рядового революционера» (М.Л., 1926).

Спутница — стихотворение впервые появилось в газете «Дальневосточная трибуна» от 30 января 1921 г., позднее без разночтений было перепечатано в сборнике «Кровавый отблеск».

Монгол — «Капитана» (или «капитан») — на разговорном русско-китайском диалекте Дальнего Востока — любой белый человек. «Шанго» — слово из того же диалекта, означающее «хорошо»; как отмечает в воспоминаниях «Наш тигр» А. Несмелов (т.2 наст. изд.) его нет ни в китайском, ни в русском языке.

Изгнание — «…Как у предка, сельского попа» — сама фамилия поэта (Митропольский) — священническая. «…нашего Безпута» — Безпут (совр. Беспута) — название четырех, сливающихся в один близ Каширы, притоков Оки.

Оборотень — Давая аннотацию к журналу «Юнь», владивостокская газета «Голос Родины» от 6 апреля 1921 года писала: «В стихотворном отделе очень удачно стихотворение «Оборотень» Арсения Несмелова, характеризующее «гений» Маяковского. Этот «гений» очень метко изображен в образе бизона…» Стихотворение было впервые напечатано во владивостокском журнале «Юнь» (1921, № 1). Посвящено В.В. Маяковскому, с которым Несмелов был в Москве знаком. В Харбине Несмелов часто вспоминал об этом, всегда подчеркивая, что «Маяковский меня не любил».