Сергей Морозов - Великий полдень
Из окна я увидел, как Папа заходит в него в сопровождении дяди Володи, на котором снова были шуба Деда Мороза и растрепанная белая борода, и который, как мне показалось, находился в чрезвычайном возбуждении, забегая то справа, то слева, как будто что-то объяснял или докладывал на ходу.
Я вошел в гостиную, где вчера мы веселились около елки, и был сражен варварской картиной. Зловещая гора черепов на известном полотне Верещагина, под елкой были грудой свалены детские игрушки. Те самые, которые вчера ребята получили в подарок от Деда Мороза. И все они были самым зверским образом разбиты, разорваны, расчленены.
Сверху лежали отсеченные головы Русалочки, Розового Слона, Медведя, куклы-невесты и Робота. Словом, всех тех персонажей, за которых с таким жаром молился прошлой ночью мой Александр. Рядом валялись обломки игрушечного оружия и раздавленные каблуками солдатики, еще недавно такие изящные. Елочные игрушки на ветках тоже оказались методично изничтожены: стеклянные шары разбиты, вместо них болтались зазубренные огрызки, а серебристая и золотая мишура разодрана в клочья.
— Господи Боже ты мой! — пробормотал я, не веря собственным глазам.
Ничего не соображая, я вышел из гостиной. Навстречу мне, показался понурый маленький силач Алеша, сынок Толи Головина. Его лицо совершенно расплылось, опухло от слез. Я хотел его остановить, но, едва завидев меня, мальчик опрометью бросился по направлению к оранжерее и исчез. Минуту-другую я собирался с мыслями, а затем сообразил, по какой такой надобности дядя Володя прибежал к Папе и о чем так торопливо ему докладывал. Я тоже поспешил во флигель. Пробегая по двору, я заметил, что компания ребятишек уже на горе, а Алеша, с которым я только что столкнулся в коридоре, уже догоняет остальных.
В дверях флигеля мне заступил дорогу охранник.
— Вам назначено после обеда, — сказал он, корректно выталкивая меня на улицу.
— Да я на минуту!
— Папа сейчас занят.
— По важному делу!
— Занят.
И дверь захлопнулась перед самым моим носом.
— Идиот, — плюнув с досады, проворчал я и полез в карман за табакеркой.
Впрочем, подобное обхождение было у нас в обычае. Папа давно потерял ощущение реальности: для него вообще не существовало никакой разницы, где он находится — у себя ли на фирме или в кругу семьи. Если бы не Мама, он бы, наверное, и орал бы на нас, как у себя в московском офисе на своих «медоносных пчелок» — сотрудников: «Тупицы! Бездари! Лентяи!..»
Потоптавшись перед крылечком, я собрался уходить, но из флигеля вышел дядя Володя.
— Теперь, конечно, совсем другое дело, — заговорил он со мной, словно мы с ним до сей минуты не переставая болтали. — Нет худа без добра. Сегодняшнее происшествие послужит всем нам хорошим уроком. Дети — особые существа, они живут в своем необыкновенном, сложном мире…
— Но зачем они это сделали? — воскликнул я.
— Естественно, в знак протеста, — с готовностью объяснил дядя Володя.
Мы вместе пошли к особняку.
— Какого еще протеста?
— Ну как же, они заявили этим, что не желают, чтобы с ними обращались, как с малышами. Они хотят чувствовать себя взрослыми. Это так естественно.
— Что ты заладил: естественно, естественно! Ты все видел, да, Володенька? Ты был там и ничего не предпринял, чтобы помешать этому вандализму?
— Во-первых, у меня не было полномочий, — начал обстоятельно объяснять «друг детей», — А во-вторых, я и не мог помешать, потому что был заперт в кладовке…
Он рассказал, как было дело. Когда он остался с детьми один в доме, они попросили его снова нарядиться Дедом Морозом. Конечно, он подозревал, что они что-то замышляют, но как говорится не сумел удержать ситуацию под контролем опять же из-за отсутствия соответствующих полномочий, которые ему мог дать только сам Папа, а Папа всегда говорил, что дети достаточно взрослые, чтобы отвечать за свои поступки. В общем, дядя Володя отправился в кладовку за костюмом Деда Мороза и там его вероломным образом заперли. В конце концов ему удалось выбраться через узкое окошко, но дело уже было сделано. Когда он вернулся в гостиную, то увидел, что ему даже приготовили мешок. «Забирай свой хлам, Дедушка Мороз и больше к нам не приходи!»
— В голове не укладывается! — вздохнул я. — Неужели они действительно это сделали?! Неужели им не было жалко уничтожать такие прекрасные игрушки?!
