Сергей Антонов - Поддубенские частушки. Первая должность. Дело было в Пенькове
— Откуда же упал огарок? — спросила Нина.
— Не знаю. Может, Митька уронил, — и Арсентьев посмотрел вверх.
Этажом выше сидел рыжий парень в кепке, надетой козырьком назад, и тоже варил узел.
— Митя! — позвал Арсентьев.
Парень поднял щиток и посмотрел вниз. Нина увидела его широкое добродушное лицо с широким носом, с широко расставленными, немного припухшими, как у всех сварщиков, глазами.
— Чего тебе? — спросил он.
— Ты огарки в начальство кидаешь?
— А что?
— А то, что вот из прокуратуры пришли. — Арсентьев подмигнул Нине. — Вот обожди, сейчас она пойдёт вниз, сообщит куда следует, и отрубят у тебя лет десять. Будешь тогда аккуратней…
— Я извиняюсь, конечно, — сказал Митя, поняв, что его приятель шутит. — Бывает, забудешься за работой. Вот в прошлом году, ещё на том вон доме, работал у нас монтажник-высотник дядя Ефим. Так он говорил: «Когда на высоте работаю, с меня всё осыпается, как с гнилого дерева». И хотите верьте, хотите нет: кепка у него ниткой привязана, карандаш привязан, носовой платок привязан, спички и папиросы привязаны. Весь, как ёлка в игрушках. Вот вы ругаетесь — огарок упал. А у человека на высоте, если вы хотите знать, переключается внимание. Он следит только за работой и за собой. Если на каждую деталь отвлекаться, можно загреметь на низ. А чтобы ничего не падало, надо сетками пролёты перегораживать. Об этом руководство должно думать.
— Вы сейчас на низ? — спросил Нину Арсентьев.
— Не знаю ещё…
— Будете на третьем участке, скажите про сетки.
— Хорошо.
— Или прямо главному инженеру.
— Хорошо, Пётр Петрович.
— Меня Андреем зовут. Это я так… А вас как спросить, если придётся?
— Нина Васильевна.
— Будем знать. А я думал, вы к нам на экскурсию. Но когда вы сюда пришли, сразу понял, что нет. По нашим-то панелям редко кто ходит… Так не забудьте про сетки… — напомнил он ещё раз, опустил лёгким движением головы щиток и принялся за работу.
«Что же мне теперь делать? — подумала Нина. — Можешь не можешь, инженер Кравцова, а надо идти… Обо мне даже и приказ, наверное, не успели написать». Она посмотрела вниз, страшно завидуя ходящим по земле людям, и, собрав всю свою волю, попыталась оторваться от колонны. Но сразу же у неё закружилась голова, защекотало в пятках, и она поняла, что не сможет сделать ни шагу.
А вокруг обычным, спокойным порядком шла работа; глубоко внизу сигналили машины, гремела арматура, раздавалась барабанная дробь пневматических ломов, и метрах в десяти от Нины, в стеклянной комнатке подъёмного крана, молоденькая синеглазая девушка двигала рычаги, и тень огромной сквозной стрелы, как тень самолёта, мелькала по колоннам.
— Вы ещё здесь? — спросил Арсентьев, поднимая щиток.
— Она, если ты хочешь знать, боится! — крикнул сверху Митя и засмеялся. — Извиняюсь, конечно…
— И ничего в этом нет смешного, — с отчаянием проговорила Нина.
— Я и сам знаю, что ничего смешного. Тут надо одно: считать, что ты на низу, — и тогда всё в порядке. Вот один американец проложил между небоскрёбами доску, сказал, что пройдёт по ней на спор с завязанными глазами. «Не вижу, говорит, разницы. Если у меня завязаны глаза, мне всё равно, где доска, — на земле лежит или висит на высоте двухсот метров». Ну, завязали глаза и пошёл. И, конечно, загремел оттуда…
— Высказался? — сердито спросил Арсентьев.
— А что?
Арсентьев растерянно посмотрел на Нину, подумал и проговорил:
— Долго вы так думаете простоять?
— Не знаю.
— Вот ещё новое дело. На руках, что ли, вас донести до лестницы?
— Нет, нет. Не надо!.. Придумайте что-нибудь, пожалуйста.
— Я понёс бы, да дело серьёзное. Не могу брать на себя такую ответственность. Ты вот байки только рассказываешь, — обратился он к Мите, — людей пугаешь. А ты посоветуй что-нибудь.
Они долго молча смотрели друг на друга.
— Ребята, я сейчас упаду, — сказала Нина, пытаясь закрыть дрожащие веки.
— Если бы настлано было, она прошла бы, — наконец проговорил Митя.
— Высказался? — снова оборвал его Арсентьев, но вдруг встрепенулся, встал и закричал синеглазой девушке, сидящей в рубке крана: — Маруся! Попроси сигналиста срочно подать в мой пролёт две плиты пятый номер! Спущусь — прорабу объясню.
