Василий Аксенов - Круглые сутки нон-стоп
И так же легко и свободно, как только что размышлял, конный философ запел своим монументальным баритоном:
I've got the world on a string…
КРИЗИС, ПРОСПЕРИТИ, РЕНЕССАНС, ТОТАЛИТАРИЗМ, СТАНДАРТ, ИСТЭБЛИШМЕНТ И РАЗНЫЕ ДРУГИЕ ШИКАРНЫЕ СЛОВА
«Приходите играть вместе с нами!»
«Каждый – зритель и актер!»
«Ренессанс! Ярмарка удовольствий!»
«В долине Агура, на Олд Парамаунт Рэнч!»
«13-я ежегодная! Дюжина булочника!»[17]
«Слава Ее Величеству Елизавете I!»
«Боже, храни Королеву!»
«Вместе с нами веселый Робин Гуд и девица Мариан!»
«Парады! Развлечения! Ремесла! Кухня! Игры!»
«Бродячие музыканты, менестрели, акробаты, шуты!»
«Каждый мужчина – король Мая! Каждая женщина – королева Мая! В нашем графстве этой весной!»
Такие удивительные объявления мы прочли однажды в удивительной калифорнийской газете «Ram & Goblet» («Баран и бокал» – видимо, намек на возможность «выпить-закусить»), набранной архаическим шрифтом по средневековому правописанию.
Кому же не хочется стать королем Мая? И вот мы с Дином катим в его рычащей маленькой машине по Вентури-фривэй. Впереди, сзади, по бокам в пять рядов катят попутчики. Нет-нет да мелькнет за стеклом «форда», «тойоты» или «лендровера» пиратская косица, шляпа с перьями, бархатный плащ. В самом деле, не мы одни такие умные!
Через некоторое время убеждаемся: тысячи таких умных прибыли на Renessance Pleasure Fair в долину Агура, тысячи автомобилей рядами стоят на паркинг-лот меж зеленых холмов.
Мы паркуемся, идем вместе с толпой, переваливаем через невысокий холм и оказываемся в другом мире. Паркинг-лот с его гигантским дисциплинированным автостадом исчезает за холмом. Сбоку от пыльной грунтовой дороги гарцует средневековый герольд в лентах и перьях.
– Сюда, сюда, милорды! Милости просим, прекрасные леди!
Мы видим хвостатые флаги на шестах, шатры, кибитки, помосты, платим по четыре доллара с носа и оказываемся в елизаветинской Англии XVI века, среди шекспировских персонажей.
Собственно говоря, это все тот же южнокалифорнийский «бьютифул пипл», но может возникнуть и странная аберрация зрения, можно ведь предположить и обратное: странные, мол, фантазии приходят в голову базарному лондонскому люду – иные обнажают торсы, иные бесстыдно показывают голые ноги… Отелло в джинсах… Гамлет в шортах, Шейлок в гавайской рубахе… а некоторые Офелии и Дездемоны обнажены самым колдовским образом, эти-то, уж конечно, ведьмы и им место на костре!..
Мы, профессора Уортс и Аксенов, тоже ведь не хуже других: башмаки связываем шнурками и перекидываем через плечо, рубашки превращаются в пояса, с помощью папье-маше увеличиваем себе носы, у Дина на макушке каперская клеенчатая шляпа (ведь он у нас истинный WASP – White Anglo-Saxon Protestant – «белые англосаксы-протестанты», потомки первых поселенцев из Новой Англии), я (восточный человек) в чалме. Словом, сливаемся с ренессансной толпой.
Здесь и там на помостах, на вытоптанной земле и на телегах дают представления труппы бродячих актеров, музыканты, фокусники, жонглеры, канатоходцы. На сцене «Друри-крик» заезжие бродяги из Италии, труппа Комедия-дель-арте. В ста ярдах от них партнер Уилла Шекспира и его тезка Уилл Кемп представляет почтеннейшей публике труппу «Глобуса». Астрологи в острых колпаках, ученые люди сидят под зонтиками. Шумят дубы…
Весьма занятно, между прочим, выглядит в этой толпе господин в костюме и галстуке, регистратор избирателей на будущие выборы в законодательное собрание штата Калифорния, но на него почему-то никто не обращает внимания.
Итак, шумят дубы своей резной листвой, эдакая прелестная кипень под тихоокеанским – пардон, пардон, конечно же, не под тихоокеанским! – под атлантическим бризом, под ветром с древней морской дороги – Ла-Манша.
Под дубом в пестрой игре теней сидит таинственная арфистка, весьма тонкая, в черном со звездами, волосы распущены на всю узкую спину, на узком носике огромные кристаллические очки, преломляющие свет. Мы останавливаемся, внимаем чудесным звукам. Арфистка поет:
– Вы два джентльмена с картонными носами и с башмаками на плечах, не думайте, что вы не замечены. За вами следят попугай, макака, осел, элефант и арфистка.
