Николай Дежнев - Год бродячей собаки
— Скажите, Джеймс… — Черный кардинал поднялся из кресла, со стаканом в руке подошел к распахнутому окну. Применительно к себе начальник службы тайных операций весьма редко употреблял глагол «любить», но Шотландию он именно любил и отдавал себе в этом отчет. Заунывная мелодия волынки и прохлада пасмурного, богатого оттенками зеленого дня будили в нем какие-то древние ощущения, заставлявшие предположить, что, возможно, когда-то и он был человеком.
— Да, монсеньер! — слуга замер у светильника на стене, оглянулся.
— О чем это я?.. — нахмурился Нергаль. — Ах да! Что-то давненько не попадался мне Серпина… Вы же помните Серпину, а, Джеймс?
— Конечно, экселенц! Это ваш тайный советник. Бывший. Вы сами приказали ему не появляться на глаза. Кажется, теперь он находится в ссылке.
— Неужели? Совсем позабыл! Старею, Джеймс, старею! И как он там? — Черный кардинал отвернулся от окна, посмотрел через зал на слугу. Правда, вопрос был явно риторический и ответа не требовал. — Способный был сотрудник, работал с воображением. Вот что, Джеймс, вызовите-ка его ко мне!
— В каком месте и в какую эпоху вы хотели бы его видеть, монсеньер? — Готовый немедленно действовать, Джеймс отставил в сторону шест.
— А какой, собственно, нынче год на дворе? — Нергаль вернулся в кресло, закинул одну тоненькую ножку на другую.
— Двухтысячный, монсеньер! — слуга приблизился, замер по стойке смирно.
— Тысячный?.. — переспросил Нергаль. — А у меня было впечатление, что сейчас несколько позднее.
— Извините, экселенц, я оговорился! Я хотел сказать, что с Его последнего прихода на Землю прошло две тысячи лет, — виновато склонил кудрявую голову негр.
— Это ничего, Джеймс, это ничего! — успокоил его Черный кардинал. — Кто из нас не ошибается?.. Да и тысяча лет туда, тысяча сюда — сущая мелочь. Только больше, пожалуйста, не оговаривайтесь! И вот что: не будем мудрить, вызовите Серпину прямо в сегодня, где-то на пару часов пораньше, чтобы у нас было время поговорить.
— Вы будете принимать его в резиденции?
— Пожалуй, нет. Но мне бы хотелось провести этот чудесный вечер где-нибудь недалеко от дома, скажем, в Лондоне…
Нергаль слабо махнул рукой, отпуская слугу. Рискуя поскользнуться на начищенном паркете, Джеймс бегом удалился из зала.
Какое-то время черный кардинал смотрел на высокие белые двери, за которыми рысью скрылся камердинер, потом, как будто вспомнив о виски, выплеснул его остатки в камин. Против всяких законов физики, вверх, к вытяжке, поднялся ровный столб голубого пламени.
— Что ж, фигуры расставлены, пора делать ход. — Нергаль усмехнулся. — Черные, как всегда, начинают и выигрывают!
У выхода из станции метро «Оксфорд Соркес», там, где торговую Оксфорд-стрит пересекает Риджент, весь день не стихает людской круговорот. Строго одетые, при обязательном галстуке мужчины и всегда спешащие, утянутые в деловые костюмчики женщины смешиваются здесь с радостными по жизни, белозубыми неграми и наводнившими Лондон выходцами из Юго-Восточной Азии. На этом пятачке часто можно встретить раскормленных, громкоголосых американцев и субтильных, престарелых японцев с непременной видеокамерой в руках, которых, судя по их числу и похожести, поставляют из Токио оптом. В этой вечной толчее и неразберихе очень легко потеряться, но и встретиться тоже нетрудно, особенно если знаешь того, кого ждешь.
Плотный, среднего роста мужчина, по-видимому, знал. Нервно теребя в руках неизбежный для Англии зонтик, он рыскал глазами по толпе в надежде не пропустить знакомое лицо, вертел из стороны в сторону лысеющей головой. При взгляде на этого джентльмена невольно создавалось впечатление, что предстоящая встреча имеет для него чрезвычайно важное значение и он многое бы дал, чтобы только не упустить свой шанс. И все же мужчина вздрогнул, когда за его спиной кто-то неспешно и громко покашлял в кулак.
— Простите, Серпина, я, кажется, немного опоздал! — произнес низкий приятный для слуха баритон. Легкий акцент говорил о шотландском происхождении незнакомца.
Серпина резко обернулся. Перед ним стоял невысокий, сухощавый господин в темном, отлично сшитом костюме и подобранной к нему в тон шляпе, из-под широких полей которой на мир смотрели холодные, стального цвета глаза. Во всем облике мужчины было нечто птичье, хотя манера говорить и держаться выдавали его принадлежность к высшему обществу.
