Дэймон Гэлгут - Добрый доктор
— Ну, ладно.
— Что?
— Побудьте здесь. Еду я вам оставлю. Думаю, я обернусь быстро, часа за два. До скорого.
Последние слова он выкрикнул на ходу, уже удаляясь. Я хотел было ответить, но что тут ответишь? Он оставил меня позади и в буквальном, и в фигуральном смысле. Я отвернулся к деревьям. Когда я вновь повернул голову, его и след простыл.
Некоторое время я хорохорился. Достал сандвичи, выпил бутылку пива. Но моя мальчишеская обида отступила, и вскоре мне стало стыдно. Невелик труд взобраться на гору. Ничего бы со мной не сделалось. Намерения у Лоуренса самые благие. Я чуть было не принялся собирать вещи, чтобы отправиться вдогонку, но мне даже не было известно, в какую сторону он пошел.
Лучезарный день померк. Здесь, в этой небольшой низине, тоже стало сумрачно. Под напором воды омут превратился в темное зеркало, все в трещинах и пятнах. Ледяные брызги водопада. Тень скал, неумолимо наползающая на лес. Там, наверху, жара, но мне внизу холодно и одиноко. Я вспомнил чудовищную ящерицу, извивающуюся в воде.
Появилось ощущение, что за мной следят. Вокруг, куда ни глянь, темные, загадочные силуэты деревьев. В недрах камней пульсирует напряженная внутренняя жизнь. Я уже был когда-то объектом слежки со стороны окружающего мира — много лет тому назад. Вспомнились задворки нашего сада. Какой громадной чащобой сад был в тот день, когда умерла моя мать!
Я встал и пошел — но не вслед за Лоуренсом. Не одеваясь, побрел по лесу. Не знаю, что я искал. Просто хотелось двигаться. Шевелиться. Растительность покрывала землю сплошным ковром. Но в одном месте ковер был немного примят. Практически тропа. Животные протоптали к водопою. Вскоре о присутствии реки стал напоминать лишь шум водопада за моей спиной. Чаща кончилась. Теперь вокруг были лишь подлесок да небо в филигранной рамочке из веток.
И вдруг передо мной возник дом. А точнее, то, что я заметил сначала, — металлическая сетка, оплетенная вьюнками, проржавевшая. Забор. А за ним утопающая в зеленом море, призрачная крыша и покосившееся крыльцо.
Дом. Здесь. Почему? Я отпрянул. Попятился. Ничего нельзя трогать.
Но здесь никто не живет. Заметно сразу. Давно уже никто не живет. От сада не осталось и следа — сплошные дикие заросли. Темные окна без стекол. А забор, когда-то очень внушительный, разрушается, клонится к земле.
Я подошел поближе. Одна из секций забора совсем упала, и можно было войти внутрь. Все, что осталось от дорожки, — несколько гладких камней, призрачный след бордюра. Клумбы самоуничтожились — вырвались из своих границ, заросли сорняками. Я поднялся на крыльцо. Трещины, паутина, подтеки. Сорванная с петель входная дверь. Я переступил порог. Зачем меня сюда понесло? Просто посмотреть.
Я оказался в длинном коридоре со множеством дверей. За дверями — пустые комнаты. Ни мебели, ни картин. Вообще ничего. Хоть шаром покати. Вряд ли дом обчистили его законные хозяева. Люди бывали здесь и после разорения. Вот тут, в углу — следы костра — не сказать чтобы свежие. Валяются окурки, старые, совсем выцветшие. На стене коридора кто-то нацарапал: «ЗВЕРЮГА». Буквы огромные, кривые, близко друг к дружке. Но на крохотных песчаных дюнах, выросших на полу, не было отпечатков ног. Только мои.
Установить предназначение комнат было трудно. Лишь с самой дальней было более-менее ясно: линолеум на полу, надтреснутая раковина. Но остальные были как пустые скорлупки, из которых вытекла вся жизнь. Кое-где между половицами пробивался бурьян. Трещины змеились по стенам, как вены. Присутствие леса ощущалось даже внутри дома.
Это место наводило на меня страх. Но не того рода, какой я испытал недавно у водопада. Там причиной было уединение. Тут чувствовалось нечто иное, полная противоположность уединения. Со мной никого не было, но я ощущал: рядом кто-то есть. Маячит на самом пределе видимости. Прячется за углом при моем приближении. Безликая фигура, почти человек, недочеловек. Призрак… Нет, у призрака есть какая-то индивидуальность, а это аморфная стихия. Недобрая, но склонная к насмешкам. Тварь, которую эта страна породила, чтобы не подпускать меня к себе. Колдовское исчадие заброшенного дома и девственной природы, чуждое им обоим. Неясный силуэт. Расплывчатый сгусток тьмы. Тварь желает мне зла.