Она оставляет свою арфу на произвол судьбы и со смехом бросается к нам. Милейшая Калифорнийка!
Разумеется, с ее появлением началась вторая часть нашей ренессансной фиесты: беспорядочные знакомства, chain-smoking, турецкий кофе, французские сливки, цыганские пляски, американские штучки… Вскоре образовалась у нас компания: астроном из Непала, повар из Норвегии, студент из Мехико-сити, художница с Восточного берега, медсестра из Канады и просто девушка из Польши.
Ярмарочное кружение занесло нас наконец к славянским шатрам. Облепили русский к ъ о б а к, который предлагал милордам и миледи софт-дринк квас и царские п и р О ж к и.
Неподалеку уж второй час без остановки плясал табор балканских цыган под командой черноокой Магдалены. Черноокая выскочила к нам из круга. Все как полагается: косы, мониста, серьги, босые ноги, вулканический нрав… Ура! Восторг всей компании!
Тут вдруг запели серебряные трубы, забухали барабаны, зычные голоса возопили:
– Make way for Her Majesty[18]!
Появилась процессия. Шотландские волынщики в клетчатых килтах, гиганты, карлики, шуты, палачи в черных мешках с дырками для глаз и с жуткими топорами, вельможи, стража с алебардами и наконец четыре телохранителя пронесли на плечах кресло, в котором восседала сама Глориана – Елизавета I.
Точнейшая, между прочим, копия, чудеснейшая! Напудренные щечки, а поверх пудры пятна румян, длинноватый носик, маловатые глазки, высокий кружевной ворот. Все было чрезвычайно естественно, вплоть до того, что Ее Величество чуть не свалилось с носилок, приветствуя толпу, ибо была слегка, как говорится, вдребодан.
Потом началась третья часть нашей ренессансной фиесты, то есть разъезд. Компания наша самым непринужденным образом все увеличивалась, расставаться, конечно, никто не хотел, и когда автомобили прибыли из долины Агура на тихую Транквилло-драйв, оказалось, что нас человек тридцать пять – сорок.
Гости заполнили дом. Что за дом? Точно никто не знает, сейчас выйдет хозяйка, может быть, объяснит. Кто хозяйка? Неважно. Дом, во всяком случае, был большой, с двумя бассейнами, с тремя автомобилями, с четырьмя телевизорами, с кондиционерами, рефрижераторами и прочей автоматической дребеденью, плюс с коврами. Вышла хозяйка, та самая цыганка Магдалена, по-прежнему босая, но уже в джинсах и маечке. Появился и муж в очках. Хозяйка как хозяйка – профессор французской литературы. Муж как муж – атомный физик…
Я рассказал об этом дне довольно подробно, как понимает читатель, не только для того, чтобы его позабавить, но и для того, чтобы шурануть кочергой беллетристики по уголькам проблемы. Проблема наша – да-да – не затухает. Ведь без проблемы же нам же никак нельзя же. Что за очерки без проблемы? Без проблем писать очерки – неприлично. Кроме того, практика показала, что читатель просто устает от беспроблемности.
Какая же проблема? А вот какая: ярмарка эта под ренессансными дубами, праздник без электричества, без звукоусилителей и магнитофонов и даже без охладительных систем, без кока-колы (!) – эта ярмарка показалась мне при всей ее прелести, юморе и куртуазности каким-то подобием бунта.
Конечно, в Америке из поколения в поколение передается ностальгия по матушке Европе, и где только возможно американцы строят «маленькие Англии» – и в Диснейленде, и возле трапов «Куин Мэри», – а также маленькие Италии, Германии, России… Но тут было нечто другое.
Renessance Pleasure Fair показалась мне каким-то подобием прорыва, стихийного бегства из той обыденщины, которую называют по-разному – то «американский образ жизни», то «жизненный стандарт», а критически мыслящие интеллектуалы произносят в таких случаях очень модное слово «тоталитаризм».
Говоря «тоталитаризм», американские интеллектуалы имеют в виду некое устрашающее будущее технотронное бездуховное общество, подобное, вероятно, тому, что изображено в романе Р.Брэдбери «451 по Фаренгейту». Приметы этого общества видятся им повсюду, порой, как мне показалось, они даже с некоторой долей мазохизма выискивают эти приметы. Впрочем, ведь говорят же порой, что некоторая доля мазохизма присуща всякой развитой интеллигенции.
Иностранцу, однако, иногда кажется странным смешение понятий «стандарт» и «тоталитаризм». Вот примеры.
Диснейленд? Тоталитаризм. Рекламы по телевидению? Тоталитаризм. Скоростные закусочные «Кентакки фрайд чикен» и «Джек ин зе бокс»? Тоталитаризм. И так далее.
Так ведь полезные же, удобные вещи и цыплята эти жареные, всегда горячие, с корочкой, мгновенно к вашим услугам, и объявления, и проч… – скажет иностранец.