— Пойми, Серж. Так они договорись, — серьезно сказал дядя Володя. — Это ведь тоже вроде игры со своими правилами. А правила они соблюдают. Не то что взрослые. Половина из них при экзекуции, конечно, отчаянно рыдала. А твой Александр вообще сбежал, прихватив своего Кролика. Я слышал, как они за ним гнались. Я им просто восхищаюсь! Твой сын оказался таким мужественным мальчиком!
— И верховодил у них Косточка… — дошло до меня. — Правильно? И, конечно, не обошлось там без подаренного Косточке непальского ножа.
— Увы, — вздохнул дядя Володя. — Очень самолюбивый мальчик. Я еще вчера начал подозревать, что он задумал что-то в этом роде. Но и другие хороши. Яша и Ваня, например, тоже очень отчаянные.
— Что же это, — проговорил я, — теперь, наверное, Папа в ярости. Он его прибьет!
— Уже нет. Я принял на себя первый удар, — с гордостью сказал дядя Володя. — Уж как он ругался на меня, как ругался! Я и тупой, я и идиот, я и ничтожество. Пусть ругается. Он как выругается, так потом у него и понимания сразу больше и деловой разговор завести позволит. Кроме того, он ведь сам всегда разрешал Косточке делать все, что тот пожелает. Стало быть, чувствует, что не во всем прав. Он еще перед Новым годом начал прислушиваться к моим советам насчет воспитания. А этот эпизод с игрушками, видно, стал для него последней каплей. Игрушки-то ведь немалых денег стоят.
— Значит, у тебя с Папой деловой разговор был? — с усмешкой поинтересовался я. — Насчет воспитания? Ну и что, получил назначение и полномочия?
Но дядя Володя не заметил моей иронии.
— Нет худа без добра, — повторил он. — Назначение я получил и полную Папину поддержку. Теперь, по крайней, мере у меня есть четкие полномочия, и для меня большая честь официально принять на себя такое ответственное дело. Я предупреждал, что педагогическое воздействие эффективно лишь в определенных условиях, при четких полномочиях. Детская душа требует особой атмосферы существования. Эксцессы неизбежны, но теперь мы сможем к ним подготовиться, сгладить последствия, принять меры…
На этот раз я хорошо знал, о чем речь.
Он давно ее вынашивал, эту свою идею. И, пожалуй, именно этой увлеченностью был мне глубоко симпатичен, несмотря на то, что самой его идеи я не разделял. А идея заключалась в том, чтобы устроить в заповедной загородной усадьбе специальный пансион для наших ребятишек. Не просто пансион, а этакий полноценный детский рай на природе. Причем самым строгим образом изолированный от всего внешнего мира — Города и Москвы, в частности.
В этом пункте мы с ним в корне расходились. Первоначально в моем проекте Москвы был предусмотрен специальный детский Луч, в котором должны были располагаться все необходимые детские учреждения. Мы часто спорили на этот счет. Я был убежден, что детям необходимо жить в непосредственной близости к реальному миру взрослых. Более того, это должен быть один общий, единый мир с взаимным духовно облагораживающим и воспитательным влиянием, со всеми своими противоречиями и проблемами.
В свое время, не вдаваясь в градостроительные и педагогические теории, Папа решил, что никаких «детских» Лучей в Москве не будет. Он был закоснелый прагматик и на дух не переносил то, что хоть отдаленно походило на «утопию». Он рассматривал Москву исключительно как плацдарм своей деловой империи с мощнейшей инфраструктурой развлечений. Здесь нет места школам и детским садам. В Москве, дескать, и без того хватает проблем, чтобы еще дети путались под ногами. Папа считал, что в Москве мы, взрослые, можем работать и развлекаться, а жить должны в Городе или в Деревне. Все, что касалось детей, быта, вообще семьи, было удалено из Москвы. Увы, он с самого начала не понял общечеловеческой идеи, заложенной в мой архитектурный проект, и воспринял его сугубо потребительски, даже торгашески и политикански. «Скажи спасибо, что он вообще его воспринял», — успокаивала меня тогда Мама.
— Папа обещал, что в самом ближайшем времени сделает все необходимые распоряжения. Он назначил меня координатором, — с гордостью сообщил дядя Володя, когда мы вошли в особняк. — Кстати, — прибавил он, — может быть ты, Серж, возьмешь на себя проектную работу? Кому же поручить ее, как не тебе, нашему Архитектору и почетному гражданину… Но я вижу, Серж, ты скептично настроен?
— Как ты сейчас можешь об этом говорить? Я до сих пор не могу прийти в себя после того, что они сделали с игрушками…