Доли секунды Серпине хватило, чтобы выражение его гладкого, сытого, но какого-то помятого жизнью лица преобразилось. Теперь на нем было написано полнейшее счастье, хотя от его визави не ускользнула тень промелькнувшего в глазах страха. Не зная, что делать с собственными руками и зонтом, Серпина неловко прятал их за спину.
— Сэр! — не без труда выдавил он из себя. — Для меня большая честь…
— Пустое, Серпина, не тратьте слова, они вам еще пригодятся. — Нергаль окинул взором подчиненного. — А вы неплохо выглядите. Поправились, по-видимому, отдых пошел вам на пользу… При слове «отдых» тонкие губы человечка сами собой сложились в саркастическую улыбочку. — Вам можно даже позавидовать, — продолжал черный кардинал, поворачиваясь и устремляясь вместе с толпой по переходу на другую сторону улицы. Оказавшись на тротуаре, Нергаль свернул в сторону Пикадилли и пошел против потока людей, которые, как ни странно, уважительно расступались, как волны перед носом океанского лайнера. Серпина же, догнав шефа, пристроился рядом так, чтобы собственным телом прикрывать его от возможных столкновений.
А он измельчал, думал Нергаль, наблюдая, как бывший советник, на манер краба, двигался боком, забегал вперед и заглядывал ему в глаза. Куда-то подевались уверенность и даже налет барственности, место которых заняла мелочная суетливость. Да, видимо ссылка никому не идет на пользу… Впрочем, все это быстро пройдет, если дать ему шанс занять прежнее положение…
Между тем, они свернули с Риджент-стрит и углубились в лабиринт боковых улиц, ведущих к району Мэйфэа. Здесь было меньше машин и прохожие попадались значительно реже. Нергаль шел уверенно, как если бы точно знал, куда они направляются. Заглядывая по ходу в переулки, он бормотал:
— Где-то здесь был паб, в который века полтора назад я заглядывал едва ли не каждую неделю. Ах, какая прошла эпоха, какие люди! Генри Вуд, Диккенс… Вы, случайно, не захаживали на его чтения? Напрасно, это получалось у Чарльза неплохо, многим нравилось. Помнится, и я, бывало, утирал непрошеную слезу…
Так, то ли балагуря, то ли ворча себе под нос, Нергаль в сопровождении Серпины миновал несколько улиц, пока вдруг не остановился.
— А, ладно, вон там, на углу, какое-то заведение, давайте зайдем. Даже в таком консервативном месте, как Лондон, многое меняется, что уж говорить о мире!..
В большом, плотно набитом людьми зале сигаретный дым слоился в несколько ярусов. У высокой стойки с массой разнокалиберных бутылок в красочных этикетках народу было особенно много. Звуки десятков голосов сливались в нестройный хор. Сквозь этот напоминавший море шум то и дело прорывались чьи-то выкрики и взрывы хохота. На стенах паба и в простенках между большими окнами красовалось множество дипломов с замысловатыми подписями и печатями, висели фотографии каких-то команд, а в углу, на полках застекленного стеллажа, посверкивали начищенными боками разномастные кубки.
Оставив своего спутника в углу у освободившегося столика, Серпина на удивление быстро протолкался к стойке и скоро вернулся с пинтой пива и стаканом виски, накрытым тарелочкой с присоленными орешками.
— В точности, как вы хотели, сэр, — ирландское, «Теламорес Дью»! — он поставил стакан перед Нергалем, пододвинул к нему орешки. — Они что-то там празднуют, кажется, кто-то что-то выиграл! — пояснил Серпина, следя за ленивым взглядом, каким его высокий начальник обвел питейное заведение.
— Да, да, всеобщая пьянка на фоне достижений большого спорта, — усмехнулся Нергаль. Он хотел было взять со стола стакан, но тяжелая рука стоявшего поблизости мужчины опустилась на его хрупкое плечо. Ее обладатель в расстегнутом пиджаке и растерзанной, выбившейся из брюк рубашке массивной тушей навис над столиком:
— Эй, приятель, тебе, кажется, не нравятся наши порядки? — На Нергаля взглянули полубессмысленные, налитые до краев пивом глаза. — Я спрашиваю: может быть, ты чем-то недоволен? — мужчина выпрямился и громогласно провозгласил: — Заявляю, что все шотландцы — сволочи и свиньи! Кто с этим не согласен — прошу!
Пьяница засучил рукав пиджака, обнажив мощные мышцы молотобойца. В следующее мгновение он уже корчился на полу, с трудом глотая раскрытым ртом спертый воздух. Стоявший над ним Серпина похрустел пальцами, подозвал к себе пару дружков отдыхавшего у его ног верзилы:
— Эй, ребята, выкиньте эту падаль на улицу, чтобы здесь не смердела! И смотрите — я шуток не люблю!