Нина увидела, что девушка кивнула, поговорила по телефону, двинула рычаги, в небе проплыла огромная стрела, и вскоре прямоугольная железобетонная плита закачалась над головой Арсентьева.
— Майне, ещё майне! — кричал он, поднимая руку.
Плита осторожно легла на ригеля, и Нина вдруг очутилась на широком бетонном полу, на котором навеки застыли следы чьей-то большой подошвы. Минут через пять такая же плита была уложена во второй пролёт, и, стараясь не смотреть на Арсентьева, Нина побежала вниз по прозрачной лестнице.
«Сейчас же обязательно ещё поговорю с главным инженером, — думала она, — и, пока не поздно, откажусь от этой работы».
Но внизу, на твёрдой, надёжной земле, люди занимались делом, никто нe обращал на неё внимания, а в прохладном коридоре уже висел приказ, в котором говорилось, что инженер Кравцова Нина Васильевна зачислена исполняющей обязанности инженера по технике безопасности с месячным испытательным сроком.
* * *Почти весь следующий день Нина потратила на ознакомление с проектом организации работ, с длинной пояснительной запиской и с десятками огромных чертежей, которые было легко разворачивать и трудно складывать. Главный инженер, прекратив приём посетителей, долго рассказывал ей об опасности открытых проёмов, «пьяных» лесов и неисправных такелажных приспособлений; и Нине поначалу показалось несколько преувеличенным значение, которое он придавал её работе. Но к концу разговора, когда главный инженер пожал её руку и заметил: «Надеюсь, на вашей совести не будет ни одного калеки», — Нина вдруг поняла, что её заботам поручаются жизни сотен людей, и даже испугалась, поняв это.
А ещё через день она получила в канцелярии казённый блокнот и карандаш и начала свой первый обход участков.
На втором этаже, в том самом помещений, где будет зал для банкетов, она увидела сбитые на скорую руку леса. Судя по тому, что рядом возился с проводами Арсентьев, леса предназначались для сварщиков. С устройством лесов и подмостей Нина хорошо познакомилась ещё на практике и теперь сразу же заметила непорядок. Возле лесов стояли начальник третьего участка Иван Павлович и плотник, только что заколотивший последний гвоздь в это шаткое деревянное сооружение. «Подходить или не подходить? — подумала Нина, боясь, что насмешливый Арсентьев не удержится, чтобы не намекнуть о позавчерашнем случае на шестнадцатом этаже. — В конце концов не сегодня, так завтра мне придётся встретиться с ним. Надо подойти», — решила она и, остановившись, спросила Ивана Павловича строго:
— Что это такое?
— Вспомогательное сооружение под названием «леса», Нина Васильевна, — снисходительно объяснил начальник участка. — Вот стойки, вот раскосы…
— Это жёрдочки, а не раскосы, — сказала Нина, стараясь не встречаться взглядом с Арсентьевым.
— Какие же жёрдочки! — похлопывая но самому толстому горбылю, так же снисходительно возразил Иван Павлович. — Сечение согласно проекта.
— Вот жёрдочка. И вот… — всё больше и больше раздражаясь от снисходительного тона, сказала Нина и отметила крестами негодные раскосы. — Прошу заменить.
— Да что вы, Нина Васильевна, вы ещё не в курсе дела!
— И стойки не вертикальные. Совсем «пьяные» леса.
— Где же вы увидели не вертикальные стойки?
— А вот — посмотрите отсюда.
— Это отсюда. А если взглянуть с другой стороны, то очень даже вертикальные.
Арсентьев и плотник, собравшиеся было уходить, со строгими лицами ожидали, чем кончится разговор начальства.
— Как хотите, — сказала Нина. — Если кто-нибудь полезет на эти леса, запишу нарушение.
— Нет, зачем же писать? — быстро проговорил Иван Павлович, сразу сделавшись серьёзным. — Поправим, всё исправим. Что же это ты, Вася, жёрдочек наколотил?
— Какой материал дали, из того и сбивал, — хмуро объяснил плотник.
— Надо требовать материал согласно проекта. Что это у тебя за стойки? Разве это стойки? Чтобы через час всё было исправлено!
Плотник начал отбивать раскосы, а Арсентьев спросил тоскливо:
— А мне что этот час делать?
Нина ушла. Проводив её глазами, Иван Павлович подошёл к плотнику и тихо сказал ему:
— Погоди.
Плотник посмотрел на него из-за плеча с недоумением.
— Забей обратно. На всякое чиханье не наздравствуешься. Арсентьев, лезь наверх.
Через полчаса Нину по радио вызвали во второй этаж. Возле злополучных лесов стояли главный инженер и Арсентьев.