Я вышел через заднюю дверь. Не смог себя заставить снова пройти через дом. Как славно было снова оказаться под открытым небом! В заборе оказались другие ворота. За ними — грунтовая дорога, утопающая в траве. И никаких примет, проливающих свет на то, откуда здесь взялись дом и дорога. И почему теперь здесь ни настоящего дома, ни настоящей дороги…
Я вернулся к водопаду. Там уже ждал Лоуренс.
— Где вы были?
— В той стороне.
— И что делали?
— Просто прогулялся, — ответил я и, помедлив, добавил: — Там есть дом.
— Дом? Чей?
— Ничей. Заброшенный. Не знаю.
— Вы мне покажете? Пойдемте.
— Нет, — сказал я.
Это слово было сказано таким тоном, что он сразу поник. Внезапно мне стало совестно, я повернулся к нему спиной и начал одеваться.
— Наверно, хозяева были белые. Когда на этих землях создали хоумленд, владельцы бросили дом и уехали.
— Правда?
— Ну, это лишь догадка. Я ничего об этом доме не знаю.
— Может, мне сходить посмотреть? — произнес он без особого энтузиазма.
— Как там ваша деревня?
— Я до нее не добрался. — Он покосился с разочарованным видом на скалы.
— Почему же?
— Не знаю, карта… Какая-то ошибка. Может быть, там больше нет никакой деревни.
Его одежда была облеплена репьями. Он пытался смирить свою досаду, нервно сжимая и разжимая кулаки. Выждав, пока я полностью оденусь, он сказал:
— Фрэнк, простите меня за сегодняшнее.
— Ничего, ничего.
— Нет, я должен был вам сказать с самого начала. Нехорошо это — завлечь человека в такую даль и поставить перед фактом. Но я надеялся, вы получите удовольствие от похода.
— Я получил удовольствие.
— Правда?
— Правда.
Зловещая атмосфера рассеялась, и я снова испытывал радость от того, что нахожусь здесь. Но что-то все-таки осталось невысказанным. Ощущая бремя непроизнесенных слов, мы вернулись назад по реке молча.
Возможно, разговор, не состоявшийся между нами тогда, был бы отложен навечно. Но поздно ночью нас разбудил звук глухого удара по стене, за которым последовала визгливая скороговорка испанской брани. Это Сантандеры яростно ссорились в соседней комнате. Кто из них затеял спор, догадаться было невозможно, тем более что в этот час Хорхе полагалось дежурить в ординаторской.
Лоуренс в панике вскочил и замер посреди комнаты. Его белая футболка и трусы во мраке походили на испуганное привидение.
— Ох ты господи! — сказал он. — Что такое?
— Наша замечательная пара. Самоотверженные люди. Они там друг дружку убивают.
— В каком смысле? Это драка?
— Я же вам говорил.
Он прислушался.
— Ох ты господи!
В стену вновь что-то ударилось. Странное дело, но та самая трещина, которая расколола брак Сантандеров, трещина, через которую они все время гневно перекрикивались и каждый пытался перетащить супруга на свою сторону, теперь пролегла и в нашей комнате, между Лоуренсом и мной. Я встал, вышел в коридор и постучал в соседнюю дверь. Мне не открыли, но крики моментально прекратились. Слышалось лишь слабое всхлипывание. Постепенно и оно стихло.
Когда я вернулся в комнату, Лоуренс лежал на полу и курил, глядя в потолок. После разочарования в Сантандерах его обуяла полночная меланхолия.
— Знаете, Фрэнк, — печально сказал он, — по-моему, здесь меня никто по-настоящему не понимает, только вы.
— Да неужели?
— Я говорю совершенно серьезно. Все остальные… они эгоисты. Им меня не понять.
— Я тоже эгоист, Лоуренс.
— Вы им только притворяетесь.
— Ничего подобного. Клянусь, я самый эгоистичный человек в этой больнице.
— Неправда, Фрэнк, вы просто любите возводить на себя напраслину. У вас слишком низкая самооценка.
— Да будет вам! Давайте спать.
— Вряд ли я теперь усну. Что они там — дрались?
— Вроде того.
— Фрэнк, вы мой друг. Запомните это.
Это признание прозвучало как гром среди ясного неба. Я лег, укрылся простыней. Через минуту он приподнялся с пола на локтях. Я почувствовал на себе его взгляд.
— Понимаете, мне пришла в голову одна идея.
Я мгновенно интуитивно понял: начинается тот разговор, который не состоялся между нами сегодня днем у водопада. Я молча ждал. Наконец он проговорил:
— Я думал о больнице.
— Да.
— Она неэффективна. Это же очевидно, от нее нет никакой пользы.
— Да.
— И я сказал себе: «Если люди не приходят в больницу, пусть больница придет к ним».
Он затянулся сигаретой. За время паузы я обо всем догадался. Но не стал его прерывать.
